– Рисковать?.. – начала Сэйди в замешательстве. Она резко отдернула руку, на что Джин рассмеялась.

– До следующей недели. И не волнуйся из-за меня, Сэйди. Я уже давно обо всем знаю.

От смущения Сэйди не могла вымолвить ни слова. Она молча взобралась в повозку и дернула поводья.

Часом позже она остановила повозку на заднем дворе старого дома пастора в Чандлере. В вечерних сумерках она вбежала в дом через незапертую дверь и, миновав небольшой холл, оказалась в ванной комнате, где на крючке висела чистая одежда.

Она торопливо стянула с головы парик, смыла театральный грим с лица, соскребла черную резину с зубов. В следующую секунду она сбросила с себя жаркую, подбитую ватой одежду, в которой выглядела такой толстой, натянула панталоны и нижние юбки из превосходного батиста, белый льняной корсет, который она зашнуровывала спереди, а затем сшитую на заказ юбку из голубого сержа, отделанную черным бисером. На светло-зеленую шелковую блузку она накинула жакет из голубого сержа, отделанный зеленым блестящим бархатом.

Когда она завязывала темно-синий кожаный пояс, в дверь постучали.

– Войдите, – крикнула она.

Преподобный отец Томас открыл дверь и остановился на пороге, глядя на стоящую перед ним женщину. Мисс Хьюстон Чандлер была высокой, стройной и красивой молодой женщиной, с темно-каштановыми волосами с рыжеватыми прядями, широко посаженными голубовато-зеленоватыми глазами, прямым аристократическим носом и небольшим ртом безупречной формы..

– Итак, Сэйди пропала до будущей недели, – улыбнулся преподобный отец:

– А теперь, Хьюстон, вам пора. Ваш отец…

– Отчим, – поправила она.

– Да, отчим, но, его гнев будет не меньшим, как бы мы его ни называли.

– Энн и Тайя уже вернулись со своими повозками?

– Давно. А теперь уходите отсюда.

– Да, сэр, – она улыбнулась. – До следующей среды, – бросила она, выходя через парадную дверь, и торопливо направилась домой.