— Я лягу поудобнее. — Шерлок лег на спину и вытянулся тонкой струной.

— Итак. Сначала оближи головку. Она уже достаточно увеличена для того, чтобы мои ощущения были приятны.

А вот это ты, Шерлок, зря.

— Я оближу и без твоих инструкций.

— Как это — без моих инструкций? Ты же ничего не умеешь!

— Заткнись.

И Джон облизал.

И Шерлок заткнулся.

Вернее, не совсем заткнулся. Он издал громкий, протяжный стон, и стонал, не прерываясь ни на минуту, рвался навстречу Джону и его языку, не контролируя своих движений, зарываясь пальцами в его волосы, и кончил ему в рот, едва не оглушив своим криком.

Он так тяжело дышал, так вздрагивал, так судорожно вздыхал, машинально продолжая блуждать трепетными пальцами в голове Джона, что ему до слез захотелось прижать его к себе, погладить напряженные плечи, поце…

Тихий, но далекий от страстных вибраций голос вернул его с неба на землю.

— Обязательно прополощи рот. И почисти зубы.

«ГОСПОДИ!»

— Не беспокойся, Шерлок, прополощу и почищу. И даже продезинфицирую.

— Вот и отлично.

Через минуту он уже стоял у окна и быстро натягивал штаны.

— На сегодня, я думаю, достаточно. Тебе рано вставать. Так что, всё остальное — завтра.

«Как скажешь, Шерлок, как скажешь…»

В дверях он всё-таки обернулся и, таинственно блеснув в полумраке глазами, посмотрел на лежащего Джона:

— Надеюсь, тебе стало значительно легче?

— Да, значительно. А тебе? Тебе стало легче?

— А мне и без этого было неплохо. Я же сказал, Джон, все только ради тебя. Доброй ночи.

Дверь тихо закрылась, и Джон не знал, то ли радоваться ему, то ли стреляться.

========== Часть 4.2 Практически ==========

Утром Джон старательно делал перед самим собою вид, что ничего такого не произошло.

Обычно он так тщательно принимал душ (весело насвистывая при этом) и с таким аппетитом завтракал только после очередного своего ночного рукоблудия — маскировался под нормального человека, который спит, ест, пьет, приносит пользу обществу и уж конечно не доводит до сексуального обморока собственный член.

Сегодня это делать было гораздо сложнее.

Сегодня, как бы весело он ни свистел и кого бы из себя ни изображал, его подсознание прекрасно знало, что ночью у него был секс с мужчиной, и секс этот доставил ему невиданное доселе наслаждение. И не просто с каким-нибудь мужчиной, не просто какой-нибудь случайный (господи, ну с кем не бывает!) контакт, а с соседом по квартире и другом, с Шерлоком.

Это было невозможно. Вне законов этой Вселенной. Как будто Джон провел ночь на летающей тарелке, где вдрызг напился с инопланетянами, в существование которых никогда не верил.

Шерлок, скорее всего, ещё спал. И слава Богу. Джон торопился как можно быстрее покинуть квартиру. Как себя с ним вести, он не мог даже представить.

***

Весь день на работе Джон думал только о нем и о том, что между ними было. Воспоминания о взрывоподобных ощущениях, о яркости получаемого удовольствия не давали ему покоя, вызывая в теле неописуемые эмоции. То Джона вдруг начинало трясти, то вдруг слабели ноги и шумело в ушах. О постоянном давлении в брюках вообще лучше не говорить. Было. Ох, как было! Слава Богу, его медицинский халат позволял всё это скрывать. Иначе доктор с призывно оттопыренной ширинкой вызвал бы в лучшем случае недоумение.

За весь этот напряженно-волнительный день Шерлок ни разу не позвонил, не поинтересовался, как Джон себя чувствует, как настроение и вообще… К концу рабочего дня его одолела такая черная тоска, что все предыдущие «бездушные пространства» выглядели на её фоне просто плохим настроением.

Ему хотелось выть. Хотелось плакать. Джон люто себя ненавидел за то, что поддался, за то, что на это пошел. Разве это решило хотя бы одну из его проблем? Проблем стало больше в миллионы раз. Они навалились многотонным грузом и раздавили, превратив Джона в жалкий ошметок неизвестно чего.

А как Шерлок себя вел?! Пришел, отсосал, как подростку в подворотне, и исчез.

А что сказал перед уходом?!

Господи, лишиться бы памяти на всю оставшуюся жизнь…

***

Домой Джон не шел, а тащился.

Окна гостиной были бесприютно темны, и душу охватил полнейший мрак. И обрадоваться бы, что не наткнется на холодный, пустой взгляд без намека на воспоминание о произошедшем, да не было сил.

Квартира встретила гробовым молчанием, и Джону ни с того, ни сего захотелось вдруг встать на цыпочки и незаметно прокрасться к себе.

«Да что же это такое?!»

Он бодро тряхнул головой, отгоняя тоску и печаль, и громко позвал:

— Шерлок!

Так, на всякий случай…

А в ответ — тишина.

Джон нехотя разделся, нехотя, без всякого свиста, принял душ, нехотя что-то сжевал, что-то выпил, посмотрел что-то по телевизору.

Всё это время он неустанно думал о Шерлоке, которого не было… Не было! Не было дома!

Промучившись ещё минут сорок, он решил, что спасет его только сон, и уныло поплелся в свою комнату. Собственная кровать вызвала шквал таких невероятных эмоций, что Джон тихо застонал и упал на неё, уткнувшись лицом в подушку.

И лежал так очень долго.

До тех пор, пока не открылась дверь, и не вошел Шерлок.

Он негромко буркнул «привет» и принялся раздеваться, поглядывая в темное окно.

Джон смотрел на него во все глаза, а внизу живота у него скручивалось такое, какое не скручивалось ещё никогда. Член мгновенно отяжелел, переполнился и даже перевозбудился. И когда только успел?

Шерлок, предсказуемо голый и, как ни странно, тоже уже возбужденный, возник возле кровати, и Джон сразу подвинулся. Без всякой команды.

— Ну, как?

— Что?

— Ты готов?

— Ты имеешь в виду?

— Я имею в виду вот это. — И Шерлок привычным уже жестом положил ладонь на его ширинку.

— Господи, Джон, он у тебя что, за день подрос?!

Что на это ответить, Джон решительно не знал. Только судорожно вздохнул, чувствуя ладонь Шерлока каждой своей клеточкой, каждым нервным окончанием.

— Раздевайся, — скомандовал Шерлок. Ответа на поставленный вопрос он, похоже, не ждал.

Джон раздевался, трясясь как в лихорадке, только что зубами не стучал. Волнение морозило пальцы, и в замороченной голове бился ужас: «Ему будут неприятны мои холодные прикосновения!»

— Если ты не против, я буду первым, — прозвучало как приказ, который даже не обсуждается.

Джон что-то сказал, но сам не понял, что. И вообще, собственный голос напомнил ему кваканье и блеяние одновременно.

— Джон, тебе может быть больно. Будь к этому готов. Но это даже хорошо. Неприятные поначалу ощущения ослабят твою эрекцию.

Слово «эрекция» прозвучало в устах Шерлока, как «аномалия», «восьмое чудо света» и тому подобное.

— Надеюсь, за это время я уже успею кончить. Ты не возражаешь, если я кончу в тебя?

Квак-квак…

— Хорошо. Спасибо. Потом ты кончишь в меня.

«Шерлок! Черт бы тебя побрал! Я кончу прямо сейчас! В пространство!»

Но Шерлок уже накрыл его тело своим и протиснул колено между ног. Ноги раздвинулись сами собой.

— Это смазка, Джон, — пояснил он и сунул Джону в нос какой-то тюбик. — С её помощью я тебя подготовлю к проникновению своего члена. Он у меня, конечно, не такой гигант, как у тебя…

И замолчал, явно напрашиваясь на комплимент. Да Джон был бы рад уверить Шерлока, что у него самый великолепный член на земле и на небе, но говорить он не мог, а квакать ему не хотелось.

Не дождавшись комплимента, Шерлок несколько разочаровано продолжил:

— … но тоже вполне приличный. Так что, сначала я раскрою твой вход пальцами, а потом уж…

Он явно хотел сказать «держись!» Но не сказал.

— Я начинаю.

Джон закрыл глаза.

Он умирал. Умирал от невыразимого счастья, потому что Шерлок его ласкал. Нежно гладил влажными пальцами подрагивающее («не бойся, Джон…») отверстие, дразнил, соблазнял («умру сейчас, честное слово…») и наконец проник внутрь, вызвав такую волну мурашек, которой хватило бы на десятерых. Он исследовал тело Джона пальцем, поворачивая его внутри, поглаживая и добрался до…