Оценка дохода, который может принести использование земли, — это вопросы исчисления земельной ренты, рассмотренные выше.

Остановимся на последней ступени — оценке ценности земли как сельскохозяйственного ресурса.

Долгое время в нашей литературе отрицалась необходимость оценки ценности земли как сельскохозяйственного ресурса на том основании, что земля при социализме не является предметом меновых отношений, а ее распределение осуществляется на основе плановых решений. В 60-х годах все четче выявляется необходимость возможно более полного учета ценности земельных ресурсов при выборе экономических решений. Но до сих пор продолжается дискуссия по вопросу о том, какое содержание следует вкладывать в понятие «оценка ценности земли как экономического ресурса или цена земли».

Земля как таковая лежит за границами процесса труда. Она является общим предметом труда в сельском хозяйстве, но отнюдь не продуктом труда и, следовательно, не имеет стоимости. Поэтому само понятие «цена земли», строго говоря, условно. Какие же измерения мы уславливаемся считать ценой земли?

Земля как экономический ресурс может иметь три стоимостные оценки:

— по величине труда, который необходим для ее вовлечения в процесс общественного производства (цена вовлечения);

— по величине труда, направленного на возмещение потери продукта в случае изъятия определенных сельскохозяйственных угодий (цена возмещения);

— характеристика капитализированной ценности ресурса как источника получения некоторого дополнительного дохода.

Последняя оценка и представляет собой категорию цены земли, которую мы должны учитывать в экономических расчетах. Как может быть вычислена эта оценка в условиях социалистического производства? Общая формула расчета хорошо известна: земля, приносящая некоторый доход (ренту), условно приравнивается к производственным фондам, которые могут принести равновеликий доход.

Отправляясь от данной конструкции, предлагалось определять цену земли и при социализме. Вместе с тем разные авторы по-разному отвечали на вопросы о том, какой доход следует рассматривать как «капитализируемый» (дифференциальную ренту, чистый доход, валовой доход, стоимость валовой продукции растениеводства) и что рассматривать в качестве «капитализатора» (банковский процент, норматив платности за производственные фонды, эффективность капитальных вложений в сельское хозяйство, эффективность капитальных вложений в народное хозяйство).

Если строго следовать исходной постановке задачи — определить цену земли как ресурса, приносящего дополнительный доход, то в качестве капитализируемого дохода необходимо принять дифференциальную ренту, а в качестве капитализатора — норматив эффективности капитальных вложений в народное хозяйство.

Однако мы не должны забывать, что расчет по этой схеме дает далеко не полное представление об относительной ценности земли как производственного ресурса.

Во-первых, мы берем только дифференциальную ренту. Иначе говоря, учитываем ценность лучших и средних земель по сравнению с худшими, но не учитываем относительную ценность земли как средства приложения труда по сравнению с другими формами общественного производства. Уже здесь заложено определенное занижение оценки земли.

Во-вторых, формула цены земли — «рента, капитализированная из расчета нормативного коэффициента эффективности капитальных вложений» — означает, что мы определяем ее как годовой эффект сельскохозяйственного использования земель, суммированный за период, равный нормативному коэффициенту окупаемости капитальных вложении. Данная трактовка правомерна лишь при одном жестком условии — если соотношение ценности производственных фондов и земли не претерпевает существенных изменений во времени. Но в реальной действительности мы сталкиваемся с прямо противоположным явлением. Ценность фондов во времени снижается (о чем мы говорили выше). Что же касается земли как сельскохозяйственного ресурса, то ее ценность во времени неуклонно и достаточно быстро возрастает. Последнее обусловлено как ростом спроса на сельскохозяйственную продукцию (в силу роста численности населения), так и сокращением ресурса (в силу эрозии почв и изъятия земель под промышленное и городское строительство). Это положение находит свое наглядное отражение в уменьшении размера сельскохозяйственных угодий на душу населения.

Таким образом, только в некоторой статической модели (где условия не меняются во времени) ценность земли как сельскохозяйственного ресурса можно приравнять к ценности фондов, приносящих равный доход. Переходя к рассмотрению реальных процессов (что можно описать лишь в динамической модели), мы должны считаться с фактом неуклонного возрастания ценности земли во времени. Отсюда правомерно при определении цены земли как сельскохозяйственного ресурса суммировать эффект использования земель (ренту) за возможно более продолжительный отрезок времени — не за 8–10 лет, как это следует из нормативного срока окупаемости капитальных вложений, а за 100–200 лет (что уже нашло отражение в практике ряда стран — ЧССР, ГДР и др.).

Только при установлении предельно высокой цены земли можно преодолеть ориентацию за чрезмерное изъятие ценных земель из сельскохозяйственного оборота. Расчет цены земли на основе дисконтирования ренты из нормативного коэффициента эффективности (т. е. суммирование дохода за 8-летний период) дает следующие интервалы оценки: от 345 руб. за гектар пашни в Псковской области до 1335 руб. в Ростовской области. Эти цены, как отмечает М. Бронштейн, «не могут создать действенную экономическую преграду для чрезмерного изъятия пахотных участков под промышленную и городскую застройки. Такие „цены“ увеличили бы, например, даже при нерациональной малоэтажной и растянутой городской застройке издержки строительных организаций на десятые доли процента. При больших затратах на освоение менее удобных для строительства земель они, несомненно, экономически побуждали бы выход на пахотные участки» (Бронштейн М. Земля и хозрасчетные отношения. М., Колос, 1978, с. 155).

Определение цены земли, которое учитывало бы возрастающую оценку данного ресурса во времени, имеет важное значение не только при выборе вариантов ее хозяйственного использования, но и при исчислении величины национального богатства. Подход к оценке земельных ресурсов в границах 100–200-летнего периода дает единственно правильное представление о ценности данного звена национального богатства.

В нашей литературе приводятся самые различные оценки земли как элемента национального богатства. Так, академик Н. П. Федоренко в 1973 г. оценивал сельскохозяйственные угодья страны в 270 млрд. и запасы леса (со ссылкой на П. В. Васильева) — в 50 млрд. руб., двумя годами позже он повысил эти оценки соответственно в 2 и почти в 17 раз (Экономические проблемы оптимизации природопользования. М., 1973, с. 11; Вестник АН СССР. Серия экономическая, 1975, № 6, с.74). М. Н. Лойтер весь природный потенциал страны оценивает в 975 млрд. руб., в том числе сельскохозяйственные угодья в 320 млрд. руб., (Лойтер М. Н. Эффективность экологических затрат. — В кн.: Экономическая эффективность общественного производства в период развитого социализма. М., 1977, с. 345; Вопросы экономики, 1976, № 1, с. 30). М. Л. Бронштейн оценивает сельскохозяйственные угодья Советского Союза в 900–1200 млрд. руб. (Бронштейн М. Л. Земля и хозрасчетные отношения, с. 162). Такое различие оценок обусловлено, в частности, выбором разных периодов дисконтирования ренты (от 8 до 20 лет). Если же мы признаем справедливым учитывать долгосрочные изменения ценности земельных ресурсов, то оценки возрастут на порядок (в 10 раз).

За границами оценки земли как сельскохозяйственного ресурса лежит еще одна область измерений — оценка земли как всеобщего средства производства, т. е. как ресурса, который может быть использован в разных отраслях народного хозяйства и вовлечение которого в производство должно строиться на тех же принципах, что и накопленных продуктов труда (фондов).