– Не-а, у меня с собой электронная книга, – она поднимает свой телефон и улыбается. – Да и вечеринки не особо люблю.
Когда я подхожу к кровати, грудь стягивает от чувства, к которому я еще не привык. Карамельного оттенка кудряшки Тайлиа веером лежат на подушке, а ресницы подрагивают, словно она видит какой-то сон. Трудно поверить, что буквально несколько дней назад она чуть не умерла. Вспоминая это, я чувствую благоговение – как иногда причудливо сплетаются судьбы разных людей.
Моя семья.
Мой скептицизм, притворяясь логикой, спорит со мной.
Так нелепо.
Он утверждает, что едва знаю двух людей, составляющих мою новую семью, которая и образовалась совсем недавно. Но мое сердце знает правду. Я связан с этими незнакомцами куда более прочными узами, чем с любыми другими людьми, которых знал всю жизнь.
– Она все еще спит? – внезапно спрашивает из-за моего плеча Кори, напугав меня своим внезапным появлением и тут же успокоив.
На его теле я чувствую запах своего геля для душа и восхищаюсь, как он сочетается с химией его тела и создает уникальный знакомый аромат. Это поражает и заставляет меня хотеть оказаться в его объятиях, кожа к коже. Но с нашей последней ночи – как раз перед историей с Амбросио, который все испортил – он даже не прикоснулся ко мне.
– Она так мирно спит, – прошептал я. – И я так счастлив, что мы можем создать ей безопасные условия. В мире столько нуждающихся в помощи детей, слава Богу, мы можем помочь хотя бы ей.
– Ты лучше всех умеешь создавать людям безопасные условия, – сказал Кори и улыбнулся. Но это не та очаровательная улыбка с ямочками, которую я хорошо знаю. Она печальная, и я начинаю грустить из-за нас обоих.
– Ты не могла бы выйти на минутку, Стефани? – прошу я нашу маленькую сиделку. Она поспешно выходит и закрывает за собой дверь.
Не в состоянии противиться своим инстинктам, я разворачиваюсь и, обняв его за талию, прижимаюсь лицом к его шее. Полной грудь вдыхаю его запах и дрожащими губами провожу по горлу. Но такой близости мне все равно мало. Я хочу, чтобы он взял мое тело, хочу взять его и стать с ним единым целым.
Отняв себя у меня, Кори отодвигается и, помявшись секунду, делает шаг по направлению к двери.
– Твои гости… Они будут гадать, куда ты подевался.
Разочарование бьет по мне чугунным молотом, но я не хочу, чтобы он это заметил.
– Ну и пусть гадают. У меня для тебя кое-что есть, прежде чем мы вернемся на вечеринку.
Открываясь ему сейчас, я сильно рискую, потому что все эти дни он был совсем не расположен к чувствам. Меня не покидает ощущение, что он мной больше не увлечен, потому что съеживается всякий раз, когда я прикасаюсь к нему, и от этого мне пусто и отчаянно внутри.
Если он меня не хочет, так тому и быть. Заставить его я не могу. Но даже если он и вправду меня не хочет, у меня есть для него кое-что напоследок.
После того как я попросил сиделку вернуться к Тайлиа, Кори молча идет за мной вниз, через ворота и в мою спальню. Пару раз нам на пути встречаются медсестры, которые явно выпили слишком много и не прочь поболтать, но мы легко сбегаем от них.
За запертой дверью спальни у нас есть неприкосновенное пространство, которого я жаждал несколько дней. Кори настороженно поглядывает на меня, наверное, думает, я сейчас начну его соблазнять, но привел я его сюда совсем не для этого. У меня для него есть куда более важное.
В шкафу под стопкой сложенных боксеров у меня была спрятана плоская коробка, обернутая голубой бумагой с белым замысловатым бантом.
Но Кори начинает отказываться, когда видит ее.
– Ты и так сделал мне много подарков на Рождество, Бен. Купил мне целый гардероб, подумать только! Я не могу принять еще один подарок. Все, что я со своей стороны могу себе позволить, – это идиотский галстук, который ты терпеть не можешь.
– Это не так, Кори. Мне он очень нравится. И потом, Рождество было во основном связано с Тайлиа. И да, я хотел, чтобы у тебя была одежда. Ты приехал в город с чертовой крохотной сумкой! – я сажусь рядом с ним на кровать, но сохраняю расстояние. – Ты почувствуешь себя лучше, имея эти подарки, если я скажу тебе, что мне надоело видеть тебя в трех видах одежды. Серьезно, это отвратительно. Ты такой уродец, что меня чуть ли не тошнит каждый раз, когда я тебя вижу. Так что считай покупку тебе одежды актом самообороны.
– Иди ты, знаешь, куда, Бен, – смеется Кори, и напряжение немного спало. – Если считаешь меня уродцем, боюсь представить, как ты ведешь себя рядом с тем, кого считаешь сексуальным.
– Ладно, признаюсь. Ты можешь нацепить на себя бермуды с золотистыми шлепками и все равно будешь самым сексуальным во всем городе. Я просто хочу, чтобы тебя окружали красивые вещи, вот и все. Давай открывай коробку.
Нерешительно улыбаясь, Кори надрывает бумагу. Отбросив упаковку, открывает коробку и меняется в лице. Он молчит так долго, что я начинаю нервничать, что все сделал не так.
Достав подарок из коробки, он держит его перед собой. Это подтверждение перехода имущественных прав на него, оформленное в дорогую золоченую рамку.
– Наверное, стоило отдать тебе его на Рождество, но я подумал, что на Новый год все же уместнее, поскольку тот символизирует новую жизнь.
Из глаз Кори текут слезы, капая на рамку, и он пытается их вытереть. Забрав у него рамку и отложив ее в сторону, я крепко его обнимаю. Его тело дрожит от всхлипов, а я просто держу его, пока из него выплескиваются эмоции. Мы сидим так довольно долго, в нашем маленьком мирке, и звуки веселья до нас едва доносятся.
Когда он наконец успокаивается и начинает говорить, его голос дрожит:
– Мне было так стыдно, что я втянул тебя в такие неприятности… Которые стоили тебе так много денег… У меня ничего нет, кроме обязательство перед тобой, Бен. Я словно облезлый бродячий пес у тебя на пороге…
– Перестань. Ты не стоил мне ровным счетом ничего. Я был так долго несчастен, что уже позабыл, как оно бывает. Потом появился ты и все изменил. А деньги, они – ничто. Они все равно были нажиты нечестным путем и хотя бы сослужили неплохую службу. Этот ублюдок Амбросио плохой парень, не ты. Он заставил тебя поверить, что ты почти недочеловек. И что он – как и любой другой – может владеть тобой против твоей воли. Это же бессмыслица! Я просто рад, что мне повезло иметь достаточно денег, чтобы от него избавиться, – мягко положив руку ему на подбородок, я вглядываюсь в его влажные глаза. – Я не купил тебя, Кори. Ты – единственный, кто может обладать собой. Вот что имеет в виду этот подарок. Я просто хотел убедиться, что ты и сам это понимаешь.
Кори подавил еще один всхлип.
– Я не знаю, что сказать…
Так много эмоций я не ожидал, впрочем, я и не загадывал наперед. Знаю только, что хотел, чтобы Кори вернул себе назад свою жизнь.
Нежно и с осторожностью я целую его в губы, пытаясь вложить в поцелуй все свое желание.
– Я хочу тебя, Кори. Ты нужен мне. Но ты мне не принадлежишь, – когда я встаю, чтобы вернуться на вечеринку, то замечаю, его глаза еще слишком красные и влажные, чтобы появляться на публике, поэтому оставляю его тут. – Присоединяйся ко мне внизу, когда будешь готов, ладно?
Уже у двери я чувствую, как он хватает меня за руку. Кори молча тянет меня назад и запирает дверь.
Он сильно целует меня, случайно стукнув головой о дверь, и мы со смехом приближаемся к кровати. Наши губы ни на секунду не отрываются друг от друга, пока мы возимся с пуговицами рубашек и кушаками, которые так долго завязывали, готовясь к вечеринке. Он почти уничтожает мою бабочку, срывая ее с меня, и в итоге она так и остается косо висеть у меня на шее, когда рубашка оказывается на полу.
Когда вся остальная одежда так же валяется на полу, мы прижимаемся друг к другу, усиливая контакт. Я стискиваю Кори в объятиях так сильно, что удивительно, как он еще может дышать, но жалобам тут места нет. Наши поцелуи становятся глубже и ритмичнее, а мой член такой болезненно твердый, что я начинаю сомневаться, успеем ли мы сделать хоть что-нибудь, прежде чем он взорвется фейерверком.
