Была гроза. У Дмитрия Палыча переломало половину веток, отяжелевших от урожая. У старика Скрипкина расщепилась надвое старая папировка. У Елкиных ветка с яблоками обрушилась на сарай и проломила шиферную крышу. Да и у всех что-то сломалось.

Только на участке тёти Лены и дяди Кости все ветки были целы. И на них мирно дозревали оставшиеся яблоки.

Сегодня — красный день календаря. Потому что приезжает мусоровоз. А тётя Лена всегда обводит на календаре день, когда вывозят мусор, красным карандашом, чтобы не забыть выставить за калитку чёрный мусорный мешок. У всех калиток сегодня такие же огромные мешки, как будто с утра намело небывалые чёрные сугробы.

Только у забора Дудкиных вместо сугробов высились пирамиды из цилиндрических банок с ручками. А рядом стоял Ник. В возмущённой позе, руки в боки.

— Это ж краска! — воскликнул он, когда Соня с Сеней к нему подошли. — Почему её выбрасывают?

— Может, она просроченная? — Сеня близко-близко разглядывал расплывчатые цифры на крышке. — Точно, ещё позапрошлой зимой срок годности истёк.

— Подумаешь! Краски от просрочивания становятся только лучше! Они чем старее, тем дороже. Вон как дорого ценятся картины старых мастеров!

Он щепочкой приоткрыл крышку. Там было доверху зелёной краски. Ник неглубоко макнул щепочку в банку. Краска заманчиво потянулась, закапала длинными каплями. Ник заглянул и в другие банки. Синяя! Красная! Белая! Жёлтая, яркая, как солнце!

— Сколько всего можно было бы ими разрисовать!.. Есть у вас тачка?

…Ник повёз тачку за дом, подальше от забора, чтобы мусоровоз не забрал спасённые краски. А из дому вышла тётя Лена:

— Я на собрание, — сообщила она. — Вернусь часа через три.

И ушла.

Услыхав, что тёти Лены долго не будет, Ник так и взвился:

— Ура! Мы раскрасим вашу дачу. Заодно сделаем вашей тёте сюрприз. Она придёт с собрания — и не узнает дом!

Соня с Сеней сомневались, что тётя Лена по достоинству оценит такой сюрприз. Она, может, вовсе не хочет, чтобы дом стал неузнаваемым!

— А чего она хочет, а? Чтобы ни за что ни про что пропадали такие чудесные краски?! Или она у вас совсем тёмная? Не уважает большое искусство?

— А ты уверен, что у нас получится большое искусство?

— А то! Дом-то во-он какой большой!

— Но раскрашивать дом — это как-то… необычно.

— Очень даже обычно, — отрезал Ник. — Мы будем играть в художников… художников… как же они называются?.. О, вспомнил — МОМЕНТАЛИСТЫ!

— Почему такое название?

— Потому что они моментально рисуют огромные картины! Есть у вас кисти? Тащите!

А сам бросился выгружать из тачки банки.

Только Соня с Сеней отыскали в сарае кисти и приставили к дому лестницы, глядь — за забором стоят Кристина, Олька и Витёк.

— Что это вы делаете?

— Мы — художники-моменталисты, — гордо сказал Сеня.

— Мента-кто? — переспросил Витёк.

Соня с Сеней подробно объяснили, кто такие художники-моменталисты. И что нельзя их отвлекать, тоже объяснили. Что они должны успеть, пока тётя Лена на собрании, раскрасить дом в духе моментального, но большого искусства. И пожелали им счастливого пути. Идите, мол, куда шли.

Не тут-то было. Эти трое как начали канючить, чтоб их тоже взяли в художники-моменталисты! Кристина сказала, что с рождения мечтает нарисовать что-нибудь большое. А Олька с Витьком, оказалось, не раскрашивают свою дачу только потому, что у их бабушки аллергия на краску. И ещё склероз. Она забывает про собрания и вечно торчит дома.

Ш-ш-ш-шух! — резко затормозил на мелкой щебёнке чей-то велик. Это приехал Лёша — зазывать Сеню на футбольный матч. Но, выслушав рассказ о художниках-моменталистах, погнал домой за кистью. И очень скоро вернулся — с Ваней и Максимом.

— А что рисовать-то? — спросил Максим.

— Да что угодно! — откликнулся Ник. — Художники-моменталисты делают так: взял краски, взял кисти — и давай малевать, что в голову взбредёт. А потом этот шедевр щёлкают из фотоаппаратов и показывают по телевизору.

Ваня признался:

— Я вообще-то рисовать не умею. У меня по рисованию твёрдая двойка. И кисти у меня нет.

— Ерунда! — сказал Ник. — Художники-моменталисты как разбушуются от вдохновения, так прямо из банок обливают стены и вообще всё подряд. И-и-и-эх! — Он изобразил, будто с размаху выплёскивает краску из банки.

Ване такая идея понравилась. «И-и-и-эх!» — и ты уже художник-моменталист!

— Ну всё, построились! — торопил Ник. — Парами! Чтобы разрисовывать дом со всех сторон!

Пары получились такие: Максим с Сеней, Соня с Олькой, Витёк с Кристиной. А Ваня — с Лёшей. Сам Ник подхватил две банки и забрался по лестнице на крышу.

Но Лёша боялся, что Ваня, разбушевавшись от вдохновения, обольёт красками не только стену, но и его самого. И, вместо того чтобы рисовать, ходил вокруг дома.

— Кто это такой красный? — спрашивал он у Ольки. — Марсианин, да? А чего он такой ушастый?

— Это корабль! С парусами!

— А это чей жёлтый хвост?

— Да это река! По ней корабль плывёт.

— А-а-а… — Лёша переходил к стене, над которой трудились Сеня и Максим. — О, классный кашалот! И река похоже получается.

— Сам ты кашалот, — отвечал Максим. — Это же вездеход!

— А это — дорога! — добавлял Сеня, малюя по стене синей краской.

Лёша заглядывал на третью стену, где рисовали Витёк и Кристина.

— А почему у вас дорога зелёная?

— Балда, это ракета.

— А это что? Дом?..

— Это портрет моего папы!

А Ванина стена превратилась в настоящий салют из разноцветных клякс. Он и в самом деле разбушевался от вдохновения, так что несколько клякс даже угодило на крышу. Да, а что же нарисовал на крыше Ник?..

Из салюта вылетала… белоснежная птица! Ник дорисовывал вокруг неё небо: плескал синей краской и с упоением размалёвывал её кистью. Только огорчался, что нельзя подняться наддачами и посмотреть, как выглядит крыша сверху.

Мимо на великах катились Богдан с Артёмом. Продолжая по инерции крутить педали, они не сводили глаз с преобразившегося дома. И чуть не въехали в забор. Бросили на траву велики, ни о чём не спрашивая, схватили освободившиеся кисти. На их счастье, углы дома оказались кое-где не закрашенными.

Ник спустился с крыши, и тут Лёша спохватился, что он голодный как волк, а собрание, наверно, с минуты на минуту закончится. Не опоздать бы к обеду! И все остальные почему-то разом вспомнили про обед и дружно разбежались по домам.

А собрание и вправду закончилось. Из-за поворота на вторые дачи показалась бабушка Дудкина. За ней шагали Платоновы, старик Скрипкин им что-то втолковывал, помогая себе жестами. Следом шли и другие соседи.

Бабушка Дудкина остановилась так внезапно, что старик Скрипкин, увлечённый разговором, на неё налетел. Поднял голову — да так и замолчал на полуслове с поднятой рукой. И соседи, шедшие следом, тоже останавливались один за другим. Последней появилась тётя Лена. Она деловито, не глядя по сторонам, шла по улице. Окинула недоуменным взглядом безмолвную толпу возле забора, толкнула калитку, сделала по дорожке шаг, другой…

И увидела дом.

Она закрыла руками пол-лица. А глаза, наоборот, раскрыла широко-широко.

— Что это? Что это?! ЧТО ЭТО?!!!