– Было весело. Не хотите продемонстрировать на мне искусственное дыхание? Уверена, все присутствующие здесь отдадут неплохие деньги, чтобы это увидеть.

И внезапно мой мир разваливается на куски.

«Уверена, любой из присутствующих в баре заплатил бы неплохие деньги, чтобы увидеть, как мы втроем играем в бутылочку».

В голове всплывают слова Элли, и тут же вспоминаю бар, выпивку, игру и поцелуй… Я в трансе пялюсь на стену, где, как на экране кинотеатра, мелькают все эти кадры.

Поцелуй. Ёб вашу мать, Кори вчера поцеловал меня на глазах у всех. На глазах у дочери моей пациентки, господи боже! И поцелуй не был чисто символическим. Это был горячий, отвязный и самый сексуальный поцелуй в моей жизни! Думаю, он достал до самых глубин души.

Самое жуткое, что я сам это затеял. Устроил тот свинский трюк с монеткой, а он просто мне не спустил. Какого черта я вообще это устроил? Меня охватывает чувство стыда, от чего становится тяжело дышать.

Полагаю, он злился на меня. Но все же помог добраться до дома. А как я оказался в постели?

Лицо горит, когда я смутно вспоминаю, что вроде бы просил Кори остаться со мной в кровати. Я правда попросил? А он правда забрался ко мне в постель, когда я был в одних трусах?

Но я же нашел его утром на диване. Может тогда, я все придумал? В голове туман, и многое из вчерашнего я не могу вспомнить, но одно знаю точно: что-то нет так. Что-то скрывается за пределами досягаемости моей памяти, и это не очень весело. Ощущение, будто я хочу сбежать, вот только не знаю, от чего.

Встряхнув изображения у себя в голове, я оглядываюсь по сторонам. Женщины беседуют между собой. Джули тоже, но при этом с беспокойством поглядывает на меня. Наверное, я выгляжу, будто заметил привидение.

Осмелившись глянуть в сторону Кори, снова встречаюсь с ним взглядом и теперь понимаю, почему он не сводил с меня глаз все это время. Он ждал, когда я вспомню, и мою реакцию. Внезапно мне становится настолько трудно дышать, что по ощущениям готов вырубиться.

– Прошу прощения, – бормочу я и максимально быстро, чтобы никого не побеспокоить, несусь к двери.

В коридоре никого нет, и я опускаюсь на корточки, прислонившись спиной к стене, опустив голову на руки. Тут же из аудитории выбегает Джули, а следом за ней Кори.

– Доктор Харди, с вами все в порядке? – она трогает мой лоб, будто думая, что у меня жар. – Надеюсь, я не обидела вас про искусственное дыхание. Это была просто шутка.

– Все нормально, Джули, – я отмахиваюсь от нее, не поднимая головы. – Ты тут ни при чем.

– Доктору Харди сегодня просто немного нездоровится, – говорит ей Кори. – Но на сегодня, кажется, занятие все равно почти подошло к концу. Ты не могла бы пойти в аудиторию и извиниться за нас, а я отвезу его домой? В благодарность за твою помощь мы в долгу не останемся.

– Конечно, – ее голос подрагивает от беспокойства. – Выздоравливайте, доктор Харди, ладно?

Я слышу звук открываемой двери, а потом Кори опускается рядом со мной на колени. Он такой большой и так близко – я ощущаю идущий от его тела жар. Его близость успокаивает, даже когда я знаю, что это из-за него чувствую себя так плохо.

– Вставай, Бен, – он с легкостью тянет меня встать. – Давай сваливать отсюда, пока толпа не хлынула в коридор, – он ведет меня на стоянку. – Не возражаешь, если я поведу?

Не говоря ни слова, бросаю ему ключи и сажусь на пассажирское сидение, жалея, что не могу заснуть прямо сейчас, чтобы отбросить подальше все, что сейчас чувствую: это похоже на траур, на подавляющие эмоции. И они так глубоко, что мне трудно их разобрать. Собранные во что-то одно потеря, сожаление и стыд. Как всегда, я задним числом соображаю, что в последние дни работал, как маньяк, но пока не лишишься сил, и не поймешь.

Домой мы едем молча, и, к счастью, он не включает радио, как бы сделали большинство на его месте. Тишина для меня – то, что нужно, и может убрать беспокойства. А когда пространство вокруг полно шума, то мне приходится держать все эти эмоции в себе, а они бурлят и травят душу, от чего мне становится еще хуже.

Как только оказываемся в гараже, Кори быстро идет к пассажирскому сидению и открывает мне дверь, прежде чем я сам успеваю. Иду за ним в дом, а потом и в спальню.

– Тебе нужно еще поспать, – говорит он. – Похмелье та еще жопа, сон поможет.

– У меня нет похмелья, – сам не понимая, зачем, начинаю поправлять неубранную с утра постель. – Ну, по крайней мере, не настолько.

– А-а, – Кори стоит в дверях и, не глядя на меня, теребит завязки штанов своей медицинской формы.

Я сажусь на кровать.

– Войти не хочешь?

Почему мне так грустно?

Он устраивается на другом крае кровати, по-прежнему не поднимая взгляда.

– Что именно ты помнишь, Бен?

Сам факт этого вопроса вселяет в меня ужас.

– Помню тебя… целующего меня в баре, и вроде все. Но у меня ощущение чего-то большего, и что я помню не достаточно.

В животе тянущее ощущение, какое бывает, когда слышишь звукоряд Шепарда [создает иллюзию бесконечно повышающегося и понижающегося тона, на самом деле его высота почти не меняется – прим. перев.], или как на старых рекламных шестах у парикмахерских, с вращающимися синими и красными полосами.

– Впечатление, будто произошло что-то плохое, а я не могу вспомнить. И не хочу.

Кори продолжает молчать, нахмурившись и сжав губы.

– Знаешь, твое молчание делает только хуже. Думаю, ты помнишь больше меня и что-то скрываешь.

Не переставая постукивать большим пальцем себе по бедру, он глубоко и прерывисто вздыхает.

– Чего ты от меня хочешь, мужик? Ничего особенного вчера не было, ясно? Да и что могло? Ты напился. Вел себя, как мудак, со своими сраными фокусами с монеткой, а я просто принял вызов. Ну да, я тебя поцеловал. Подумаешь, хуйня. Не случилось ничего такого, о чем бы ты не просил.

Он встает – такой высокий и спокойный. Его рука слегка подрагивает, и я понимаю, что за невозмутимым фасадом бушуют эмоции, которые он едва сдерживает. Боже помоги тому, кто окажется рядом, когда сдерживаться он уже не сможет. На данный момент этот человек – я, и я немного напуган. Но как только я прихожу к выводу, что он сейчас отыграется на мне, Кори резко расслабляет плечи и выходит из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

Чувствую потребность спрыгнуть с кровати и побежать за ним, но вместо этого ложусь поверх покрывала и пультом закрываю занавески. Все, что мне сейчас нужно, – это сон. Окунуться в прохладную черную пустоту, где времени не существует.

Вздрогнув, слышу слабый звук открываемой двери гаража, а потом мотор мотоцикла Кори, удаляющегося от дома. Он оставил гаражную дверь открытой, но мне сейчас слишком пофиг, чтобы пойти и закрыть. Пусть все соседи разграбят дом, или явится серийный убийца и мелко нашинкует меня прямо на кровати. В животе по-прежнему живо тянущее ощущение, а в мозгу непрекращающийся пронзительный звук, который я очень четко узнаю. Это означает, что печаль не отпустит меня… если я останусь один слишком долго, перестав сопротивляться.

Я напрягаю слух, желая услышать нарастающий по мере приближения к дому звук мотора мотоцикла Кори. Потому что он передумал и решил вернуться. Но гул уменьшается, пока не стихает совсем. И поняв, что действительно один, я позволяю тьме поглотить себя.

Глава 10

КОРИ

В Блэквуде заняться особо нечем, но черта с два я вернусь в дом Бена. После сегодняшнего не могу смотреть ему в глаза. Так что я мчусь по 280-му шоссе, чувствуя, как ледяной ветер бьет по лицу и волосам, и сожалея, что мне не четырнадцать, и я не могу свернуться калачиком, как кот, в углу бабушкиной кровати, рассказав ей обо всех своих переживаниях.

Я продолжаю все прокручивать в голове, пытаясь осмыслить. Вспоминаю, как впервые увидел Бена, с беспорядком темных волос на голове, с опустошенным взглядом дымчато-серых глаз… Казалось, он валился с ног от усталости, что ни капли не убавляло его привлекательности.