Тем не менее, даже это не шло ни в какое сравнение со светом. Умом Шерлок понимал, что день пасмурный, но свечение все равно било сквозь закрытые веки, стрелами пронзало глазницы и впивалось в череп с такой силой, что в горле задрожал мучительный стон.
- А, доктор Ватсон, - стук кончиком зонта по мостовой, голос, как конфета-тянучка. Майкрофт. Ирисковый братец. – Инспектор Лестрейд. Могу я быть вам полезен?
С мрачным видом Шерлок открыл глаза и немедленно об этом пожалел. Он все еще сидел, ссутулившись, на заднем сиденье, Джон выбрался наружу, и теперь приходилось удерживаться от того, чтобы не упасть, собственными силами. Расстояние до двери казалось непреодолимым, на краю его зрения маячил Джон, присевший на корточки и протягивающий ему руку, а над другом возвышался Майкрофт, который слегка наклонился, чтобы заглянуть внутрь, и устремил на него серьезный взгляд.
Анализирует, смутно осознал Шерлок. Из-за этого казалось, что брат мучается от запора, но с другой стороны, тот всегда отчасти выглядел подобным образом.
Как только Майкрофт слегка дотронулся до его подбородка прохладным пальцем, Шерлок тут же отпрянул. От этого движения в голове предостерегающе зазвенело, невесомое прикосновение вызвало на коже покалывание и зуд.
- Отвали, - с усилием пробормотал он, но совпадало ли сказанное вслух с тем, как именно оно прозвучало в его голове, было под вопросом. И Джон, и топтавшийся у двери в 221 по Бейкер-стрит Лестрейд выглядели сбитыми с толку.
Понимающим казался лишь Майкрофт, изогнувший бровь, смотрящий на него со смесью ласкового осуждения и сострадания на лице: отвратительное самодовольство. Повсюду сплошной Вивальди.
- Ты говорил по-французски, - произнес брат, - хотя, возможно, не отдаешь себе в этом отчета. Полагаю, меня ты можешь понять?
Разумеется. Шерлок хотел бросить на него уничтожающий взгляд, но не смог. Слишком сильно болели глаза. Даже движение головой в утвердительном кивке вызвало ощущение, будто шея его сделана из хрупкой стали. В позвоночник вонзились острые, злобные осколки.
- О, Шерлок, - пробормотал Майкрофт. – Мне казалось, это уже пройденный этап.
- Вы… вы знаете, что с ним? – спросил Джон, и в голосе его послышалась такая надежда, словно он думал, что получит полноценное объяснение, а не пустые отговорки.
Мгновение Майкрофт, кажется, обдумывал, что ответить, а следом снова нагнулся к Шерлоку, подходя ближе и укладывая зонт на пол автомобиля.
- Я расскажу вам все, что мне известно, доктор Ватсон, но наша главная задача сейчас – отвести Шерлока в квартиру и, вероятно, лучше всего тут же уложить в постель. Это еще далеко не самое худшее. Пока что.
Вылезти из машины и добраться до квартиры оказалось испытанием, тяжелым и неприятным. Мышцы его работали, но их движения даже близко не напоминали естественные и нормальные. Он словно не имел больше представления о длине собственных ног, и каждый шаг оказывался либо слишком коротким, либо слишком длинным, и от этой неравномерной поступи, казалось, начинали дребезжать зубы.
Рука Майкрофта обнимала его за пояс, помогая подниматься по ступенькам со спокойным терпением, а Шерлок полагал, что брат уже забыл о существовании подобных чувств. Он настолько свыкся с тем, что Майкрофт его третирует, что это – твердая поддержка, блестящее понимание – заставляло задуматься, не потерял ли он сознание и не начал ли грезить, сам не отдавая себе в этом отчета.
А-а, нет, исключено: будь это так, перекатывающиеся волны боли умолкли бы, разбившись о беспамятство. Но те нарастали, набирали скорость внутри, за висками, врывались в носовые пазухи и наваливались на барабанные перепонки.
Он слышал, как поднимаются за ними следом, задавая приглушенные и взволнованные, остающиеся без ответа, вопросы, Джон и Лестрейд. Брат продолжал хранить молчание все то время, пока они добирались до квартиры, где Шерлок покорно дал довести себя до спальни.
Майкрофт усадил его на кровать так осторожно, словно Шерлок был филигранным стеклом, и отпустил. Шерлок остался на самом краю постели, упираясь локтями в колени и прижимая трясущиеся пальцы к вискам.
- Можешь открыть глаза? – тихо спросил брат, наградив Шерлока натянутой улыбкой, когда тот выполнил просьбу. – Я смогу достать Норазофен, но на это уйдет несколько часов.
- Не поможет, - с усилием выдавил Шерлок. – Ничто не работает. Ты знаешь.
- Ты все еще говоришь на французском, и, могу добавить, с кошмарным тулузским акцентом.
Шерлок застонал. Он понятия не имел, отвечает ему Майкрофт на французском или английском. Тот мог разобрать, что ему говорят, и это – единственное, что имело значение.
- Так рад, что забавляю тебя.
- Не будь тебе настолько плохо, ты счел бы это захватывающим. Ты явно полагаешь, что говоришь по-английски. Однако с твоих губ срывается все, что угодно, но не этот язык, - Майкрофт поднялся и задернул занавески, с шорохом, который показался Шерлоку выстрелом. – Норазофен – лекарство, рекомендованное в твоей медкарте, и, следовательно, именно его ты будешь принимать. Я кратко посвящу доктора Ватсона в то, как оно действует, поскольку сомневаюсь, что тот о нем что-то слышал. Что еще тебе нужно?
- Отдых, - с усилием ответил Шерлок, опуская ослабевшие руки и стягивая шарф, а затем выпутываясь из пальто. Все суставы казались слишком гибкими и непослушными, но ему нужно было раздеться. Трение ткани о кожу становилось невыносимым, раздражение и зуд усиливались, перерастая в явную боль. – Темнота.
Майкрофт кивнул, быстро помогая Шерлоку избавиться от всего, кроме белья. Быть может, он помнил что-то о его приступах в детстве, поскольку стянул с постели покрывало, оставив лишь простынь, чтобы накрыться, - как будто понимал, что больший вес будет слишком давить.
Осторожно улегшись на подушку, Шерлок подавил хриплый болезненный вскрик, когда на мгновение свело шею, и череп захлестнула первая полновесная волна агонии. Веки обожгло горячими слезами, и Шерлок сгреб вторую подушку, положил ее на голову, закрывая глаза и оставив снаружи нос и рот, чтобы можно было свободно дышать.
- Ведро, - прямолинейное напоминание. Думать о тошноте было преждевременно. Часто до нее не доходило, но все последние дни Шерлок в попытке оттянуть наступление катастрофы усиленно питался, и меньше всего он хотел, чтобы его вывернуло на ковер.
- Разумеется. Попытайся заснуть, если можешь, - шорох ткани, с которым Майкрофт складывал его одежду, излучал серебряные полосы опрятности, раскрашивающие приторно-коричневые тона его самодовольства. Шерлоку даже не было нужды открывать глаза, чтобы увидеть брата – цвета все равно проникали в мозг, отдавались в голове фантомными образами.
Наконец он ушел, оставив Шерлока одного в бесцветном холсте его комнаты. Но нет, он не был бесцветным, его жизнь оставила на этом холсте свой отпечаток; тело помнило, каково существование здесь, словно очертания его расплылись. Под рукой чувствовалось полированное дерево гардероба, на щеке холодом вспыхивало оконное стекло, зеркало наблюдало за ним зловещим глазом… Сенсорные галлюцинации: точка, где сошлись и смешались, закручиваясь в водовороте данных, ощущения и память, заставляя Шерлока сильнее вжиматься в постель в отчаянном желании найти опору, даже когда его приняло наконец в себя милосердное забвение.
*****
Джон расхаживал по квартире, оборачиваясь, чтобы взглянуть на дверь в комнату Шерлока, шаги его эхом отдавались то там, то здесь. До него доносился голос Майкрофта, куда более мягкий, чем обычно, не такой резкий, сглаженный. Затем раздался баритон что-то отвечавшего ему Шерлока: звук, прекрасный сам по себе, но ставший из-за чужого языка еще более загадочным и вызывающим куда более сильное беспокойство.
Французский. Его не удивляло, что Шерлок знал этот язык, но самый факт, что друг говорит на нем без малейшего на то намерения, заставлял Джона чувствовать себя, как закрученная до предела часовая пружина, вот-вот готовая лопнуть: ему были необходимы хоть какие-то веские медицинские факты, от которых можно оттолкнуться.
