Еще несколько движений, крепких и жестких до выкручивающего нервы удовольствия, и уже самым краем сознания уловилось, как Дэн застыл, проглотил очередной глухой возглас и уронил голову, занавесив волосами лицо.

Несколько секунд протянулись в тишине, нарушаемой только шумным дыханием обоих, по телу растекалась блаженная истома, во рту пересохло. Затем Дэн шевельнулся, ткнулся лбом в лоб, ответил на неторопливый поцелуй и выпрямился, убирая за уши рыжие пряди.

— Пить не хочешь? — спросил он, сползая с Тедовых бедер и усаживаясь на край постели.

Лицо, обращенное к нему, было расслабленным и довольным, ни следа упрямого напряжения или сожаления не прослеживалось в нем — только спокойное принятие общего на двоих. Краска на щеках медленно гасла, как будто остуженная веявшей из открытой форточки прохладой, от которой высыхала испарина, выступившая вдоль линии роста волос.

— Давай. — Тед поднялся следом за ним, вытер руку о бедро и вместе с Дэном отправился в кухню.

Комментарий к Глава 4

1. ит.груб.: кусок дерьма

2. ит.груб. восклицание

========== Глава 5 ==========

Когда Тед распахнул глаза, было светло. Только это и давало понять, что в действительности он проспал несколько часов кряду, а не просто ненадолго опустил и поднял веки. Под одеяло они с Дэном забрались совсем ранним утром, сперва перехватив по бутерброду — прямо так, стоя у холодильника и не позаботившись о том, чтобы одеться, а затем по очереди наведавшись в душ, где Теду пришлось приноравливаться из-за руки, которую нельзя было мочить и от которой не было никакого проку. В постели Дэн вытянулся рядом на боку и водил пальцами по его грудной клетке. Вроде бы рассеянно, но прикрывший глаза Тед знал, что они очерчивают видимую из-под ремней фиксирующей косынки часть темных линий, замысловато переплетающихся между собой, складываясь в стилизованную, но легко узнаваемую фигуру. Морда, уши, глаза, лапы с когтями… Во вползающем в квартиру утреннем свете их с трудом, но все-таки можно было различить.

— Прозвище из-за нее или наоборот? — сонно полюбопытствовал Дэн.

— Второе. Набил, еще когда учился. — Тед негромко хмыкнул. — Предки бы по два инфаркта на брата схватили, если б узнали.

Пальцы чуть замерли и продолжили движение.

— Что, настолько?

— Ну да. Мало того что сбежал заниматься черт-те чем, так еще и пустился во все тяжкие. — Фраза получилась горьковатой на вкус и тон, так что Теодор усмехнулся, продолжив: — И все такое прочее. Татуировки — на всю жизнь, их только всякие отморозки делают, потом будешь жалеть…

— А еще — подумай, как это будет выглядеть в старости, — дополнил Дэн цепочку избитых аргументов, еще раз погладил выбитого на груди зверя, зевнул и устроился поудобнее.

Тед забросил руку за голову.

— И это тоже. Но знаешь, если мне в старости будет до того, как там смотрится татуировка, то это офигенная старость.

Согласное «м-гм» затерялось в очередном зевке. Дэн чуть поерзал, задев ступнями по ноге, сунул руку под подушку и затих. Хотелось спросить, как он планировал их разместить до того, как одной кровати на двоих стало вполне достаточно, но размеренное сонное дыхание рядом оказалось страшно заразным, а у Теда и без того слипались глаза. К тому же никто не сказал, что в шкафу у Дэна не может заваляться надувной матрас. Нашлась же у него вторая подушка.

Переход от яви ко сну был почти мгновенным, и сам сон показался таким же. Несколько секунд черноты — и вместо серенького утра в комнате вовсю хозяйничает дождливый день. Дэна рядом не обнаружилось, в квартире стояла тишина. Ни шагов, ни шума воды, ни стука посуды. Ни ответа на оклик.

В глухо нывшей руке чуть что проворачивалась раскаленная пружина — не пошевелить, так что первым делом Тед выковырял из пакета таблетки, проглотил их, запив водой из-под крана, а уже после кое-как натянул вчерашние джинсы. По уму их следовало швырнуть в стирку, но между вариантами «походить немного с кровавым пятном на штанине» и «шататься с голой задницей» Тед все же выбрал первое.

Тронутый ладонью чайник был холодным, капельная кофеварка успела отключиться, и кофе в ней остыл. Выходит, Дэн ушел давно. Сдернули по делу? Смутно вспомнилось, что в какой-то момент тот, извинившись, перелезал через него и вроде бы очень коротко ответил на звонок, но точно ли это было или лишь пригрезилось в полудреме, Тед бы не поручился.

Взгляд на экран телефона показал, что продрых он знатно. Уже перевалило за полдень, и внутри коротко шевельнулось сожаление, что уж теперь-то уж точно не выйдет присоединиться к мотоколонне, провожающей Козыря с невестой в семейную жизнь, а затем Тед обратил внимание на мигающий зеленым индикатор.

Дэн оказался краток до невозможности: «Скоро буду. Заодно захвачу одежду», — гласило сообщение. Отправлено оно было три часа назад. Выходит, и правда вызвали. Рядом с пепельницей на тумбочке обнаружилось два ключа от входной двери, побольше и поменьше. Без брелока, который Тед вчера увидел мельком и успел запомнить, просто на кольце. Не то чтобы он собирался и мог в нынешнем виде выйти на улицу, но сам жест вызвал улыбку.

Инструкция к антибиотикам предписывала принимать их после еды, но есть не сильно хотелось, так что Теодор всухомятку, пока подогревался кофе, сжевал кусок хлеба, а потом устроился за кухонным столом с чашкой, пепельницей и сигаретой.

Вытяжка мерно гудела, не торопясь собирать вьющийся дымок, и тот поднимался к потолку, таял там и уплывал в форточку. Неторопливо, под стать кружащим в голове мыслям. Вдвоем, в постели, когда оба уплывали в сон, было не до того. Все прочее — дела дона и война, вчерашняя драка и ранение, собственное положение и планы — тогда отодвинулось в сторону, как будто происходило совсем с другими людьми совсем в другом месте, и сделалось временно неважным. Неспособным проникнуть в крохотную квартиру, где царил почти спартанский порядок, и затронуть хоть кого-то из них. Теперь же, при свете дождливого дня, реальность проступила ярко и выпукло.

Чем больше он узнавал рыжего, тем больше понимал, что сможет, но уже не захочет действовать в одиночку и только для себя, оставив его в стороне. Сегодня это понимание, прежде маячившее на периферии, сформировалось окончательно.

Есть только одна причина покинуть семью — смерть.

Верно. Но все-таки не совсем.

Быть членом мафиозного клана Дэну явно нравилось не больше, чем ему самому. Достаточно рациональный, чтобы понимать, чем грозит неисполнение приказов, достаточно умный, чтобы подняться вверх в иерархии, пусть и на какое-то время, тот, как оказалось, в то же время был и достаточно рисковым, чтобы поступаться неписаным кодексом в определенных случаях. Но настолько ли, чтобы захотеть и вовсе вырваться из петли омерты? Это ведь не свозить к опальному врачу. Близко к тому, чтобы смолчать об ослушании друга — в плане последствий, по крайней мере, но все равно совершенно не то. Другой уровень. Выше. Гораздо выше.

Скрип ключа в замке заставил вскинуть голову и затушить едва дотлевшую до середины вторую сигарету. Вернувшийся Дэн сбросил с плеча спортивную сумку и повесил ветровку. Волосы и брови у него были мокрые, а щеки розовели от быстрой ходьбы.

— Там джинсы, рубашка и еще по мелочи, — махнул рукой в сторону сумки он, кивая подошедшему Теодору. — И тебе привет от Луиджи с пожеланиями поправляться.

— Ага, спасибо.

Дверь ванной легонько щелкнула замком. Под шум воды в раковине Тед достал одежду и прошел в комнату. К выбору Дэн подошел с самой что ни на есть практичной стороны, схватив не первое подвернувшееся, а то, что проще будет надеть. Те же футболки сейчас, когда руку не разогнешь, считай, отпадали. А вот рубашка с коротким рукавом — самое то. Даже снимать полностью косынку не надо. Только отстегнуть ремни, аккуратно натянуть рукав на больную конечность, потом просунуть здоровую и снова подвесить локоть как было.

Разобравшись с джинсами, он повернулся к двери, где обнаружился Дэн. Прислонившись к косяку, тот наблюдал, как Тед застегивает молнию и пуговицу. Воспоминание о нем, прижатом к этому же косяку не далее как этой ночью, обдало жаром, и веселое: