— Что пускал? По какой воде? — напряглась Валентина Ивановна.

— Ну, кроссовки с розовыми полосками… По воде… по этой, которая у нас течет… там…

И Курцева махнула рукой туда, где, по её мнению, должна была протекать Фонтанка…

— И что же ты, не подошла к этому Шишину? Не сказала ему ничего? — подозрительно прищурилась Валентина Ивановна.

— Нет, не подошла, — вздохнула Таня, — потому… потому…

Она замешкалась и, опустив голову, тихо сказала:

— Потому что он — дурак…

— Правильно, Курцева! — радостно гаркнул со своей первой парты Рассольников. — Я Рыжему сам морду набью!

— Вот видите, вот видите! — Валентина Ивановна сначала сверкнула глазами на Сергея, а потом торжествующе глянула на Нину: — Ваш Рассольников неисправим!

Так или иначе, а разбирательство было закончено, и все принялись расходится.

«Я его воспитываю!»

Но уже на следующей неделе Сергея Рассольникова снова пришлось вызвать на разбирательство, потому что Сергей всё-таки избил Васю Шишина, — как и обещал.

Состав учителей был примерно тем же, — правда зачем-то добавились ещё две учительницы младших классов. Ну и конечно во главе мероприятия — Валентина Ивановна, вся в белом. У неё действительно имелся такой белоснежный воздушный костюм, который, правда, ещё больше полнил её и совершенно к ней не шёл.

Мать Шишина на собрание не позвали: по опыту знали, какие истерики она может устраивать — всех заглушит, всех перекричит. Мать Шишина растила Васю одна и считала, что её лучший в мире ребёнок всегда оказывается несправедливо обиженным, — поэтому она при всяком случае бурно защищала своего Васю и устраивала нешуточные истерики. А ведь разбирательство устраивалось не для того, чтобы слушать её вопли: учителям хотелось докопаться до истины и вывести виновных на чистую воду.

— Рассольников! Стой прямо, когда с тобой говорят! Ты почему Шишина избил? А? Я тебя спрашиваю!

— Потому что его больше воспитывать некому, — потупив глаза, сказал Рассольников.

— Та-ак… — сказала директриса зловещим тоном. — Та-ак… Значит, ты к нему уже в воспитатели записался?

— Валентина Ивановна!.. — неожиданно привстав со своего места, робко сказала молоденькая учительница второго класса. — Этот Рыжий… простите, — Шишин, — моего ученика Синичкина обижал. Просто проходу ему не давал, а вот этот мальчик, — она указала рукой на Рассольникова, — он за Синичкина вступился. Простите…

Молоденькая учительница чуть заметно поклонилась директрисе и села.

— А вы, вообще-то, как здесь оказались?! — словно впервые заметив её, спросила Валентина Ивановна.

— Я… меня… Меня Нина Андреевна попросила прийти, — кивком головы указав на Нину, сказала молоденькая учительница. — Она эту историю тоже знает. Вот.

— Та-ак… — задумалась Валентина Ивановна. — Да вы не садитесь, не садитесь раньше времени! Что за ученик, и как именно его Шишин обижал? И когда?…

— А всегда! — встав и поправив платье, сказала учительница. Теперь она говорила гораздо увереннее. — Как только этот рыжий шестиклассник… простите, Шишин, встречал моего Синичкина так сразу и обижал. Называл его толстым тупым очкариком… Подножки ему всё время ставил, так что Синичкин падал, и даже один раз очки разбились… Потом ещё отбирал портфель у него… А форму, пиджак то есть, в раздевалке своими грязными ботинками топтал… вот…

— Зачем? — сдвинув брови, поинтересовалась Валентина Ивановна. — Зачем он это делал?

Директриса смотрела на молоденькую учительницу и ждала ответа.

— Не знаю, — призналась та.

— Та-ак… А ты, Рассольников, решил, значит, Шишина наказать, — я правильно поняла?

— Правильно, — без обиняков признался Сергей.

— Но это, знаешь ли, не метод! Никто не давал тебе права вмешиваться… Да ещё таким варварским способом…

Теперь Валентина Ивановна говорила значительно мягче. Потом, снова набрав обороты и подняв вверх толстый, унизанный кольцами палец, она изрекла:

— Рассольников, запомни одну… всего одну… очень простую вещь! Никогда, слышишь, никогда больше не прикасайся своими немытыми руками к Рыжему! Тьфу!.. То есть, к Шишину не прикасайся больше! Понятно тебе?

— Понятно, — быстро ответил Рассольников.

— Ну и ладно, — снова сбавляя обороты, произнесла Валентина Ивановна. — А к Шишину мы теперь сами прикоснёмся….

Эта загадочная фраза означала только то, что в ближайшее время разбирать на собрании будут рыжего Васю Шишина.

Потом, отозвав Нину в сторону, Валивана спросила, подозрительно щурясь:

— Так вы дома у Рассольникова побывали?

— Побывала, — ответила Нина.

— Ну вот и правильно! — обрадовалась Валентина Ивановна. — Вы ходите к нему, почаще ходите. Не зря же мы вам за классное руководство деньги платим… К тому же, сами видите, какой он у вас безбашенный. Тут так: чем больше контроля, тем лучше. Таких неблагополучных детей, как Рассольников никак нельзя, знаете ли, на самотёк пускать…

— Конечно, нельзя, — согласилась Нина.

Флокс и пень

В субботу Рассольников снова прогулял два урока. Нина оделась, взяла с собой старый будильник и отправилась к нему. По дороге она зашла в магазин и купила творожную ватрушку. «Точно передачу несу родственнику в больницу», — подумала Нина.

Сергей разумеется спал, поэтому звонить пришлось долго.

— Проходите, — сонно, но гостеприимно сказал Рассольников. — Я что, опять проспал?

— Опять. Вот тебе будильник, Серёжа, больше не просыпай, — Нина протянула ему свой подарок.

— Спасибо, — без энтузиазма отозвался Рассольников. — Зачем вы свои деньги-то тратите?

— Ничего не трачу, — ответила Нина. — Зачем мне два будильника? А вот ватрушка. У тебя кухня-то есть?

— Есть, — кивнул Рассольников, хмурясь. — А ватрушка зачем?

— Я чай не успела попить, — можно у тебя?

— Конечно, — с облегчением сказал Сергей. — Я сейчас поставлю.

И пошёл на кухню ставить чай.

— А кот где? — спросила Нина.

— Гуляет…

«Как всегда» — подумала Нина.

— Ты его хоть кормишь?

— Ещё бы! — обиделся Рассольников.

Он умылся ради гостьи. Потом сварил четыре яйца, достал хлеб, колбасный сыр и наставительно сказал:

— Ешьте яйца! Белок!

— Спасибо, но я не хочу, — отказалась Нина. — Может, ты за меня съешь?

На самом деле перед выходом из дома она позавтракала.

— Съем, — охотно согласился Рассольников и быстро умял все четыре яйца, а потом и половину ватрушки.

— Да ты ешь всю, — предложила Нина.

— А вы?

— А я такие не люблю… Я думала, она с изюмом, а она без…

Рассольников, не споря, быстро умял остаток большущей ватрушки.

— Вы пробки от пива случайно не принесли? Ну, может, попалось вам хоть сколько-нибудь?.. — дожевав ватрушку, с надеждой спросил Рассольников.

— Для твоей крепости?

— Ага, — кивнул Сергей.

— Забыла, — призналась она

— Сергей, а почему ты с бомжами ходишь?.. То есть, зачем, куда?

— Да так… А что такого?.. Мы с ними пустые бутылки собираем. Работаем по отдельности, а потом я беру их…

— Бомжей?

— Угу. …и отвожу на пункт приёма посуды. А деньги потом на троих и делим. По-честному. Я их никогда не обманываю. Хотя они и ослабли совсем… Да и тележки своей у них тоже нет. А если бы и была, — им её с места не сдвинуть… Ослабли очень…

— Бомжи ослабли? — уточнила Нина

— Ага. Так пьют ведь, — от этого и слабнут. Могут и совсем того… ослабеть.

— А ты… а тебе, Серёжа, они пить не предлагают?

— Не-а… Что вы, Нина Андреевна, им ведь и самим не хватает… Зачем им ещё один? Я у них вроде как этот… батя, что ли… Они меня слушаются… Ну, когда ещё того… соображать могут…

— Серёжа, а тебе что ж, без бутылок этих пустых не прожить, что ли?

— Почему? Могу и без них. Так ведь работа же, Нина Андреевна, бизнес! Вон в Америке, там даже дети миллионеров работают, зарабатывать, значит, учатся, ну а чем я хуже то?