- Когда, почти месяц назад, я стал случайным свидетелем кончины алькальда де Алава, я не придал этой смерти особого значения, однако дальнейшие события показали, что я ошибался. От маркиза дЭскилаче, ставшего, увы, на короткий срок, моим другом, я узнал о деле, связывающем этих двух столь разных людей. Не скрою, дело это отвратительно для каждого порядочного человека, но молодость и неопытность маркиза отчасти извиняют его. После того, как это предприятие потерпело фиаско по известным нам причинам, маркиз нашел выход из щекотливого положения, в которое его поставила собственная глупость - он попросил руки доньи Хосефы, воспитанницы доньи Исабель - и таким образом получил счастливую возможность поправить свои финансовые дела. Помолвка была объявлена и день свадьбы назначен, но тут маркиз погибает при загадочных обстоятельствах. Совершенно ясно, что маркиз доверял человеку, заманившему его в ловушку. Мне довелось стать свидетелем смерти друга, более того, на меня пали подозрения в совершении гнусного злодейства. Пребывая в заточении, я пытался разрешить эту загадку, но как только мне показалось, что я напал на след убийцы, смерть дона Робиу вырвала у меня из рук все козыри. Убийца уничтожил того, кто мог бы изобличить его. Но, пытаясь замести следы, этот негодяй оставил свидетельство против себя, ибо дон Робиу успел рассказать то, ради чего его заставили замолчать навеки. Круг подозреваемых сузился до нескольких персон, и уже не составляло труда найти виновного.

Дон Фабрисио лениво прервал меня:

- Вы рассказываете мне то, что кажется очевидным. Это довольно скучно.

- Потерпите немного, и скоро ваша скука исчезнет без следа. С вашего разрешения я продолжу. Итак, обратимся к виновному. Несомненно, на преступления его толкнула любовь.

- Любовь? - недоверчиво протянул дон Фабрисио.

- Да, любовь к приданому доньи Хосефы. Желая унизить и разорить своего невольного соперника, маркиза дЭскилаче, алчный завистник убивает его делового партнера, алькальда де Алава. И как раз накануне прибытия в Севилью корабля, на борту которого в Испанию были привезены сотни черных рабов. Расчет прост: о работорговле станет известно всему городу и Хосефа отвернется от опозоренного возлюбленного. Но корабль опаздывает на несколько дней, и за это время дЭскилаче совершает поступок, идущий наперекор планам убийцы - он добивается руки доньи Хосефы. Дело слажено, и это заставляет негодяя пойти на новое злодеяние. Как я догадываюсь, посулив маркизу какое-то необыкновенное любовное приключение, он завязывает ему глаза и приводит к Дворцу дуэний, где предательски убивает. Убийце, полагаю, было известно, что я каждый вечер прохожу мимо Дворца примерно в одно и то же время, а это дает прекрасную возможность представить правосудию и жертву, и убийцу одновременно. Какая картина! Но все оборачивается по-другому: я выпущен из тюрьмы, а значит, могу оказаться опасным. Из моего письма, которое я отдал дону Робиу, а тот, в свою очередь, поручил другому лицу передать его, убийца узнал, что я намерен доказать свою невиновность и изобличить мерзавца. Более того, он делает вывод, что дон Робиу посвящен в мои планы, и поэтому убивает его. Донья Исабель рассказывает мне, что письмо, так и не полученное моей подругой, дон Робиу передал вам. И вот я прихожу к виновнику всех наших бед, чтобы бросить ему в лицо доказательства его преступлений. Я здесь, ибо человек, разгадавший тайну, я, а убийца - вы.

Я полагал, что дон Фабрисио станет отрицать свою вину, однако, он повел себя иначе. Глядя мне в глаза, он отвечал:

- Ну, и в чем же вы меня обвиняете? В том, что я избавил Севилью от двух распутников, не останавливавшихся ни перед чем, лишь бы набить свою мошну? Признаюсь, мне жаль лишь дона Робиу, который, как и вы, сунул нос в чужие дела, за что и поплатился. Вы иностранец, который приехал ненадолго и уедет, как только закончит здесь свои спекуляции. Стоит ли вам принимать близко к сердцу эти события? Вполне возможно...

Не прерывая своей речи, дон Фабрисио поднялся с кресла и стал подходить ко мне. Тут я увидел, что в руке он сжимает длинную булавку. В это мгновение я понял, как был убит алькальд де Алава! На то, чтобы воспользоваться пистолетом, не было времени. Я бросился ему навстречу, и, обхватив его запястье, старался отвести от себя отравленное острие. Дон Фабрисио, как змея, извивался в моих руках, пытаясь выскользнуть. Силы мои были уже на исходе, когда двери вдруг распахнулись и в комнату ворвались солдаты, а за ними алькальд. Один из солдат выстрелил, пуля попала в плечо дона Фабрисио, и булавка упала на пол. Задыхаясь, не веря, что я остался жив, я первым делом подобрал ее и вручил алькальду как единственное несомненное доказательство вины дона Фабрисио.

Когда дона Фабрисио увели, алькальд объявил мне, что с этой минуты я абсолютно свободен. Я спросил, чем объясняется его своевременное вмешательство, которому я столь обязан. Он объяснил, что его вызвал слуга маркизы де ла Крус, который следил за мной и видел, как я вошел к дону Фабрисио.

Милый отец! Как отрадно сознавать, что за спасение своей жизни я должен благодарить любимую женщину! Она не только не уехала из города, как я ее об этом просил ради ее же безопасности, но и оказала мне неоценимую услугу. Она сделала еще больше, согласившись сопровождать меня до Мадрида, ибо, дорогой отец, я покидаю Испанию. Граф де Оссон сообщил мне, что наш проект по снабжению хлебом испанской армии был отвергнут Советом. Однако все это меня ничуть не огорчает, поскольку я страшно устал от проявлений горячего испанского темперамента и хочу поскорее оказаться среди своих соотечественников.

Донья Исабель и Хосефа очень огорчились, узнав о моем скором отъезде. Хосефа, продолжая оплакивать жениха, объявила о своем решении удалиться в монастырь. Я пытался отговорить ее от этого, но она непреклонна. Мне жаль, что она так и не обрела своего счастья, но надеюсь, что нежность и забота доньи Исабель удержат девушку возле своей наставницы и подруги.

Когда я был у доньи Исабель, туда прибыл принц де Кампанья, который рассыпался в благодарностях в мой адрес. Он совсем ко мне переменился и полон восхищения моим мужеством. Разгадать его характер труднее, чем разгадать тайну севильских убийств! В знак признательности он подарил мне перстень с роскошным бриллиантом, который я сохраню в память о севильских приключениях.

До скорой встречи, дорогой отец.

Неизменно любящий вас,

Шарль.

Письмо Сен-Пьера Эрве Констану.

В Париж. 20 декабря 1764г.

Милый Эрве,

Совершенно прав столь любимый тобой автор, говоря, что "для того, чтобы ознакомиться с физическими свойствами человеческой природы, нужно прочесть ряд трудов по анатомии, несколько статей Венэля в "Энциклопедическом словаре", или, лучше всего, прочесть курс анатомии.

Чтобы ознакомиться с тем, что называется моральной стороной человека, нужно, прежде всего, много пережить и передумать".

Эти слова из присланной тобой книги очень утешили меня в моих страданиях.

Пройдет совсем немного времени, и мы увидимся: я выезжаю из Севильи сразу после Рождества с очаровательной спутницей, которая составит мне компанию на всем пути до Мадрида. Там я встречусь с де Оссоном, а затем через Барселону отправлюсь во Францию и, клянусь, ничто меня уже не задержит.

Я покидаю Испанию с легким сердцем, не испытывая ни горечи, ни досады относительно того, что мне довелось здесь пережить. Память пусть хранит эти события, но душа пусть пребывает от них свободной. Это уже философия, мой друг, не так ли? Я поделюсь ею с тобой тотчас же по прибытии в Париж.

Привет тебе!

Твой Сен-Пьер.