- Я люблю тишину, - абсолютно ровным тоном произнес он. Сейчас, когда Джон стоял к нему спиной, Шерлок не мог рассмотреть типичных признаков неправды, но все же почувствовал, что Джон солгал.

Было очевидно, что Джону нравится физический труд, совершенно неизбежный, когда ведешь такой примитивный образ жизни. Один только вид того, как тот колол дрова, заставил Шерлока, который в это время всего лишь сидел на кухне и, прихлебывая кофе, смотрел в окно, почувствовать себя напрочь вымотанным. Джон был постоянно занят делами по дому, подготовкой к зиме и написанием романа – и это Шерлок мог оценить по достоинству.

И все же, несмотря на то, что Джон прекрасно разбирался в одних аспектах настолько уединенной жизни, он был ужасающе к ней неподготовлен. На второй день после приезда Шерлок бродил по окрестностям и наткнулся на заросший сорняками заброшенный огород. Немного смутившись, Джон объяснил, что три года пытался самостоятельно выращивать овощи, пока не пришел к выводу, что садовод из него никакой. Вместо этого он стал запасаться консервированными овощами, а какие-то выменивал у Молли, чей небольшой огород приносил на диво успешные плоды.

Но реальность заключалась в том, что Джон был человеком общительным. Он сам это доказал не позднее чем через два часа в той «деревне», Фэйрлейке. Всего поселка там было – каких-то пятнадцать домов, самым большим из которых являлся двухэтажный универмаг. Почта оказалась единственным административным зданием, в котором никто не жил и к которому не прилагался загон с козами, свиньями, овцами или коровами.

Ощутив себя внезапно изголодавшимся по сведениям, над которыми можно поразмышлять, Шерлок сразу же рьяно бросился в исследования и дошел до того, что принялся заводить разговоры с каждым встречным. Он даже удерживал все свои наблюдения при себе, хотя негласно идентифицировал четверых алкоголиков, одного многоженца и, что было статистически невероятно для такого крошечного городка, троих никак не связанных друг с другом мужчин, которые у себя дома переодевались в женское платье.

Также Шерлок выяснил, что без проблем мог бы обчистить целый город. Замки, с которыми пришлось бы повозиться больше тридцати секунд, имелись лишь в почтовом отделении, а горожане оказались беспредельно дружелюбны (возможно, «отчаянно» лучше отразило бы ситуацию). В итоге, Шерлок посетил чуть ли не каждый дом, чтобы выпить с хозяевами чаю, воды или просто торопливо поздороваться. Там он отмечал стандартно расположенные тайники для ценностей, анализировал, как меняется отношение людей к имуществу. Оружие, к примеру, было практически повсюду выставлено напоказ, хранилось либо в сейфах, либо в застекленных витринах или же висело на стенах. Все оно было заряжено и находилось под рукой. Когда Шерлок мимоходом отпустил замечание об одном ружье, которое выглядело словно рухлядь времен Первой Мировой, ему ответили:

- Против медведя вполне годится. А остальное не важно.

И, наконец, Шерлок выяснил, что все – абсолютно все в городе - любили Джона, а тот в свою очередь относился к ним с искренним дружелюбием. Шерлоку случалось прежде иметь дело с отшельниками. Он наблюдал за их попытками естественно вести себя, когда они вынужденно оказывались среди людей. Удавалось им это с разной степенью успеха, но в Джоне и следа ничего подобного не было. По сути, единственной странностью в его поведении являлась явная настороженность. Пока они шли по городу, Шерлок видел, как Джон отмечает местоположение каждого человека, транспортного средства или животного на улице, помечает окна и двери, бросает внимательный взгляд в сторону, когда они минуют угол здания.

Впервые Шерлок пожалел, что бросил реабилитационный центр. Там были военные. Не много, но достаточно, чтобы он мог опросить их, покопаться у них в головах, изучить, каково это – увидеть войну и уже не суметь вернуться к людям. В том, что случилось с Джоном на Ближнем Востоке, должна была заключаться причина такого контраста между уединенностью его жизни и искренним расположением к окружающим. Шерлок знал, что в итоге разберется с этим – в конце концов, он всегда во всем разбирался – но понимание, что он сумел выяснить далеко не все, вызывало бесконечное раздражение.

~~~

Учитывая вес Шерлока и приобретенной им одежды, остававшегося пространства Джону хватило бы лишь на пару килограммов продуктов. Так что еще до выхода из дома он решил, что нет никакого смысла пополнять запасы. Он просто не уложится в рамки грузоподъемности «Китфокса», туда даже один приличный мешок риса не влезет. Так что, пока Шерлок в туалете универмага примерял обновки, Джон бродил по рядам и разглядывал выставленные товары, пытаясь вспомнить, когда в последний раз позволял себе приобрести что-нибудь просто для удовольствия. В голове ничего не всплывало. Уже много лет подряд все его силы уходили на выживание и организацию своей жизни таким образом, чтобы пользоваться минимумом необходимого, без излишеств.

Мысли Джона переключились на Шерлока, приехавшего сюда из Лондона, на предстоящий воскресным вечером ужин с Молли. Джон подумал было купить бутылку вина, но, как отличить хорошее вино от плохого, он не знал. Несмотря на то, что в Фэйрлейке в изобилии продавался дешевый алкоголь, ему удалось целиком и полностью проигнорировать этот соблазн, хотя он и хранил дома единственную бутылку виски. Спиртные напитки были слишком полезны в случае экстренной ситуации, чтобы позволить себе не иметь их под рукой.

Вместо этого Джон прошел в хлебный отдел. В памяти всплывали многочисленные провальные попытки приготовить сладкий пирог или запеканку. В конце концов, он решил, что на самом деле испечь что-нибудь в печи с нестабильным нагревом и произвольно возникающими холодными областями, невозможно. Зато можно было импровизировать, подумал Джон, уставившись на гору крекеров. Грэм с двумя последними пакетами маршмэллоу вполне сойдут для начала, а на кассе обнаружилось более чем достаточно шоколада. Еще Джон прихватил пакет молока, припомнив отношение Шерлока к сухим сливкам. Оплатив покупки, Джон убрал все в небольшой рюкзак, который взял с собой, и вышел на улицу проверить погоду.

Через несколько минут появился Шерлок. Он по-прежнему был одет в длинное развевающееся пальто, вот только вместо брюк на нем были голубые джинсы, а туфли заменили походные ботинки на грубой подметке. Через руку Шерлок перекинул парку с меховым капюшоном, на плече висел синий с черным рюкзак.

- Собираешься рассказать брату, что слился с местным населением? – спросил Джон, направившись впереди Шерлока в сторону летного поля.

Бросив на него странный взгляд, Шерлок достал из кармана пальто телефон. Он держал его выключенным, чтобы сэкономить заряд аккумулятора.

- Что, здесь даже сеть ловит?

- Нет, - Джон жестом показал убрать мобильник. – Он хотел, чтобы я позвонил ему, когда буду в следующий раз в городе. Подумал, что, возможно, тебе захочется поговорить с ним.

На лице Шерлока появилось замкнутое выражение.

- Он хочет, чтобы ты докладывал ему обо мне.

- В таком случае ему предстоит большое разочарование, - когда Шерлок удивленно взглянул на него, Джон напомнил. - Взрослый, помнишь? Я не собираюсь шпионить за тобой.

- Он ждет, что так и будет. Он принял меры… - оборвав сам себя, Шерлок резко покачал головой. – Не важно. От тебя он точно в восторг не придет.

- Умру от горя, - бесцветным тоном отозвался Джон. Удержаться и не подпустить в голос нотку враждебности, не получилось. С тех пор, как Холмс решил потребовать вернуть долг, Джона не оставляло неуютное ощущение, что он попал в ловушку, угодив между двумя враждующими братьями.

Джон думал, что знал, чего ждать, когда выяснилось, что он впускает к себе кокаинового наркомана и будет приглядывать за ним на протяжении первой половины зимы, если не дольше. Впрочем, на самом деле в Шерлоке не было ничего из того, о чем говорили Джону. Ни ожесточенности, ни паранойи, ни перепадов настроения, враждебности или каких-либо иных неприятных проявлений вообще, если не считать неискоренимой лени. Шерлок ни разу даже тарелку из вежливости помыть не предложил, хотя и бардака в доме не разводил. Он развесил свои полотенца, содержал ванную в безукоризненном порядке и был на удивление приятным соседом или, по крайней мере, не такой огромной занозой в заднице, какой мог оказаться.