— Пожалуйста, вот меню. Что бы вы хотели?

Она говорила с сеульским произношением. И, взглянув на неё, я подумал, что выглядит она так, как обычно выглядят хозяйки подобных ресторанчиков в Сеуле. Может быть, она оттуда и приехала? Нет, вряд ли. Многие южане занимаются бизнесом в Яньцзи, но всё-таки маловероятно, чтобы кто-то из них стал открывать здесь забегаловку. И ещё менее вероятно, чтобы женщина из Сеула нанялась тут работать официанткой.

— Принесите-ка мне стакан какого-нибудь сока, — сказал я и добавил: — И себе тоже принесите. Если хотите, конечно.

Мне часто доводилось таким образом приглашать хозяек провинциальных кафе в Корее поболтать, чтобы убить время. Похоже, что и эта женщина привыкла к такому обращению. Она принесла два стакана сока и села напротив. Может быть, ей и самой хотелось поболтать от скуки: бизнес явно стоял на месте. Но то, что она не стала отнекиваться, ещё раз подтвердило мою догадку, что она не из местных.

— Вы, похоже, приезжий. Откуда прибыли? — спросила она меня с несколько преувеличенным интересом. Это был тот самый вопрос, который я собирался задать ей, но теперь пришлось ответить первым:

— Я из Сеула.

— Приехали один?

— Нет, с группой. Но у меня ещё дела тут есть, так что я оторвался от группы.

— Вы бизнесмен?

— Ну, не совсем. Просто мне надо встретить кое-кого.

— А остальные куда поехали?

— На озеро Чхонджи. Это входит в программу тура.

— И когда вернутся?

— Завтра вечером.

Я говорил правду, не видя никакого смысла ей лгать. Она кивнула.

— Тогда приходите завтра сюда на вечеринку всей группой. Не пожалеете. У нас и караоке есть. И ещё девочки, очень симпатичные. Все говорят с южнокорейским выговором. И ломаться долго не будут.

— Ладно, я им скажу. А вы, кстати, откуда родом? — спросил я как можно естественней.

— Ну, я не из Яньцзи, но выросла недалеко отсюда, — ответила она. — А что, я выгляжу как не местная?

— Вообще-то да. Вы говорите так, как будто жили в Сеуле.

— Да, жила. Два года. Там из-за моего выговора у меня всё время были неприятности, так что пришлось обучиться сеульскому диалекту. Похоже я говорю?

— Очень похоже. А какие неприятности у вас были?

— Ну, когда узнавали, что я из Яньцзи, то отношение сразу менялось. Начинали смотреть сверху вниз. Обманывать пытались. Ну, и приставали, конечно.

Она зарабатывала деньги в Сеуле, это ясно. Целых два года. Интересно бы спросить, чем она занималась. Но я знал, как несладко приходится корейцам из Китая, которые приезжают в Южную Корею, и потому удержался от вопросов. Повисла пауза.

— Ну а как идут дела с кафе? — наконец спросил я.

Она отставила стакан и тяжело вздохнула:

— Мне казалось, что я заработаю золотые горы, как только открою это кафе. Но не тут-то было. Для местных слишком дорого, а туристов мало. Мы с мужем два года копили деньги, чтобы открыть это место, делали самую грязную работу, а теперь всё вылетает в трубу.

Она оглянулась на скрип двери, ведущей на кухню. Оттуда выглянул немолодой мужчина. Видимо, это и был муж. Взглянув на его рано постаревшее, усталое лицо, я без труда представил, как они жили в Сеуле. Муж вкалывал на фабрике без выходных, а жена бралась за любую работу, лишь бы платили побольше. Мне сразу вспомнился разговор с бизнесменом в кофейне. Да, похоже, что после объединения рабочим с Севера придётся так же несладко, как этой паре в Сеуле.

— Скажите, а вам там, в Сеуле, справедливо платили?

Она некоторое время моргала, глядя на меня, а потом, поняв вопрос, поджала губы:

— Справедливо? Как бы не так! Как только узнавали, что мы из Яньцзи, то нас заставляли надрываться до полусмерти. Как южным корейцам нам платили только на самой тяжёлой работе. На той, куда южанин работать не пойдёт. Муж ходил на подённую работу, и его там каждый раз обманывали при расчёте. Каждый раз находили повод вычесть за что-нибудь!

— Но всё-таки вам платили больше, чем филиппинцам или бангладешцам? Я слышал, что им платят меньше половины того, что получает южнокорейский рабочий.

У неё от гнева даже сверкнули глаза.

— Да как вы можете нас с ними сравнивать? Мы корейцы, мы той же крови, что и вы, хотя и родились здесь! — выпалила она раздражённо.

Потом она оглянулась на кухню и добавила шёпотом:

— Вы уже, наверное, наслушались таких историй в Сеуле, но всё-таки. Знаете, чем я зарабатывала там, чтобы купить это кафе? Служила горничной в борделе. И каждый день отбивалась от пьяных приставаний. Как вы думаете, пошла бы замужняя женщина на такую работу, если бы были лучшие варианты? Послушайте, я получила неплохое образование, по крайней мере для Яньцзи. Но в Сеуле меня ни в один офис даже на порог не пускали. А на фабриках сразу объявляли: будем тебе платить столько же, сколько филиппинкам. А почему это мне должны платить столько же, сколько этим чуркам, которые даже инструкций не понимают? Как они могут такое говорить кореянке, а?

Она закусила губу, и по её глазам было видно, как живо она переживает своё унижение. Всего через час после разговора с моим бизнесменом в кафе я видел наглядное подтверждение его слов. Я поспешил утешить её, чувствуя себя виноватым, что из-за меня ей пришлось всё это вспомнить:

— Мне очень жаль. Конечно, они не должны были с вами так поступать.

— Да, в вашем Сеуле, может, и можно прожить пару лет, чтобы заработать, но я бы ни за что не согласилась там остаться!

После этого заявления её гнев, похоже, поутих, и она добавила, как бы отвечая на мой сочувственный тон:

— Ну, я всё-таки не скажу, что все южане воры и эксплуататоры. Мы там встречали добрых людей, и даже щедрых.

Я чувствовал, что чересчур засиделся здесь. Но мне было почему-то неловко просто так встать и уйти.

— Простите, — сказал я. — Я видел на вашей вывеске слово «ресторан», но не стал ничего заказывать, потому что, честно говоря, я уже несколько дней изнываю по корейской еде.

Услышав это, она сразу подобрела:

— Ничего, не извиняйтесь. Конечно, мы не совсем ресторан. У нас тут только закуски. Ну а что именно из корейских блюд вы бы хотели?

— Да что-нибудь самое простое: острый суп, кимчи, рис.

— А, ну так я вам подскажу. Как выйдете, поворачивайте налево и через два квартала увидите вывеску «Ресторан „Сеул“». Это не одно название, у них там повар из Сеула. Думаю, вам понравится.

Благодаря её совету мой обед удался на славу. Хотя, по правде говоря, у них в супе было многовато MSG^[15] и сахара — видимо, чтобы не пережечь глотки туристам, — но мне, поскольку я последнее время был вынужден два раза в день есть китайскую пищу, любой корейский вкус был как маслом по сердцу.

В тот же день мне довелось увидеть ещё одно подтверждение пророчеств бизнесмена о проблемах, которые возникнут после объединения. Профессор Лю, который пришёл, как и обещал, в три часа, имел вид крайне понурый и озадаченный.

— Вы знаете, профессор Ли, — сказал он мне, — вот я несколько раз был в Сеуле, знаком со многими из Южной Кореи, но понять ваше общество никак не могу.

— А что случилось?

— Да вот случилось, и уже не в первый раз. Вы знаете, я часто по просьбе корейцев с Юга занимаюсь разными делами по культурному обмену. И каждый раз, когда всё уже готово, они ставят меня в идиотское положение. Вот и сейчас так. Ко мне обратилась организация под названием «Писатели за национальное объединение», попросили организовать встречу с коллегами из КНДР. Ну, я привлёк профессора Янга, у него есть друзья среди северокорейских писателей, и мы вдвоем долго эту встречу готовили. Тщательно отбирали участников, стремились к балансу. Поскольку все писатели-южане оказались крайние радикалы, то мы постарались, чтобы с другой стороны приехали люди менее радикальные и менее политизированные. А теперь смотрите, что получилось. Южнокорейская сторона вдруг заявляет, что желает встречаться только с северокорейским литературным истеблишментом, в том числе с авторами, удостоенными национальных премий. Я им говорю: такие писатели в КНДР — никакие не писатели, это политики, и вы от них ничего, кроме пропагандистской риторики, не услышите. А они твердят: именно такие нам и нужны. Я понимаю — они хотят видеть известных людей. Но ведь дело не только в этом: сами они совершенно не скрывают коммунистических симпатий, и им кажется, что с официозными писателями они скорее найдут общий язык. Я был совершенно подавлен. С пафосом пересказывают мне все эти мифы про Ким Ир Сена, приводят какую-то статистику, которая должна показать преимущества северокорейской системы, причём все цифры взяты с потолка. В общем, такое впечатление, что перед тобой пропагандисты чучхе^[16] из числа этих самых лауреатов госпремий КНДР. Ну о каком культурном обмене тут может идти речь? Это же получается партийный съезд. А думаете, если с Юга приезжают писатели-демократы, то всё происходит иначе? Ничего подобного. Им бы как раз встретиться с твердокаменными коммунистами, а они вместо этого требуют свести их с авторами популярных любовных романов и со сторонниками «открытости» из числа молодёжи. И всё это называется «культурный обмен»! Никто не хочет слушать другого и искать взаимопонимания. Тут одна цель — встретить с той стороны человека, похожего на тебя, чтобы убедиться, что ты прав. Ну как это может способствовать объединению? Все эти люди готовы только к одному объединению — оружием, но никак не переговорами. Скажите, у вас это называется либерально-демократическим мышлением? Я был так зол, что бросил их всех на моего коллегу и ушёл.