– Хорошо, милый. Приятного отдыха, – она идет помогать обслуживать клиентов. Как она и говорила, ресторан начинает заполняться людьми, и я немного чувствую себя виноватым, что занимаю столик и не плачу за еду.

Я продолжаю есть, думая, что хорошо бы немного сладкого чаю. Кроме как в одном местечке в Джорджии, нигде на свете не делают хороший сладкий чай. До приезда в Блэквуд я не понимал, как кто-то может любить эту некрепкую сладкую дрянь. Но однажды официантка в Хаддл Хауз рядом с больницей случайно принесла меня стакан чая вместо содовой, и я конкретно подсел. Это словно жидкий крэк.

Останавливаю мимо проходящую официантку.

– Принесешь мне сладкого чаю на вынос?

– Конечно, лапуля. Сейчас.

Пока жду, я оглядываю зал. Публика тут довольно пестрая. Одни начищены и напомажены, как на свидание, другие выглядят так, словно только что из тренажерного зала.

В дальнем углу зала замечаю женщину со светлыми волосами и тут же узнаю ее. Напротив рыжеволосого мужчины в красивом костюме – это врач из нашей больницы – сидит Кристина. Она протягивает руку и тонкими цепкими пальцами интимно поглаживает его по запястью. Я достаточно хорошо знаком с ней, чтобы понимать, что это означает. Она так со всеми флиртует.

Я отворачиваюсь и стараюсь зарыться поглубже в свой угол, потому что последнее, что мне нужно, – это чтобы она меня увидела. А когда перевожу взгляд в сторону входа, от увиденного в горле застревает ком.

Бен…

Он стоит в дверях – спутанные волосы, одет в кожаную куртку с капюшоном и зеленый свитер, подчеркивающий цвет глаз – и осматривается.

За свою жизнь я видел немало красивых парней, но еще ни одного, кто бы так на меня влиял. И дело не только во внешности. Скорее в его характерных чертах, мимике, – мне даже трудно объяснить. Каждый раз, когда я его вижу, на меня накатывает странная слабость, а от собственного волнения я получаю такой кайф, что тяжело себя контролировать. И с каждым днем становится все хуже. Если в скором времени я не скажу ему о своих чувствах, взорвусь.

К Бену подходит Элли и тепло его обнимает. А когда он не отстраняется, что делает всякий раз, когда я к нему прикасаюсь, я чувствую ревность.

Она показывает в мою сторону, и когда он встречается со мной взглядом, от суровости в его глазах я холодею. Как этот мужчина умудряется выглядеть одновременно по-мальчишески и пугающе?

Как в замедленной съемке, он идет через весь ресторан ко мне. Я поднимаюсь ему навстречу, борясь с желанием обнять его, как Элли только что. Вместо этого кладу ему руку на плечо, но он скидывает ее.

– Какого черта ты уехал так надолго? У тебя ведь даже нет сраного телефона! Как я должен понять, когда вернешься или все ли с тобой в порядке?

– Бен…

– Я звонил в больницу, шерифу и даже в морг!

– Боже. Прости. Я не знал, что обо мне беспокоишься.

– Если ты собираешься жить со мной, нам надо договориться о правилах или о каких-то пределах, черт тебя подери, – он не кричит, но очевидно раздражен, и на нас начинают оборачиваться. Случайно бросив взгляд на Кристину, замечаю, что она с интересом наблюдает.

– Бен, давай поедем домой, ладно? Или как минимум свалим отсюда, подальше от зрителей, – кивком показываю в ее сторону, и он смотрит в этом направлении. Она скромненько машет нам рукой. Сука.

Бен ухмыляется.

– А она не теряла времени даром.

– Я тоже так подумал. Ты знаешь этого парня? Он же врач вроде.

– Ага, доктор Фрэнк Ханниган. Скотина сейчас воплощает половину своей влажной мечты, ужиная с моей бывшей.

– А вторая половина какая?

– Заполучить мою работу. Пойдем отсюда, пока они не решили подойти.

Как раз вовремя появляется официантка с моим чаем, и, схватив кружку с подноса, я спешу на выход вслед за Беном.

Всю дорогу домой он гонит, как сумасшедший, что меня полностью устраивает. Я люблю быструю езду. От этого чувствую себя чертовски живым, что нелепо, поскольку превышение скорости – это, по сути, мольба о смерти. Достаточно посмотреть новости, чтобы в этом убедиться.

Когда мы выехали на пустой участок дороги, я поравнялся с ним, с дружеской улыбкой показал ему палец и обогнал. Ему придется хорошенько поднапрячься, чтобы догнать меня.

Мы летим 150 км/ч. Это, конечно, не кино и не гоночная трасса, но для извилистого загородного шоссе в субботу вечером очень даже. На прямом отрезке Бен проносится мимо меня на своем Порше, успев быстро вернуться на нашу полосу, когда из ближайшего поворота, дико сигналя, появился грузовик.

Господи, это было слишком близко.

Через несколько секунд я снова начинаю дышать, расслабив булки, а в голове крутится мысль, что это ужасно безответственно: врачу и фельдшеру так себя вести. Мы посвятили себя спасению жизней, а сейчас были на волоске от того, чтобы покончить с собственными.

Не похоже, чтобы Бен планировал замедляться, и я не собираюсь дать ему от меня уйти. Готовлюсь поднажать, чтобы на следующем прямом участке дороги – который, по моим прикидкам, будет через полкилометра – его обогнать, как на черной полировке Порша замечаю отраженные мигающие огоньки.

Ну зашибись… Только этого мне и не хватало.

На мгновение мне в голову приходит мысль удрать, но это было бы глупо. Тем более, что Бен точно не станет сбегать, и я не хочу, чтобы он взял вину еще и за меня.

Вот только на него точно нет записей о нарушениях, в отличие от меня, идиота.

Интересно, что Бен подумает, если узнает, что меня уже задерживала полиция. А сейчас меня стопудово ждут наручники. Если бы было чем внести залог, я мог бы вернуться в Атланту. В общем, как ни крути, моя жизнь кончена.

– Оставайтесь на месте, – говорит мне коп, пока идет мимо меня к машине Бена. Ослушаться я не решаюсь, поскольку мое будущее в его руках. В случае, конечно, если со мной он будет разговаривать без свидетелей. Бену не нужно знать о моем дерьме. Серьезных преступлений на моей совести нет, но все же найдется достаточное количество мелочей, чтобы картина получилась не сильно симпатичная. Так что если он узнает, тем более таким образом, я умру от стыда. И он меня возненавидит.

Когда полицейский подходит к машине, Бен открывает окно. Что именно они говорят, мне отсюда не слышно. По крайней мере, коп не орет на него и не вытаскивает из машины.

Через мгновение он идет уже в моем направлении, и я мысленно готовлюсь к худшему.

– Ты уж помедленней, сынок, – говорит офицер и идет мимо. В зеркало я вижу, как он садится в свою машину и уезжает.

Какого хрена…

Высунув руку из окна, Бен показывает мне большой палец и выезжает с обочины назад на шоссе. Отправляюсь за ним, хотя в голове тупняк, и я жду приезда домой, чтобы спросить о случившемся.

Когда я заезжаю в гараж, он уже вошел в дом, поэтому звоню в дверь. Через пару минут дверь распахивается, и на пороге стоит Бен в одном только девственно-белом полотенце, угрожающе низко сидящем на бедрах. От такого вида чувствую, как жар бросился в лицо, а собственное воображение уговаривает меня прижать это идеальное тело к стене и обесчестить его парочкой весьма интересных способов.

Наверное, мне стоит пойти к себе, иначе придется беспокоиться, как скрыть растущую эрекцию.

– Почему ты звонишь в дверь? – он отходит в сторону, чтобы дать мне войти. – Она не заперта. Просто входи, и все.

– Э-э… По моим последним данным, я тут не живу, Бен. Я живу в домике у бассейна.

Он отмахивается от меня.

– Входи. Я собираюсь принять горячий душ. После мороза самое то.

– Ладно, но сначала расскажи, что случилось с копом. Мы ехали больше 150, когда он нас засек. Почему машина с мотоциклом не конфискованы, а мы еще не в тюрьме?

Бен смеется.

– Опоссум мой друг. Он не узнал меня, пока не подошел к машине, за что и извинился. Вот и все.

– Погоди. Ушам своим не верю. Ты правда сейчас сказал, будто полицейский извинился перед тобой за то, что остановил твою машину после гонки по шоссе?