— Действительно, — машинально согласилась Нина. — Ничем не хуже. И на что же, если не секрет, ты эти бутылочные деньги тратишь?
— Почему секрет? Зефир покупаю. Мне зефир очень нравится. Иногда Барсику колбасы. Ну, и так — разное, по мелочам. А что? Да вы не волнуйтесь, еда у меня есть. Хотите, суп покажу — в холодильнике? Мать вчера заходила, сварила. Вообще, вы супу хотите?
— Нет, спасибо, Серёжа, не хочу. А что это у тебя занавески вечно закрыты? День ведь уже…
— А, это я забыл просто!.. Я щас.
Рассольников рывком открыл занавески. Прямо перед окном Серёжиной кухни росла невысокая берёзка. Нина машинально смотрела на неё и думала: «Господи! Куда же это меня занесло?!» Она на мгновение закрыла лицо руками..
— Да не убивайтесь вы так, Нина Андреевна, — сочувственно откликнулся Рассольников. — Это вы из-за того, что Валивана вас ко мне гоняет, да?
— Да нет, Серёжа, что ты!.. Я так просто…
— Я Нина Андреевна, может, и не такой уж совсем… законченный… Я, может, всё равно, как эта берёзка… Пробиваюсь через асфальт….
— Какая берёзка, какой асфальт? — отчего-то сразу не сообразила Нина
— Да эта, на которую вы смотрите сейчас, — удивился Сергей. — Она ведь на асфальте выросла. Не то, что вон те клены и, как там их ещё…
— Тополи… — подсказала Нина. Потом она ещё раз посмотрела на берёзку: — А… так эта берёзка? Ну, вижу, конечно! Так она значит, из асфальта проросла?
— Ну да. Потому и маленькая такая.
— Вырастет, — машинально сказала Нина.
— Я, Нина Андреевна, — вы не думайте, — я ведь не дурак, я понимаю, кто вы, а кто я. Понимаю разницу…
— Ну и кто же по-твоему я, а кто ты? — снова заинтересовалась Нина.
— Вы?.. Счас подумаю… Вы, как будто цветок, ну например — флокс. Вы флоксы знаете?
— Знаю.
— Ну так вот: вы, например, флокс, а я — я, например, — даже не знаю… пень какой-нибудь, или ёлка такая, старая уже сожженная в лесном пожаре…
— Я не согласна, — вдруг возразила Нина.
— Почему? — удивился Сергей.
— Да потому что никакой я не флокс, а ты не ёлка и тем более не пень.
— А кто? — наивно спросил Сергей.
— Да берёзки мы с тобой оба, Серёжа, берёзки.
— Такие что ли? — Серёжка кивнул на берёзку в окне.
— Ну, примерно… разные мы берёзки, конечно, но всё равно — берёзки.
— Гм, — удивился Сергей, — странно это как-то.
— Ничего странного, иначе я бы тебя понять не могла. Совсем. Ну как, по-твоему, может флокс понять речи пня — и наоборот? Ты сам-то подумай!…
— Вообще, да, не может, — подумав, согласился он.
— Ох, ну ладно, Серёжа. Я, пожалуй, пойду, — сказала Нина, — а то с тобой хоть весь день просиди… Только вот ещё что… Я тебя, Серёжа, об одном одолжении попросить хочу…
— Просите, — добродушно согласился Сергей.
— Начни-ка ты учится, Серёжа, а? Вот прямо с завтрашнего дня…
— Да как же это? — расстроился Сергей. — Завтра воскресенье ведь, Нина Андреевна!
— Ну и что?.. И хорошо!.. Вот ты для начала уроки на понедельник и сделай…
— Да ведь я даже не знаю, что задано…
— Так узнай! Телефон же у тебя есть? Ну вот… Возьми трубку, узнай задание и… И прорастай себе сквозь асфальт… — она улыбнулась.
— Ну вы скажете тоже! Ох, ох! — поморщился Рассольников. — А хотя ладно, Нина Андреевна, так и быть… начну я учиться… только… я же ведь…
— С русским языком, немецким и литературой я тебе помогу. А с математикой… попрошу Ивана Ивановича, чтобы он хотя бы по пятнадцать минут с тобой после уроков задерживался…Надеюсь, он не откажется… А дальше ты сам… Вон, голова-то у тебя какая крепкая!
— Это да! — с гордостью согласился Сергей. — Крепкая! Я недавно такой гол головой отбил!..
— Да я не в этом смысле, Серёжа, — вздохнула Нина. — Пора тебе научится сосредотачиваться. Это знаешь, какое дело большое!.. Вот ты, когда на доску смотришь, наверняка думаешь о пробках, зефире, пустых бутылках… Ну, словом, о чём попало… А ты, наоборот, об уроке старайся думать. Ведь так просто всё на самом деле.
— Ага! Очень, прям, просто! — скептически покачал головою Сергей.
— Так что? Обещаешь?
— Вы, Нина Андреевна, прямо как боксер.
— Почему боксер? — не поняла Нина.
— Собака такая, боксер. У них хватка железная….
— Ну значит, как боксер, — согласилась Нина. — Отвечаю ведь я за тебя, Серёжа…
— Ладно. Тогда замётано. Обещаю, Нина Андреевна, начну я, так и быть, учиться.
Нина кивнула, взяла со стула сумку и направилась к двери. Сергей поплёлся за ней.
— Серёжа, — у порога Нина обернулась и неуверенно спросила: — А с бомжами этими ты, можешь перестать общаться?
— Гм… Могу, конечно, — почесал затылок Сергей. — Да только нехорошо это будет…
— Почему?
— Дак ведь слабые же они совсем… Помощь им нужна… Я же им, Нина Андреевна, вроде как батя… Ну, отец, что ли…
— Как кто?! — остановилась от изумления Нина.
— Как батя… Или — ну, не знаю… Ну вот, как вы для меня… — почёсывая затылок, вслух размышлял Сергей.
— А, понятно, — стараясь справиться с удивлением, кивнула Нина. — Тогда, конечно.
Идя по улице, она думала: «Здорово! Для Рассольникова я — цветок-флокс, берёзка и даже… отец; а заброшенный двоечник, семиклассник Серёжа помогает двум взрослым бомжам не умереть, и они слушаются его, потому что чувствуют в нём силу и здоровое начало… Если всё это кому-нибудь рассказать, то не поверят, наверное… Но ведь это некому, да и незачем рассказывать… Это ведь очень личное».
«Хочу быть как Гагарин!»
А через три дня Валентина Ивановна созвала новое собрание. На повестке дня снова оказался Рассольников. «Что же опять случилось?» — недоумевала Нина.
— Поздравляю! — поймав Нину у двери в класс, торжествующе сказала Валентина Ивановна. — Ваш Рассольников совсем докатился! Теперь уже тетради у детей ворует…
И директриса, не желая ничего больше объяснять, двинулась по коридору.
А после уроков началось собрание. Состав примерно тот же, что и всегда.
— Рассольников! — без обиняков начала Валентина Ивановна. — Тебя вообще-то не удивляет ли, что по тебе… о тебе… тьфу!.. что из-за твоей персоны уже третье собрание за один только месяц собирается?! Ты, может быть, решил, что нам здесь кроме тебя и заняться нечем?! А?!
Рассольников сопел и чесал затылок.
— Что молчишь-то? Язык проглотил, что ли?
— Нет, не проглотил, — сказал Рассольников. — А что я теперь сделал?
— А то ты не знаешь! Я только никак понять не могу, Рассольников… И зачем это тебе тетради чужие понадобились А? Может, ты их взял, чтобы темы переписать и выучить? Так, что ли?
Валентина Ивановна тут же обрадовалась собственной остроумной шутке, заулыбалась, окинула взглядом учителей, приглашая их оценить своё остроумие. И некоторые учителя робко улыбнулись в ответ, но Нине Ягодкиной было совсем не до улыбок: она напряжённо смотрела на Сергея, ожидая что же он скажет.
— Вообще-то, вы правы, Валентина Ивановна, — сказал Сергей. — Для этого.
— Как? — не поняла Валивана. — Для чего — «для этого»?
— Ну, вы же сами только что сказали, чтобы переписать и выучить.
— Так, — снова не поняла Валентина Ивановна. — И… зачем это тебе?
— Как? — удивился Сергей. — Как зачем? Ну, просто выучить, чтобы…
— То есть, ты хочешь сказать, что в тебе внезапно пробудился интерес к учебе? Я правильно тебя поняла?! — рассердилась Валентина Ивановна.
— Ну, да. Пробудился, — подтвердил Сергей.
— Ты что, над нами издеваешься что ли?! — побагровела директриса.
— Нет, не издеваюсь, я правда… того… решил…
— Странно… Странно очень… И с чего это с тобой вдруг такая перемена произошла? А? — подозрительно спросила она.
— А я, Валентина Ивановна, хочу, как Гагарин… Он ведь хорошо учился, ну и вот… Он теперь для меня пример…
— Какой Гагарин? — отчего-то не сразу сообразила Валентина Ивановна.
