— Ладно, — произнес Джон и отрывисто кивнул характерным для себя полным решимости кивком. Не глядя больше по сторонам, он, казалось, выбрал примерное направление и шагнул. — Приступим.

Царящий на чердаке хаос обескураживал, так что Шерлок не видел причин для возражений. Если бы Джон не взял все в свои руки, он, возможно, простоял бы на месте весь оставшийся день, не в силах решить, с чего начать. Чувствуя облегчение, Шерлок кивнул и с готовностью направил фонарик в избранном Джоном направлении. По его прикидкам выходило, что работая вместе, они, вероятно, разделаются с поверхностным осмотром как раз к тому времени, когда Джон начнет настаивать на перерыве на ланч.

Теперь, когда начало было положено, Шерлок уже мог разработать схему систематических поисков, учитывавшую их единственный фонарик. Это расследование вызывало изрядную долю досады: настолько, что он даже не напомнил Джону взять с собой свой фонарик. Но Шерлок и не должен был напоминать ему об этом, потому что обычно Джон всегда носил фонарик с собой — маленький и тонкий, как авторучка, как раз чтобы поместиться в кармане врачебного халата — но тем не менее. Так почему Джон, солдат, наученный всегда быть ко всему готовым, здесь оказался застигнут врасплох?

С ними обоими что-то было не так. Это дело… это чертово дело! Он уже должен был его раскрыть или, как минимум, выработать какую-нибудь идею. И главное, он должен был наслаждаться вызовом, новизной расследования, к которому не мог найти ключ, лишь бросив один скучающий взгляд и отпустив пару язвительных замечаний в сторону клиентов или полиции, но этого не было. Совсем.

~~~

К полудню они поверхностно исследовали половину чердака. За точку, отмечающую середину помещения, были приняты крепежи и провода висевшей в зале люстры. Пол, чтобы выдержать вес монстра, укрепляли массивные балки, вдоль которых — безусловно, нарушая все правила — змеились электрические провода. Горы старой мебели и мусора стягивались к люстре, точно бушующая буря — к средоточию тишины и покоя в ее сердцевине. Шерлок стоял у внешнего края хаоса, думая, что лучше не обращать внимание Джона на то, что под их ногами пропасть глубиной в весь большой зал.

На центральную часть чердака Шерлок возлагал большие надежды. Логика утверждала, что более старое содержимое должны были сдвигать в сторону, чтобы освободить место для поздних добавлений. Внешний край и самый центр казались наиболее вероятными местами, где можно было бы найти что-нибудь, связанное со временем Гарольда Лэтэма — примерно серединой сороковых, если судить по портретам внизу. Конечно, отчасти все зависело от расположения крупных люков, подходящих для того, чтобы пронести в них мебель, и дверей, которые Шерлок пока еще не обнаружил.

Закончив обшаривать комод, теперь служивший усыпальницей для пауков, Шерлок выпрямился, чувствуя, как болезненно онемели из-за неудобной позы плечи, и отвел фонарик в сторону — Джон запротестовал, что еще не закончил осматривать найденную коробку для игрушек — чтобы более точно определить местоположение груды деревянных ящиков, которые краем глаза заметил раньше.

— Туда. Быстрее, Джон, — позвал он. Куда вероятнее, что личные бумаги лежат в ящиках, чем в коробке для игрушек. Так что он двинулся прямо к ним, не обращая внимания на накрытый пыльной тряпкой диванчик.

— Шерлок!

Тон, каким Джон выкрикнул его имя — не раздосадованный, рассерженный, счастливый или содержащий какой-то еще из сотни оттенков, сохраненных Шерлоком в долговременной памяти — заставил Шерлока оборонительно пригнуться и крепко сжать фонарик, освещая неведомую угрозу, замеченную Джоном и упущенную им самим. Он принялся внимательно осматривать помещение, но видел только густые тени, которые отбрасывали в проникавшем сквозь крошечные окошки неверном солнечном свете пыльные балки. Дыхание облачками пара вырывалось во враз остывший воздух: по-видимому, они приблизились к одному из разбитых окон, хотя Шерлок вплоть до этого момента не замечал, чтобы температура понизилась.

— О боже, — прошептал Джон. В его голосе слышалось столько удушающего страха, что сердце Шерлока панически забилось, потому что ничто не могло напугать Джона — только не так — даже высота.

Шерлок напрочь позабыл о поиске документов, о том, что Джон увидел, чем бы оно ни было, забыл обо всем, кроме своей тревоги за Джона. Выпрямившись, он занес ногу.

— Что… — начал он.

— Нет! — закричал Джон, а затем раздался громкий металлический лязг — лязг пистолета Джона — когда тот выхватил его.

Завершая шаг, Шерлок еще раз попытался обнаружить замеченную Джоном опасность. Воздух на чердаке стал уже совсем ледяным — таким холодным, что в краешке сознания промелькнула мысль о том, что за тонкими, плохо утепленными чердачными стенами прошел ранний снегопад. В рукав впились сильные пальцы Джона, сминая превосходную шерсть пиджака и первоклассный хлопок[1] рубашки, тепло сдавливая скрытое под ними тело, и тут Шерлок опустил ногу на деревянный пол.

С оглушающим треском пол надломился, гнилые доски разошлись, а мышцы обмякли, едва Шерлок попытался перенести вес туда, где теперь ничего не было. Сердце яростно забилось, наполняя тело адреналином, но было уже слишком поздно. Сгнившие половицы рассыпались теперь не только под одной, а уже под обеими ногами. За один жуткий миг все прошедшие годы обернулись вспять, на мгновение время остановилось, и Шерлок застыл в невесомости, а потом сила тяжести взяла свое, возвращая себе власть над недолговечной хрупкой плотью и костями. Но на этот раз не было никакого плана, никакого ждущего внизу безопасного приземления — только расползшееся на щепки дерево и падение с высоты в тридцать, а то и больше футов на твердый мраморный пол.

__________________________________________________

От переводчика.

[1]В оригинале — чесаный хлопок. Это хлопчатобумажная пряжа высочайшего качества, получаемая путем длительной обработки с целью удаления всех сорных частиц и отделения более коротких волокон для получения максимально крепкой и гладкой нити.

========== Глава 7 ==========

Среда, 24 декабря 1947 года

— Еще чуть-чуть — и добром бы все не кончилось, — заметил Реджи, закрыв дверь трофейной комнаты, чтобы заглушить доносящиеся из гостиной звуки фортепьяно и смех. Гости начали съезжаться еще в воскресенье — бесконечная вереница бывших военных и нынешних деловых партнеров.

— Что все? — спросил Гарольд, сидя — если честно, с весьма мрачным видом — в своем кресле. Пылавший в камине огонь окрашивал его лицо румянцем, смягчая резкий контраст между бледной кожей и темной бородой и делая его чуть менее похожим на мертвеца.

— Лейтенант Гиршем с остальными сейчас в гостиной распевает песни этого американского композитора, Ирвинга Берлина. Он попытался заставить меня спеть с ним дуэтом. Мне чуть отстреливаться не пришлось, чтобы выбраться оттуда, — подначил Реджи, надеясь вызвать на лице приятеля улыбку.

Вместо этого Гарольд мрачно уставился в камин.

— Господи, ненавижу праздники. Расскажи мне еще раз, почему я дал тебе уговорить себя остаться в Англии. Там ведь, знаешь ли, был новогодний круиз по Карибам.

Не сдержавшись, Реджи содрогнулся. В результате поездки Гарольда в Индию появилось не столько новых трофеев в комнате, где они проводили большинство вечеров, сколько мрачных историй, и не во всех из них рассказывалось о преследовании в джунглях раненых тигров. В Индии Гарольд повстречал мистиков, предсказателей и гадателей, и хотя Реджи знал, что все это глупости, идея непознанного, казалось, полностью захватила его друга. Для Реджи не стало откровением, что на Карибах того интересовал вовсе не отдых во время тропического круиза, а все, хоть как-то относившееся к культу вуду и всякой прочей оккультной ерунде.

Желая отвлечь Гарольда, Реджи опустился в свое обычное кресло и подался вперед, упершись локтями в колени.

— Послушай, Элли хотела, чтобы я сохранил все в тайне до завтра — это наш небольшой рождественский подарок — но я считаю, вопрос очень личный.