- Ты ведешь свои собственные записи? – Джон поставил рядом с ним полную тостов тарелку. Предполагалось, что он сделал их для себя, но он никак не прокомментировал, когда Шерлок утащил один в собственное пользование и счастливо захрустел, кивнув головой. – Можно мне взглянуть?
- Если сможешь их прочитать.
Эта загадочная фраза разъяснилась, стоило только Джону пролистать страницы, отмечая неразборчивость почерка Шерлока, когда тот был под влиянием очередного приступа. Обычно детектив писал весьма изящным курсивом, и даже если торопился, все буквы были четко прописаны. Но в данном случае речь шла не только о расшифровке каракулей. Пропущенные слова, неоконченные предложения, целые строки зеркального письма буквально кричали о состоянии разума Шерлока во время подобных эпизодов.
– Черт возьми. Ты сам-то можешь здесь хоть что-то разобрать?
- Кое-что. Это своеобразный компромисс. Если я делаю записи во время приступов, то последовательность симптомов отражена четко, но связность изложения крайне низка. Если же я переношу все на бумагу после, - он продемонстрировал последнюю запись: плавно начертанные разборчивые слова на всей странице, - то читать легко, но я не могу быть уверен, что правильно указал временные рамки. А это делает любую попытку определить картину приступа, в лучшем случае, неточной.
- Это помогает? – спросил Джон, опускаясь на стул рядом с Шерлоком, так, что они оказались плечом к плечу, чувствуя себя совершенно комфортно в личном пространстве друг друга. – Когда знаешь, чего ожидать?
Шерлок пожал плечами, потянувшись через Джона за еще одним тостом.
– В некоторой степени. Я начал делать это в попытке уловить то, что явно не могли понять врачи, но… - он помедлил, очевидно, не желая озвучивать свою неспособность разобраться в сбое собственной физиологии. – Сейчас это всего-навсего способ убрать лишнюю информацию из мозга.
Джон взял свою кружку, сделал глоток и покачал головой. Он был способен распознать ритуал, когда видел его, и Шерлок мог бы не пускаться в столь длинное объяснение. Возможно, друг пытался оправдать свои действия логикой, но совершенно очевидно, что сам акт записывания произошедшего превратился в нечто важное, и как часть процесса выздоровления, и как попытка прогнать боль. Иначе, зачем бы еще прилагал Шерлок так много усилий для занесения на бумагу эмпирических данных, даже находясь в середине мучительного приступа?
- Ну, на этот раз у тебя есть свидетель, - отметил он, поднимаясь на ноги и чувствуя, как в груди разливается тепло, когда Шерлок автоматически последовал за ним. Именно в этом Джон был неуверен больше, чем в чем-либо другом – насколько легко и непринужденно воспримет Шерлок собственную привязанность.
В глубине души он боялся, что Шерлок будет стараться избегать любых проявлений близости за пределами спальни, но вместо этого тот, похоже, с готовностью принял их, и тело его двигалось практически неосознанно, словно ища присутствия Джона. Он не прикладывал никаких усилий, чтобы удержать дистанцию. Может быть, со временем, когда они почувствуют себя более уверенно в этой новой для них сфере отношений, все изменится, но сейчас, пока интимность между ними только расцветала, нахождение рядом друг с другом казалось жизненно важным.
- Что ты не можешь вспомнить? – спросил Джон, усаживаясь на диван и лениво разваливаясь, в то время как Шерлок аккуратно опустился на краешек около него, подогнул под себя ноги и подвинулся так близко, что острый угол его колена почти лег на бедро Джона.
- Последовательность проявления симптомов, - пояснил Шерлок, постукивая ручкой по бумаге и проводя одной рукой по волосам. – Я отдаю себе отчет обо всем вплоть до прибытия на место преступления, но затем начинается путаница. Я помню убитую женщину – отравление угарным газом – и различные цвета повсюду.
- Так цвета появляются первыми? – Джон неторопливо протянул руку, заправляя пальцем выбившийся из общей массы завиток, а потом погладил затылок, каждую секунду ожидая, что Шерлок отстранится, но все было совсем наоборот: тот подался навстречу, наслаждаясь лаской, и губы его приоткрылись от удовольствия, когда он потер ладонью колено Джона.
Джон опустил свою руку на руку Шерлока, переплел их пальцы и сжал, когда друг кивнул в качестве ответа. Было сложно вспомнить что-то, кроме самого расплывчатого впечатления от того утра – тошнотворное беспокойство и выбивающее из колеи замешательство – но постепенно он заставил себя сосредоточиться на деталях.
– Ты с трудом держал равновесие, - наконец произнес Джон, - и был чувствителен к шуму. Назвал Грега «металлически-серым».
- И «безжалостный Бетховен», - пробормотал Шерлок, записывая что-то аккуратным почерком. – Это я помню. Донован и Андерсон были острыми, как колючая проволока, но Лестрейд – гладкий и прохладный.
Тогда слышать эти случайным образом всплывавшие в мозгу Шерлока ассоциации было завораживающе. Сейчас, оглядываясь назад и смотря с точки зрения стороннего наблюдателя, в некоторых из его характеристик можно было уловить смысл. И Салли, и Андерсон всегда стремились помешать Шерлоку, цепляя его колючками своей неприязни. С другой стороны, во вмешательстве Грега не было злого умысла. Каждый раз, когда он в ходе расследования вставал на пути Шерлока, его действия были вызваны необходимостью соблюдения процедурных норм, а не мелкой личной местью.
- Почему Бетховен? – с любопытством поинтересовался Джон, чьи знания об авторах классических музыкальных произведений были, в лучшем случае, ограниченными. – Ты и в самом деле слышал музыку?
Он еще не закончил вопрос, а Шерлок уже рассеянно замотал головой, продолжая торопливо писать. Его правая рука была в непрерывном движении, оставляя за собой на чистом листе ровные строчки. Однако левая по-прежнему находилась под ладонью Джона, но не как пассивный пленник, а скорее как охотный участник: пальцы поглаживали кожу в неосознанной попытке поддержать взаимосвязь.
- Это впечатления, ощущения. Не столько слуховые, сколько… - Шерлок помедлил и посмотрел на Джона, словно старался подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что же он имеет в виду. – Я назвал так Лестрейда не потому, что он по звучанию напоминает какую-то из композиций Бетховена, а потому, что в его характере отражаются схожие черты. Он тверд, решителен и прям в профессиональном плане.
- Безжалостный?
- Безжалостен не Лестрейд, безжалостны к нему. Жизнь Бетховена была полна безответной любви и трагедии, - Шерлок пошевелился, вновь опустив взгляд на записи. – Есть некоторые параллели.
Джон сжал губы, глядя на полупустую кружку. Ему следовало бы раньше осознать, что странные описания, срывавшиеся с губ Шерлока под воздействием мигрени, не были простыми поверхностными фразами. Друг смотрел на мир и видел все, как оно есть, не стыдясь и не извиняясь за это. Был смысл в том, что даже когда его разум скручивался узлом, часть из более глубоких, более личных наблюдений влияла на его восприятие.
- Что еще ты помнишь? – спросил он, в конце концов, роясь в собственных воспоминаниях в поисках деталей, что могли бы помочь Шерлоку выстроить симптомы по времени их проявления. – Ты сказал, что звук автомобильного двигателя на вкус как бензин.
Шерлок поднял на него глаза, и что-то непонятное таилось в самой их глубине, пока он внимательно изучал лицо Джона.
– Я помню тебя, - ответил он спустя несколько мгновений. – Ты был константой там, где все остальное стало непредсказуемым. Не только на месте преступления или в машине Лестрейда, но и в любой другой момент с начала приступа, – он произнес это таким тоном, словно сама идея, что кто-то готов посвятить себя столь безоглядно его благополучию, была почти необъяснимой, и Джон опустил чашку с чаем на стол, прежде чем развернуться всем телом к Шерлоку.
- А ты что ожидал? – тихо спросил он, нахмурив в недоумении лоб, когда Шерлок просто пожал плечами. – Ты думал, что я брошу тебя одного? Я… - Джон сглотнул, стараясь собраться с мыслями и осторожно подбирая слова. Честно говоря, в выражении собственных чувств он был ничуть не лучше Шерлока, но из них двоих, вероятно, только он готов был хотя бы попытаться.
