Тысячи метров пленки, вереницы уникальных кадров — это еще не произведение искусства. Из этого материала способно родиться что угодно — архивная коллекция, документ для судебного процесса, резервный запас киносюжетов на разные случаи.

Режиссеры Учитель и Соловцов решили использовать эти сокровища с предельным коэффициентом полезного действия. Им захотелось объединить материал единым дыханием, общей публицистической темой, сюжетом. Но такое решение требует появления героя. Кто же будет им? Город? Неизвестный ленинградец, чью судьбу можно было бы проследить во множестве кадров? Гнев авторов и зрителей фильма?

Учитель не раз стоял в музее перед дневником семилетней ленинградской девочки Тани Савичевой. В этом дневнике — девять страниц. В них, будто шекспировская хроника, — история гибели целой семьи.

Таня, едва научившись выводить на бумаге буквы, еле запомнив их строгий порядок, заносила сведения о смерти близких в записную книжку с алфавитом. Но близкие, родные умирали не по алфавиту. Хронология трагедии ломала азбуку.

Вот запись на листке с буквой «Ж»: «Женя умерла 28 декабря в 12–30 час. утра».

На «Б»: «Бабушка умерла 25 января. 3 часа дня. 1942 г.».

«Л»: «Лека умер 17 марта в 5 час. утра. 1942».

«В»: «Дядя Вася умер в 13 апреля. 2 часа. Ночь. 1942».

Близкие один за другим переставали разговаривать, дышать, жить. Таня брала записную книжку, раскрывала ее на нужной букве, смотрела на часы и продолжала свои мемории.

Только в одной записи — на букву «М» — Таня не употребила глагола, обозначающего смерть: «Мама в 13 мая в 7-30 часов утра. 1942 г.». Вряд ли это — забывчивость…

Недетская, взбунтовавшаяся азбука несла Тане ужас одиночества, с которым трудно было бы совладать и взрослому уму.

Завершают дневник записи на букву «С», «У» и «О»: «Савичевы умерли», «Умерли все», «Осталась одна»…

Режиссер Учитель подумал: надо разыскать следы этой девочки; узнать, где она жила, в какой школе училась; остался ли в живых кто-нибудь из ее родных вне Ленинграда? Может быть, Таня Савичева станет героиней будущего фильма?

И режиссер начинает поиски.

В дирекции музея ему сообщают, что Танин дневник был найден на одной из линий Васильевского острова. Учитель отправляется по указанному адресу. Находит дом и квартиру Тани. Здесь живут теперь другие люди.

Он приходит в школу, где Таня училась. Здесь шумят и резвятся другие девочки и мальчики. Режиссер снимает их на пленку. Эти кадры тоже сохранятся навсегда: в классе, где училась Таня, прилежно выводят крупные, неровные буквы веселые малыши. Может быть, за одной из этих парт сидела девочка, которой на разлинованной в клеточку бумаге вместо стихов про весну и про солнце пришлось писать другое: «Савичевы умерли», «Осталась одна».

Позднее станет известно, что Таню, умиравшую в одиночестве, нашли и успели вывезти из Ленинграда на Большую землю. Полуживой попала она в Красноборский детский дом № 48 Шатковского района Горьковской области. Шла долгая борьба за ее жизнь. Но спасти маленькую ленинградку не удалось. Она умерла в районной больнице 1 июля 1944 года. Похоронена в поселке Шатки. Местные комсомольцы и пионеры решили создать на ее могиле памятник. Работали на полях, собирали металлолом. Памятник сооружен по проекту учителя Д. Куртышкина. Он выполнен в виде фрагмента кирпичной стены, а на ней, отлитые из металла, — страницы знаменитого дневника.

О мужественной девочке напишут газеты и журналы всего мира. И не только о ней. Вот несколько строк из письма другой Тани — Богдановой; она написала на фронт отцу:

«Дорогой папочка. Я знаю, что вам тяжело будет слышать о моей смерти, да и мне помирать больно не хотелось, но ничего не поделаешь… Сильно старалась поддержать меня мамочка, она даже отрывала от себя и от других… 8 апреля она меня одела и вынесла на руках во двор на солнышко. Дорогой папочка, вы сильно не расстраивайтесь… Я лежу и каждый день жду вас, а когда забудусь, вы мне начинаете казаться».

Отступление затянулось, и все же мне хочется завершить его стихами нашей современницы, восьмилетней ялтинской школьницы Ники Турбиной. Придя в мир через сорок лет после своих трагически погибших сверстников, юная поэтесса пишет:

Итак, создатели фильма приняли решение: героями документальной картины будут большой город и маленькая девочка, осажденный Ленинград и Таня Савичева. Каждый сюжет будет соотноситься с Таниной судьбой. А сам фильм будет называться «Подвиг Ленинграда».

Нет уже многих из тех, кто участвовал в создании картины. В ее первых вступительных титрах, среди имен операторов, четыре имени заключены в рамки:

Они погибли на Ленинградском фронте, в Ленинграде, в дни блокады.

А потом возникают кадры, снятые ими и многими другими операторами Ленинграда.

Идут немецкие солдаты. Голос диктора: «Они пошли по нашей земле, как привыкли ходить по странам Европы».

Оккупанты расстреливают советских людей, вешают их. — «Со своими понятиями о человечности».

Гонят «трофейную» свинью. — «Со своими идеалами».

Тащат гусей и уток. — «Со своими вкусами».

Существа с такими идеалами и такими понятиями идут, чтобы захватить дом Тани Савичевой, чтобы заключить ее в кольцо блокады и погубить голодом.

«Дядя Вася умер…»

Человек цепляется коченеющими руками за прекрасную решетку Летнего сада.

Продавщица в булочной взвешивает сто двадцать пять граммов хлеба под немигающими взглядами десятков людей.

На ступенях лестницы распростерта убитая девочка. Таня? Нет, это не она. Такая же, как она.

Ополченцы уходят на фронт. Кировцы делают танки. Диктор говорит о детях Ленинграда.

Взмывают в небо самолеты дивизии Сандалова — прикрыть Таню Савичеву своими крыльями.

Композитор Шостакович пишет для нее и про нее Седьмую симфонию. В комнате стоят два рояля. Композитор сосредоточен. Даже сирена воздушной тревоги не может отвлечь его от нотной бумаги.

И сразу — Нью-Йорк. Оркестр играет Седьмую симфонию. Дирижирует Леопольд Стоковский. Мы помним его по милому довоенному фильму «Сто мужчин и одна девушка». Он был тогда и моложе и беспечнее. Теперь седая голова дирижера напряженно вскинута вверх. Руки цепко держат и ведут вперед махину музыкальной трагедии о Ленинграде. Люди застыли в горестном изумлении. Граждане Нью-Йорка сейчас — в Ленинграде…

Повторяются некоторые кадры фильма «Ленинград в борьбе». И появляется множество новых. И в каждом из них мы видим, как, не жалея себя, защищали ленинградцы свой город, своих детей.

Так разворачивается на экране ленинградская эпопея, переплетаясь с судьбой Тани Савичевой.

Заключительные части фильма полны мажорного звучания, рокота победы.

Бьют пушки, бьют.

Вгрызаются во врага истребители.

По льду, да нет, уже по воде Ладожского озера идут машины с продуктами, цистерны. Лед оседает под их тяжестью, он уже не виден, и кажется, грузовики, как амфибии, пустились вплавь.

По улицам ведут первых пленных. По бокам, почти наступая на конвоиров, плотно стоит молчаливая толпа ленинградцев. Они заслужили эти минуты, это торжество. Седая женщина плюет на проходящих врагов. Те прячут лица в грязное тряпье.

Катит по улицам весеннего города первый трамвай. Останавливается. Открываются двери. Входит старушка, оглядывает пустой еще вагон и крестится.