— Кто? Велосипед? Или Грач?

— Мальчик. Ну, тот, вчерашний…

— Сеня помолчал.

— Завернём в лесок, а? На полчасика?

…Они шли медленно и тщательно осматривались, готовые увидеть крадущуюся фигуру джинсах с дыркой на колене. Солнечные лики щекотали вёрткие от порывистого ветра листья, те трепыхались, точно рыбки, пойманные в сеть. А вот и полянка, где они втроём скакали под бесплатным душем. Но сейчас здесь никого не было, да дождя сегодня… Соня задрала голову. В безоблачном небе качались, шумели ветки. Вдруг одна из них отделилась от дерева и понеслась по воздуху. Соня невольно отступила, защитилась рукой… Пух! — стремительно приземлилось что-то. Перед Соней стоял вчерашний мальчик.

— Как водичка? — спросил он с интересом.

У него над ухом болталась палка на верёвке. Обыкновенная тарзанка?.. Соня поглядела на него с укоризной. Опять чуть было не заставил поверить, что он по-настоящему летает! Да, что он там спросил насчёт водички? Соня опустила глаза… Ноги стояли по щиколотку в луже.

Соня с Сеней проворно выскочили из воды. Но что толку — ноги уже промокли насквозь. А у Сени одна кроссовка расклеенная. Тётя Лена предупреждала: ещё раз пойдёшь гулять в ней по лужам — она и распадётся. На две неравные части.

Сеня, в свою очередь, сердито посмотрел на мальчика. Спугнул людей в лужу!..

— И велосипед пропал! — буркнул Сеня. — Теперь тётя Лена точно продаст мой бинокль…

— А куда пропал твой велосипед? — спросил мальчик.

— Не мой, а дяди-Костин…

— Его угнали, — перебила Соня. — Это, наверное, Вадька Грачёв.

— Такой долговязый?

— Во-во.

— А знаете что? Я дам вам замену! Айда ко мне!

И он тут же зашагал в сторону Хорошовки. Соня с Сеней то и дело пускались рысью — очень уж быстро шёл мальчик, они едва за ним поспевали.

— У тебя, что, много велосипедов?

— Велосипедов? — он как будто удивился. — У меня вообще нет велосипеда… Зато у моего дяди их — куча! Он мастер велоспорта. Он пять раз подряд выигрывал Тур де Франс, главную велогонку мира. У него орденов и медалей столько, что он им счёт потерял.

Сеня молча соображал — похоже, что-то вспоминал. И подозрительно глянул на мальчика:

— Это, случайно, не Мигель Индурайн?..

— Он самый, — кивнул мальчик.

— Удивительно, — фыркнула Соня, — как это твой дядя успел побывать и путешественником, и клоуном, и мастером велоспорта!

— И потом, у них ведь совсем разные лица! — сказал Сеня. — Как ему удалось из Олега Попова превратиться в Мигеля Индурайна?!

— Запросто! Однажды ему надоело быть клоуном, он разгримировался, сел на велосипед и укатил за границу, прямо на Тур де Франс. А когда выиграл её пять раз подряд, подумал: сколько ж можно! И решил для разнообразия поплавать на доске… Ничего удивительного!

Точно, ничего удивительного. По сравнению с тем, сколько вранья, да ещё такого пышного, может выдать за раз один-единственный человек. Но спорить с ним почему-то не хотелось. Может быть, потому, что с ребятами из дачного посёлка Соня с Сеней толком не подружились. И были совсем не прочь дружить с этим мальчиком, пусть он невозможный врун и немного чокнутый. Зато с ним интересно! К тому же он обещал им велосипед…

Лес быстро кончился. Ребята миновали луг с высоченными выгоревшими на солнце травами, перешли шоссе и зашагали вдоль кукурузного поля.

— Слушай, а как тебя всё-таки зовут? — спросил Сеня. — Если Птица — это твоя фамилия, то какое у тебя имя?

— Коля, — ответил мальчик. — А можно Вася. Или Гриша. Тебе какое имя больше нравится?

— Но у тебя же есть свидетельство о рождении, которое выдают в ЗАГСе! — сказала Соня. — В нём ведь записано какое-то имя?!

— Записано, — согласился мальчик. — Когда я родился, мама хотела назвать меня в честь папы, Женей, а папа — в честь мамы, Сашей. И, чтобы не спорить, они решили дать мне двойное имя. Так вот, пошли они в ЗАГС и по дороге встретили бабушку с дедушкой… то есть двух бабушек и двух дедушек. В общем, имя стало уже шестерное. Но в ЗАГСе отказались выдать свидетельство, потому что там работала моя тётя — не тутошняя, другая, — а она хотела назвать меня по-своему. Один из дедушек даже объявил голодовку! — сказал мальчик с гордостью. И пояснил: — Ну ему пришлось, потому что бабушка отказалась готовить еду, пока меня не назовут, как она хочет. А родственники из других городов звонили и писали письма, чтобы и их мнения учли. Короче, чтобы никого не обидеть, мне дали такое длинное имя, что его и за десять минут не прочитаешь!

— Ну а как тебя называют дома? И в школе?

— Просто Ник, — ответил мальчик. — Это мой ник!

Дорога стала забирать в сторону. Теперь по правую руку падал крутой обрыв, по левую раскинулись картофельные огороды. После огородов начинались приземистые домики, утонувшие в яблонях и сирени.

Ник завернул к первой же калитке.

— Подождите здесь, — сказал он.

Взбежал по ступенькам синего одноэтажного домика и почти сразу вновь появился на крыльце. В руках — клетка. А в клетке — птичка. Вылитый воробей, только с оранжевой грудкой.

— Клим, — торжественно представил Ник воробья. — Певчий кенар. Подарите его вашему дяде. Это лучшая замена велосипеда!

В клетке было несколько жёрдочек, две кормушки и поилка с водой. Сверху свисали маленькие деревянные качели; воробей прыгнул на них, коротко чирикнув.

— Превосходная замена, да? Велосипед — это просто железка на колёсах… — Сеня попытался возразить, но Ник заливался как по писаному: — …а Клим — вот, глядите! Видите на лапке колечко? Там выгравирована дата его рождения. Потому что Клим — он не просто так, он породистый! А как он поёт! Почти как соловей. Нет, даже лучше! Потому что соловей посвистел в начале лета — и всё, а Клима можно слушать круглый год. Ваш дядя придёт в восторг!

— Спорим, не придёт? — вклинился в его тираду Сеня.

— Спорим! — с готовностью откликнулся Ник.

И сунул клетку Сене в руки.

— Идите и проверьте! Что стоите? Боитесь проспорить?

Если Соня с Сеней чего и боялись, так это дяди Кости. Как он рассердится, когда они принесут в дом птичку! За которой ещё и ухаживать придётся кормить её, чистить клетку, таскать сдачи в город, из города на дачу…

— И с чего вы взяли, — продолжал Ник, — что ваш дядя не мечтает о канарейке?

Соня с Сеней одновременно фыркнули.

— Ни о какой канарейке он не мечтает, мы знаем!

— Всё-то они знают! Кроме элементарных вещей.

— Каких?

— А таких, что спор — это дело, которое нужно доводить до конца! — и Ник развернул Соню с Сеней в сторону леса.

…Дикие звуки оглашали улицу. Вой, визг, рычанье. Слышалось даже что-то вроде взрывов. Это старик Скрипкин запускал свою бензопилу. Клим от воплей бензопилы вытягивался в струнку и вспархивал на верхнюю жёрдочку, но качели на ходу сильно раскачивались, звякали о прутья и спугивали его. Он соскакивал вниз, издавая короткое чириканье с присвистом. И это все его хвалёные песни?..

Он вообще всю дорогу скакал с жёрдочки на жёрдочку и явно беспокоился о том, что его ждёт. Так же, как и Соня с Сеней. Что скажет тётя Лена, да и дядя Костя, который, по их расчётам, уже приехал?

Они вошли в калитку и переминались у крыльца. Дверь террасы отворилась, и на крыльце появился дядя Костя. Судя по его мрачному виду, тётя Лена успела сообщить дурные вести о велосипеде. Сеня поставил клетку перед собой и откашлялся.

— Вот, дядь Кость, — начал он, — это…

Тут бензопила со взвыла свежими силами. Клим тут же вскочил на верхнюю жёрдочку, весь вытянулся — да как зальётся! Трели разлетались одна за другой, перемежались щёлканьем, теньканьем, свистом и снова сыпались, точно звонкий горох. Бензопила смолкла, будто признала своё поражение, а Клим торжествующе трещал, прищёлкивал, присвистывал…