— Зачем мы им?
— Не понимаешь? — Элоди изгибает одну бровь. — Этот мир, — она чуть подается вперед, воздевая указательный палец правой руки к верху, — сошел с ума. Они торкнутые. Сожрать они нас хотят. Словно свинину какую-то.
— Ты серьезно? — выдыхает Соня.
— Ага, — тянет Элоди. — Думаешь, что мы тут первые? Неа. Вон сколько крови на клеенке, — головой кивает в центре комнаты. – Я, правда, слышала, — продолжает новая знакомая, — что той чиканутой дуре понравилась твоя кожа. Сочувствую. — Соня хмурит брови. — Была тут девка до тебя, так у нее глаза красивые были. Та сука ей их ножом вырезала, все приговаривая красивые да красивые. Как бы она с тебя кожу снимать не начала.
Девушка нервно сглатывает, прижимается спиной к стене и закрывает глаза. Соне страшно. У нее руки поколачивает. Но над страхом довлеет желание вырваться, сбежать и увидеть Ньюта. Тяга к нему настолько сильна, что Соня понимает, что испугалась не так, как того стоило ожидать. Она какая-то отрешенная, все мусолящая в голове одно и то же, одно и то же. Ньют. Ей надо к нему.
Соня быстро понимает, в каком месте оказывается. Нейт и Йоли, именно так называет друг друга парочка отморозков, приходят через несколько часов. Соня смотрит. В полумраке плохо видно, но девка-хряск — блондинка с неровной стрижкой. Девушке кажется, что у нее нет половины носа. Нейт и Йоли о чем-то шепчутся, яростно спорят, а потом вытаскивают Кристу в центр. Соня начинает понимать, что сейчас будет. Рыжеволосая девушка трясется всем телом. Мужчина достает откуда-то огромный нож, как у мясника. Они отрезают девице руки, заливая все кругом кровью, заставляя ту верещать и визжать. Соня чувствует, как несколько ярко-алых капель долетают до носков ее ботинок. Они отрезают Кристе ноги. И постепенно ее всхлипы затихают — девушка умирает от потери крови. Парочка смеется, шутит, подпинывает четвертованное мертвое тело ногами. Элоди права. Они их едят.
Нейт и Йоли появляются следующим вечером и берутся за Элоди. Соня отворачивает голову. Она думает о том, что могла бы бороться, а не сидеть здесь так спокойно, почти цинично. Но девушка знает, что слаба: давно не ела, нормально не спала, слишком измучена мыслями и ожиданием одного человека. Соне вдруг становится все равно: выживет она или умрет. Она лишь хочет перед смертью увидеть Ньюта, пальцами провести по его лицу. Нейт и Йоли отрубают Элоди голову большим ржавым мачете. Соня вдруг понимает, что не слышала ни звука. Элоди молчала. Это вызывает восхищение. И отморозки какие-то недовольные. Садисты. Соня почти улыбается.
— Че лыбишься? — шепелявит девица. — Ты следующая. — Она приближается к Соне, присаживается на корточки перед ней, подносит складной нож к девичьему лицу. Сталь порхает по щекам, лбу, носу, подбородку. — Завтра сдеру с тебя шкуру. Дюйм за дюймом. А ты будешь живая, будешь все чувствовать и визжать.
Соня набирает рот полный слюны и дерзко плюет девице в лицо. Та аж вскрикивает. Подскакивает, заносит руку для удара, но во время вспоминает, что кожу портить не стоит. Глаза Сони сверкают. Наверное, она сама уже начинает сходить с ума. В помещении стоит запах крови и смерти, он пропитывает здесь все. Соня лишь судорожно втягивает воздух ртом и ждет, когда эта парочка уберется. А они все не уходят. Стоят рядом с частями тела Элоди, задрав головы, будто прислушиваются к чему-то. Тогда девушка тоже напрягает слух и вдруг слышит.
Наверху топот ног, потом какой-то грохот. Дверь, ведущая в подвал, скрипит, распахивается. На пороге появляются силуэты. Соня не знает, чего ждать. Она лишь вжимается в стену. Нейт и Йоли визжат. Девушка слышит звуки ударов, неприятный хруст, глухой вздох, а потом звук выстрела.
— Смотри, тут у них девка, совсем чокнулись. — Кто-то хватает ее за подбородок, заставляет поднять голову. — Хорошенькая-то какая. — Соня разлепляет глаза. На нее смотрит человек с голым, шрамированным черепом, с перекинутым через плечо автоматом, высокий и огромный, словно шкаф.
— Вы хряски? — она сипит, измученная и безумно уставшая от всего этого мира, от окружающей дикости.
Он смеется. И это не кажется Соне зловещим.
— Мы тут все хряски. Просто сохраняем еще разум, а не занимаемся каннибализмом, как эти. Но только не думай, что мы хорошие. Мы скоро будем такими, как они. — Он выпрямляется, когда его кто-то окликает, называя Мэттом. — Идем, идем, бабла у них тут все равно нет.
— Зачем вам деньги? — Соня сама себе поражается, язык прикусить не может.
— Молчи, девка. Живи, — смеется Мэтт. — Ты нам даром не сдалась. — И оборачивается, но Соня вдруг слышит голос. — Че ты на нее так пялишься? Красивых баб что ли никогда не видел? Или хочешь ее себе? — Мэтт снова хохочет. И смех у него раскатистый, басовитый. — Так забирай.
Соня чувствует, как ее хватают за руку, резко выпрямляют, заставляя встать на ноги. Мир девушки шатается, и она впервые осознает, насколько ослабла, просидев в этом подвале два слишком долгих днях.
— Прости, крошка, но тебя хочет кое-кто их моих товарищей. Он у нас мальчик хороший, не обидит.
Соне кажется странным, что Мэтт не вызывает у нее даже неприязни, не то, что страха. Ей почему-то думалось, что все здесь безумны. Оттачивают свое безумие, каждую его грань. Соня знает, что преступивших Черту или где-то рядом с ней здесь очень много. Но ведь, оказывается, есть и такие, в чей мозг Вспышка въелась и еще не успела разъесть. Почти нормальные.
Мэтт швыряет ее на пару метров прямо кому-то в объятия. У Сони заплетаются ноги, она падает, сдирая себе колени и ладони. Чужая, незнакомая рука с длинными, узловатыми пальцами тянет ее наверх, помогает ей встать. Бережнее и аккуратнее, чем это делал Мэтт.
— Выдвигаемся! — где-то на заднем плане орет вожак.
У Сони гудит голова, коса из светлых волос растрепалась. Она чувствует холод пистолета, зажатого в руке юноши перед ней. Дуло касается ее поясницы, и девушка вздрагивает. Чужая рука лишь плотнее перехватывает ее, а потом пистолет исчезает. Видимо, сунул его за пояс. Соня боится пошевелиться, незнакомец молчит, но девушка чувствует, как он напряжен. Она едва хмурится и все же осторожно задирает голову, да чуть ли не делает шаг назад тут же. От удивления. На нее смотрят знакомые, почти лишенные безумия глаза. Она видит растрепанные волосы цвета соломы, и все такие же сухопарые руки.
— Ньют…
========== Фаза IV ==========
Ньют не хочет с ней говорить. Это — первое, что понимает Соня с тех самых пор, как ощущает знакомую ладонь на своем запястье. Юноша старательно делает вид, что ее нет. Девушка же наблюдает за ним. За тем, кем он стал, в кого вот-вот превратится. Хряскосанаторий — клоака ужасов, самых страшных ночных кошмаров. Здесь выеденные лица, отрезанные носы, рты, набитые гнилыми зубами, пустые глазницы с сукровицей, выдранные ногти с мясом и такая вонь разлагающихся тел. У Сони глаза слезятся, и всю носоглотку забивает отвратительный, пугающий запах. И вот теперь, когда она находит Ньюта, когда видит его каждый день, девушка в полной мере осознает, куда попадает, частью какого мира обрекает быть себя на время. Ей страшно, не по себе, мурашки по коже ползут. Соня лишь моргает. Часто-часто. А мошкара кружится в воздухе, мухи на плоть садятся. Девушка отгоняет их руками, трясет головой, и грязные спутанные волосы цепляются за ресницы. Соня убирает пряди и снова смотрит на Ньюта.
Юноша меняется.
Он и так всегда был худощавым, долговязым и несколько нескладным, пусть и с крепкими руками и твердыми мышцами. Сейчас кожа обтягивает кости. Худые запястья, жилы по предплечью, узлы в пальцах, ребра, накрытые плотью, словно одеждой. И соломенные волосы. Но глаза у него все еще горят. Ярко так, искрят, светят. Безумие. Соня знает, что именно оно там. У Ньюта в руках пистолет и складной нож. Оружие из рук он не выпускает. Соня рассматривает его постоянно. Она не стесняется, не прячет глаза, наоборот, пожирает мальчишескую фигуру всем взглядом. И видит, осознает, как он сгорает. Как редеют его волосы на голове, как пробивается плешь, как кожа покрывается несмывающейся грязью, как кровью наливаются его глаза. Он — уже хряск, но еще не перешел Черту. Еще осознает, кто он такой, помнит свое имя, понимает, где находится, знает, что его ждет. И, конечно, узнает ее.
