— Ох, Мэйгин а есть ли кто-то, с кем ваш брат ещё не успел поссориться? — вздохнула драконна. — Впрочем, это неважно. Официально деньги в долг вам ссудят Юнгирод и Эстисса, но на самом деле — гномы. Ордену они не откажут, мы попросим за вас. Если лично вы согласитесь взяться за возрождение ваших северных земель, то, думаю, и ваш брат возражать не станет. Полагаю, ему понравится мысль отослать вас подальше, а если к тому же вы станете приносить ему золото, вам будет позволено делать что заблагорассудится, лишь бы деньги исправно шли.

— Я — на север? — Мэйгин выглядел потрясённым. — Но… Нидайра, я ведь привык к столичной жизни, ну какой из меня правитель разорённых земель, сами посудите!

— Так ведь, кроме вас, некому, Мэйгин. — Айриэ намеренно добавила в голос немного строгости и внушительности. — Ваши люди ждут помощи.

Он напряжённо думал. Молчал, хмурился, рассматривал свои щегольские сапоги и легонько покусывал губы, что-то решая для себя. Айриэ не мешала и не торопила. Ей было любопытно, к чему он в итоге придёт.

Наконец принц решительно вскинул голову и сказал:

— Я согласен, Нидайра. Вы правы, разумеется, это мой долг и обязанность, раз уж мой брат не может позаботиться о своих подданных. Я — его наследник, в конце концов. Шингар бесплоден, вы знаете? Правда, он так с этим и не смирился и надеется обзавестись сыном… Я был бы рад, если бы это случилось, потому что тогда болезнь брата отступит, я верю. Ну а я поеду на север и постараюсь исправить то, что возможно.

Он показался драконне искренним, разве что самую чуточку пафосным. Хотя он, должно быть, привык так изъясняться, положение обязывает. Но Айриэ допускала, что это вполне может быть искусной политической игрой. Он предложил устроить переворот, ему отказали, но изрядно подсластили пилюлю. Как умный и опытный политик, он сделал хорошую мину при плохой игре и дал понять, что корона — не главное, спасти королевство важнее. Либо же Мэйгин действительно любит брата (за что его любить, драконна решительно не понимала, но это же не её брат). Айриэ признавала, что раскусить этого человека ей не по зубам. Если он лгал, то делал это виртуозно, как всякий любитель политических игр.

Как бы то ни было, Мэйгин в этой ситуации повёл себя совершенно правильно. Он прошёл испытание, значит, Орден будет оказывать ему поддержку.

Они немного обсудили детали, потом драконна заговорила о том деле, ради которого она здесь и оказалась. Поколебавшись, она решила рассказать Мэйгину почти всё. В конце концов, он точно не маг и вряд ли может быть замешан в убийстве. Зато вполне может знать, кто из его соотечественников обладает магическими способностями, пусть самыми слабыми. Официально при посольстве имелось два мага, и их непременно следовало проверить, но главное — тех, кто приехал вместе с принцем.

Мэйгин явно заинтересовался и встревожился её рассказом, пояснив:

— Я обеспокоен, Нидайра. Если ваши выводы верны, получается, у нас в посольстве — чёрный маг?..

— Более того, Мэйгин, это кто-то из вашей свиты. Это наиболее вероятно.

— Проклятье… — чуть осипшим голосом проговорил он, передёрнув плечами. — Вы правы, наверное. Я, конечно, не могу сказать, что готов безоговорочно поручиться за всех своих людей, но маг, управляющий нечистью — право, это уже слишком. Как мы могли его проглядеть?..

— Не удивляйтесь, даже я не смогу его вычислить, пока он не начнёт колдовать, — пожала плечами Айриэ. Ну или пока она не примет свой крылатый облик. Драконьи глаза зорче…

— Нидайра, я готов сделать всё, чтобы помочь вам разобраться в этом деле. Но… прошу прощения, вы действительно уверены, что это кто-то из дилианцев?

— Пока что я ни в чём не уверена, Мэйгин. Это — наиболее вероятная версия, только и всего. Но проверить ваших людей я должна. Не хватало бы снова проглядеть чёрного мага. Вы знаете, что случилось пять лет назад в Юнгироде?

— Кто же этого не знает? — невесело усмехнулся принц. — Шума история Файханасов наделала много. Я знаю, ваш Орден принимал непосредственное участие в том деле. Вы предполагаете, что история повторяется?

— Возможно, Мэйгин. Скоро я буду знать точно, а пока просто буду искать следы.

— Так чем я могу вам помочь, Нидайра?

— Завтра я — в ином облике, разумеется — приду сюда с представителями городской стражи, занимающимися этим делом. Просто дайте указание вашим людям, чтобы нам не чинили препятствий и по возможности без утайки отвечали на наши вопросы. Вам лично присутствовать не обязательно, да и, насколько я знаю, вас ждут во дворце, — чуть улыбнулась драконна.

— Да, завтра мы планировали начать договариваться с королём Вэндором, — подтвердил принц.

— Его предупредят, всё будет так, как я вам обещала. И золото, и помощь.

Мэйгин медленно покачал головой, словно с трудом заставляя себя поверить.

— Это поразительно, мэора… — задумчиво сказал он, глубоко вздохнув. — Вы обладаете такой властью… страшно представить. Прошу прощения за дерзкий вопрос, но… она не способна затуманить вам разум? В смысле, не только лично вам, но вашему Ордену в целом?… Ведь это такое искушение… для многих, по крайней мере.

Он остро, внимательно впился взглядом в Айриэ, ожидая ответа.

— Не для нас, Мэйгин, — негромко ответила драконна. — Власть нам не нужна.

— Но почему? Мне просто любопытно, — пояснил он, распахивая глаза чуть шире, отчего его взгляд казался наивнее обычного. — Я знавал многих, кто за десятую долю вашей власти готов пролить реки крови.

— Видите ли, Мэйгин, вечная борьба за крохи власти над другими — это привилегия людей и орков. Ещё серпентесов, кажется, но их я знаю плоховато, разве что по книгам. Всем прочим расам не свойственна эта тяга к власти ради власти. Ни эльфам, ни гномам, ни… ушедшим драконам этого не нужно. Взамен у них имеется мудрость — истинная мудрость старших рас. Ни высокомерия, ни зависти, ни жажды власти в них нет и быть не может. Это только люди с орками постоянно чувствуют себя в чём-то ущербными, что ли, вот и не могут жить спокойно, да ещё вдобавок приписывают другим свои собственные недостатки. Одни эти дикие байки о высокомерии эльфов чего стоят! Ну как, скажите мне, как мудрое существо могло бы испытывать подобные глупенькие чувства?.. Они и не испытывают. Брезгливость к чужой подлости и зависти — это да, сколько угодно, но нечего их путать с высокомерной снисходительностью. Ну да ладно, свои недостатки в любом случае имеются у каждой расы, равно как и свои достоинства. Те же люди обладают массой замечательных качеств, так что моё ворчание не стоит принимать близко к сердцу.

— Нидайра, вы говорите так, будто сама к людям не принадлежите, — с любопытством отметил принц.

— Мэйгин, драконьи маги — это уже нечто большее, чем простые люди. Мы иначе и… чётче, что ли, видим мир, лучше понимаем его, обладаем большим могуществом и несём гораздо большую ответственность. Так что драконьих магов назвать людьми в полной мере уже, пожалуй, нельзя.

Драконна не лгала относительно её собратьев по Ордену, просто ради маскировки ей пришлось говорить вроде бы и о себе тоже. Действительно, драконьих магов уже сложно считать обычными людьми. И им в самом деле не нужна власть ради власти, только как средство хранить этот мир. Как шутил Саэдран, при посвящении в члены Ордена людям делалась прививка от жажды власти. Речь шла не о простых членах Ордена, вроде воинов или мастеров, над которыми ритуалов не проводили, а о тех, кто имел допуск к высшим тайнам. Шутки шутками, но в Орден отбирались люди определённого склада, и, пожалуй, драконьи ритуалы на самом деле навсегда избавляли их от остатков этой малопонятной и малопривлекательной человеческой страсти играть чужими жизнями и судьбами. Кто не избавлялся, погибал во время посвящения, не выдержав обжигающей честности драконьей магии. К счастью, такие ошибки случались крайне редко, однако же случались. Драконы ведь тоже не безупречны, хоть и видят немножко больше прочих…

— Понимаю, — протянул Мэйгин. — Благодарю вас, Нидайра, теперь буду знать. Возвращаясь к вашей просьбе, я, разумеется, отдам распоряжение оказывать вам всяческое содействие и отвечать на любые вопросы. Однако я искренне надеюсь, что вы ничего подозрительного не отыщете — потому, что искать нечего. Уж простите меня за подобные речи.