– Это не темный переулок.

– Это еще хуже. Ты можешь попасть в западню.

– Я не стану подниматься, – заверила она его.

Кейти отошла в сторону, понимая, что нарушает исторический порядок осмотра. Она не собиралась подниматься наверх, а только хотела посмотреть, что происходит.

– Кейти, – позвал Бартоломью, следуя за ней.

Она повернулась и уставилась на него:

– Что? Сейчас я увижу призраков?

– Призраки редко причиняют вред. Куда опаснее плохие люди – преступники, насильники, убийцы и воры, – сурово произнес Бартоломью.

– Еще минуту… Мы проверим все внизу, и я вызову копов. Или Лиама. Он ведь тоже коп. Просто я не хочу кричать «Волки!».

– Что-что?

– Не хочу поднимать тревогу без надобности. Может быть, Лиам был здесь раньше и оставил свет включенным.

– И дверь открытой? – с сомнением спросил Бартоломью.

Кейти пожала плечами.

Она отошла налево, где продолжалась экскурсия, когда посетители спускались на первый этаж. Первая комната демонстрировала одну из самых драматических легенд Ки-Уэст – историю с куклой. Когда Роберт Юджин Отто был маленьким, ему подарили очень страшную куклу, очевидно проклятую рассерженным слугой, знавшим кое-что о вуду[16]. Отто стал одержим куклой – даже назвал ее Робертом в свою честь. Кукла Роберт бродила по дому и проделывала трюки. Позднее она до безумия напугала жену Роберта.

За этой психопатической историей следовал печальный мемориал в честь моряков, погибших на «Мейне», когда судно взорвалось в гаванской гавани в 1898 году. Экспонаты музея демонстрировали матросов, работавших на корабле. Далее за занавесом танцоры двигались вокруг серебряной туфельки. Первая мировая война началась и закончилась. Объявили сухой закон, и контрабандный алкоголь потоком устремился из Гаваны на Ки-Уэст.

Дорожка через буфетную сзади вела вокруг к другой стороне дома. Там было темно – свет едва просачивался из вестибюля. Папа Хемингуэй вновь появился в 1931 году – дядя Полин купил им дом на Уайтхед-стрит в качестве свадебного подарка.

Кейти знала, что последует дальше – механические куклы графа фон Козеля и Элены де Ойос. Всего лишь маленький сектор, занавешенный тканью в арке. Это всегда было популярным местом, покуда фигуру бедной Элены не заменили телом задушенной молодой женщины. Начало конца.

Людям нравились причудливость, романтика и даже трагедийность истории, но после этого события страх подступил слишком близко. Одно дело – выглядеть эксцентричным в музейной экспозиции, а другое – настоящее насилие.

Впрочем, были и забавные экспонаты. Слоппи Джоунс, передвигающий свой бар на другую сторону улицысреди ночи, сердясь на экскурсантов, разгуливающих по его недвижимости. Теннесси Уильямс, работающий в отеле «Ла Конча» над пьесой «Трамвай „Желание“». Еще одна война, солдаты и матросы, блокада дороги, заставившая Ки-Уэст отделиться и стать, хотя бы на несколько часов, республикой Конч.

Но остальные истории всегда бледнели в сравнении с историей фон Козеля и Элены.

Патологическое любопытство. Неужели он действительно спал с трупом? Боже, какая гадость!

Разумеется, Кейти знала эту легенду. Она слышала ее всю жизнь. Она много раз пересказывала ее в колледже друзьям, отрицавшим ее правдивость, пока они не заглядывали в Интернет. Это было трагично, печально, тошнотворно, но всегда привлекало людей.

Как и сегодня ночью. Кейти протянула руку, чтобы отодвинуть занавес перед экспонатом.

– Нет, Кейти, не надо! – прошептал Бартоломью. Кейти на мгновение закрыла глаза.

Она внезапно испугалась, что наткнется на труп.

И все же занавес надо отодвинуть.

Она сделала это и вскрикнула.

Дэвид едва не подпрыгнул, испуганный внезапным воплем.

Это разозлило его. Ему было тридцать два года, он был ветераном военных действий за рубежом и профессионалом, исходившим многие пустыни и джунгли.

Чего ради ему подпрыгивать от глупого девичьего крика?

Конечно, было глупо приходить сюда. Дэвид думал, что вернулся только для того, чтобы подписать бумаги, касающиеся имущества деда. Но он приехал домой.

И ничего нельзя было поделать – прошлое взывало к нему. Не важно, как далеко он находился, – ему нужно было прийти.

Дэвид не совсем представлял, что ожидал увидеть.

Безусловно, в старом музее не было свежих трупов.

Элена Милагро де Ойос покоилась в соответствующих декорациях – так же печально, как годы назад в настоящем похоронном зале.

Дэвид помнил ночь, когда они нашли Таню, словно это случилось вчера.

Ее не убили здесь, а принесли сюда и положили так, чтобы напугать посетителей. Убийца хотел насладиться своими садистскими «подвигами», хотел, чтобы дело его рук обнаружили.

Его так и не поймали. Ни улики, ни психологический портрет ни к чему не привели, хотя местная полиция привлекла ФБР. У них не было и частицы тканей для анализа ДНК. Это означало, что убийца хорошо подготовился. На Кис ожидали волны подобных преступлений, потому что такие преступники обычно продолжали убивать. Но оказалось, что гибель Тани была единичным инцидентом. Несмотря на то что Дэвида оправдали, он был единственным, кто попал под подозрение, как бы это ни называть.

Разумеется, на Кис случались преступления. Да и несчастные случаи происходили слишком часто, так как люди не сомневались, что, хорошо повеселившись, в состоянии вести машину по шоссе – нередко всего лишь двухполосному – назад на континент. Кресты по пути напоминали путешественникам о том, что здесь погибли люди, а полиция свирепо карала за превышение скорости, но смерти все равно случались. Банды прибывали на Ки-Уэст, как и везде, но их редко видели на обычных туристических маршрутах вроде Дюваль-стрит. Домашнее насилие всегда являлось проблемой, и, как считал Лиам, «посторонние» приезжали в штат совершать преступления.

Но не было ничего похожего на удушение и странную демонстрацию тела Тани Барнард за все десять лет отсутствия Дэвида.

Когда это произошло, Крейг Беккет пытался не падать духом. Конечно, он знал, что его внук невиновен, потому что они были вместе, когда это произошло. В пятницу музей закрылся поздно, так как в городе был фестиваль, и Крейг согласился с партнерами по бизнесу, что заведение должно быть открыто до полуночи. Дэвид пришел туда с первой группой экскурсантов около девяти следующего утра.

Так тело Тани было обнаружено.

Дэвид понимал, что для многих он выглядел виновным. Хотя у него было алиби.

Он находился в музее накануне вечером, заполняя бумаги для Дэнни Зиглера. Но музей был маленький и открывался, только когда подходили посетители. Люди считали, что он мог ускользнуть между экскурсиями. Другие же полагали, что коронер был не прав. Дэвид мог покинуть музей и быстро убить Таню перед возвращением домой.

Сколько времени потребовалось бы высокому сильному мужчине, чтобы задушить маленькую доверчивую женщину?

К счастью, коронера нельзя было называть неправым. Его рассуждения базировались на времени смерти Тани.

И достаточно много туристов могли поклясться, что Дэвид не мог уйти далеко между экскурсиями.

А после? Дэвид и его дед играли в шахматы почти до четырех утра. Потом они заснули, сидя перед телевизором в кабинете; его бабушка укрыла их одеялами. К семи утра семья собралась завтракать. Дэвид знал, что многие считают, будто дед и бабушка просто покрывают его, но ему придавало силу то, что он действительно был с ними и они знали о его невиновности.

Крейг попытался содержать музей и далее. Но когда все приходящие стали спрашивать о Тане и почти ничего об истории острова, он, наконец, сдался. Крейг заботился о музее, но закрыл его двери для публики, хотя мечтал, что придет время открыть их снова.

Сейчас его дед был мертв. Они так и не открыли музей. Завтра он должен был поговорить с Лиамом о продаже экспонатов. Дэвид знал, что многие изготовлены мастерски и представляют ценность. Потом следует отреставрировать дом, который тоже будет стоить немало.