- Просто покажи, - прошептал Шерлок тем низким, чарующим голосом, перед которым Джон никогда не мог устоять.

- Только одну вещь, - повторил Джон и теперь укусил сам, сжимая зубами нижнюю губу Шерлока так, чтобы все его тело охватил трепет.

- Упрямец, - пожаловался Шерлок, нарочно прижался бедром к его члену и отступил назад, отказываясь продолжать ласки. Впрочем, от него не укрылось, что избранная тактика оказалась палкой о двух концах.

- А иначе с тобой нельзя, - широко улыбнувшись, с нежностью произнес Джон. Отвернувшись, он вернулся к коробке и продолжил развязывать бечевку.

Раздраженное фырканье Шерлока прозвучало не особо убедительно. Он снова остановился позади Джона и обвил его руками. Наконец, узел оказался развязан, бечевка свободно соскользнула вниз, и Шерлок бросил через его плечо любопытный взгляд. Клапаны коробки были закрыты и плотно переплетены друг с другом. Джон подцепил их через отверстие в центре, потянул, и они, с шелестом трущейся друг о друга бумаги, разошлись, открывая плотно сложенный коричневый пергамент.

- Упаковочные материалы не считаются, - сразу же предупредил Шерлок.

- Тебе что, шесть лет? – поддразнил Джон, опустил руку в коробку и зашарил внутри, лишь слегка сдвинув бумагу в сторону.

На этот раз Шерлок фыркнул в разы убедительней.

- Если вынешь бумагу, будет проще, - логично заметил он.

- Если растопишь камин, будет теплее, - точно скопировав интонацию Шерлока, произнес Джон.

С самоуверенным видом Шерлок шагнул ближе, придвигаясь до тех пор, пока их тела не оказались прижаты так плотно, как это только было возможно, если не считать разделявшие их ненавистные джинсы и рубашки.

- Или я могу заняться вот этим, - пробормотал он и провел языком по изгибу уха Джона.

Довольное ворчание Джона сменилось удовлетворенным «Ага!», и он вытащил картонный пакет.

Шерлок уставился на ярко-красные и синие буквы.

- Молоко.

- Тебе в чай, - с самым невинным видом ответил Джон. Обернувшись, он с хитрым блеском в глазах продемонстрировал пакет Шерлоку. – Как ты не забывал напоминать мне по крайней мере раз в день, мы просидели без молока целых три недели.

Шерлок посмотрел на коробку, но по-прежнему мог видеть только пергамент.

- Я тебя ненавижу, - мрачным тоном солгал он, взял пакет, развернулся на каблуках и, собственнически прижимая его к груди, отправился искать ножницы и молочник, чтобы сделать нормальный чай.

~~~

Устроить Шерлоку сюрприз было практически невыполнимой задачей, но Джон был не из тех людей, кого останавливает слово «невыполнимо».

Перво-наперво нужно было организовать отвлекающий маневр. Любовь Шерлока к стрельбе по мишеням подходила идеально, и Джон дважды отправлял его на взлетную полосу пострелять из ружья, получая таким образом возможность пробраться на чердак. Там он в обоих случаях по-быстрому связывался с Фэйрлейком, и в итоге завербовал Марка в сообщники. Тот должен был все собрать и тщательно упаковать.

К несчастью, Шерлок был слишком умен и проницателен, чтобы упустить пусть даже едва уловимые улики, и скоро начал спрашивать у Джона, что тот задумал, а потому вторым шагом стала кампания по отвлечению внимания. Врать было попросту бессмысленно: Шерлок раскусил бы его тут же, так что когда он попытался через плечо заглянуть в ноутбук, Джон вручил ему старую забракованную рукопись и выиграл как раз достаточно времени, чтобы сделать заказ и подчистить все следы.

И, наконец, шаг третий: получение посылки. К счастью, Марк прислушался к предупреждениям Джона и сделал коробку максимально защищенной. Чтобы избежать необходимости забирать посылку на глазах Шерлока, Джон обмолвился при нем, что в универмаге, вероятно, пополнили ассортимент сигарет, хотя имеющееся медицинское образование активно противилось такой идее. Импровизированный поход Шерлока по магазинам дал Джону достаточно времени, чтобы убрать коробку в маленький грузовой отсек.

Естественно, Шерлок заметил ее еще до того, как уселся на свое место. Джон шлепнул его по руке, когда тот автоматически потянулся к узлу, после чего начал предполетную проверку, заставив Шерлока застегнуть привязные ремни, не дававшие тому возможности немедленно удовлетворить свое любопытство.

Полет домой представлял собой сумасшедшие качели из сердитых требований («Что в коробке?» и «Ты ведь никогда не смотрел «Семь»?») и цветистой обличительной речи по поводу отсутствия в Канаде достойных табачных марок.

Теперь же коробка была благополучно убрана в холодный погреб, а ведущий в него люк с намеренной демонстративностью придавлен тяжелым пластиковым контейнером с рисом. Разумеется, Шерлок мог бы его сдвинуть, но при этом неминуемо нашумел бы, выдав себя. Так что теперь оставалось только не упускать Шерлока из виду часов двенадцать – рассвет, скорее всего, максимум до которого удастся продержаться – и вся затея увенчается успехом.

В большинство вечеров, когда ужин жарился или кипел на медленном огне (или же сгорел, как в тот памятный раз), Джон садился за пишущую машинку и печатал, попадая в такт со скрипкой Шерлока. Он наконец-то вернулся к графику и всего пару дней назад отправил редактору первые шесть глав нового романа. Впрочем, сегодня Джон был слишком взвинчен, чтобы сосредоточиться, даже несмотря на прекрасную музыку, которая должна была его успокоить.

Быть может, все это ошибка? Шерлок мог быть чувственным, заботливым и даже милым – а еще чертовски ершистым, нетерпеливым и даже инфантильным. Но романтичным он не был ни при каком раскладе. Джон не мог представить Шерлока подписывающим в офисе поздравительную открытку на чей-нибудь день рождения (или вообще находящимся в офисе по какой-либо причине, кроме расследования, если уж на то пошло), не говоря уж о том, чтобы вообразить, будто он задумывается о юбилеях, особенно таких ничтожных, как месяц.

Господи. Ему как будто снова восемь, и он собирается с духом, чтобы залучить Шелли Мэйтсон за принадлежащий ее отцу сарай для лодок, где можно попытаться ее поцеловать.

В конце концов, Джон сдался, отвернулся от машинки и стал смотреть на то, как играет Шерлок. В свете керосиновой лампы его лицо казалось слишком резким, так что Джон подкрутил фитиль, уменьшая пламя до тех пор, пока единственным источником света в комнате не стало теплое свечение камина. Не прекращая играть, Шерлок открыл глаза и сквозь ресницы посмотрел на Джона.

Джон, совершенно зачарованный, ответил на взгляд, даже не пытаясь скрыть свои мысли или эмоции. Эти слова – три таких крохотных слова – так пока и не прозвучали, но он прекратил все попытки управлять своими чувствами или скрывать их. «Доверься мне», сказал Шерлок, и Джон подарил ему это доверие, в равной степени охваченный волнением и ужасом. Шерлок же ни разу им не злоупотребил.

Он мог поверить, почти искренне, что они найдут способ сделать это… чем бы оно ни было. Проведут они следующую зиму здесь, в его затерянном в лесу доме или уедут к весне в Лондон, они сделают это вместе, и от переполнявших чувств болело все тело.

Внезапно нахмурившись, Шерлок задержал руку со смычком и зажал струны.

- В чем дело? – спросил он, опустив скрипку.

Пронзившая Джона паника не имела ничего общего с войной, зато напрямую относилась к внезапному, вероятно, иррациональному ужасу, что Шерлок точно знает, о чем он только что думал, и не хочет больше иметь с ним дела. Секс – это одно; любовь – совершенно иное, а Шерлок так и не сказал ему этого. Джон думал, что они оба неуклюже и неуверенно ходят вокруг да около, не осмеливаясь объясниться, но что, если он все это просто вообразил? Что, если эти три слова никогда не приходили Шерлоку в голову? Между «Ты никогда мне не наскучишь» и «Я люблю тебя» огромная разница.

- Джон, - выпалил Шерлок, и его голос прозвучал скорее взволнованно, чем резко. Осторожно положив скрипку и смычок на диван, он подошел к Джону, не сводя глаз не с его лица, а с груди. – Тебе больно?

Джон опустил взгляд, внезапно осознав, что все это время поглаживал грудь, и торопливо сжал ладонь в кулак и уронил его вдоль тела.