Все это, конечно же, легенда, не подкрепленная ни малейшими доказательствами. Но, как заключает Хок-Лам Чан, такие истории, «доказывающие», что в жилах минских императоров течет монгольская кровь, а восстановление столицы вдохновлено монголами, набрали силу за десятилетия до и после 1500 года, когда Монголия вновь объединилась под началом хана, притязающего на мантию Хубилая и зовущего себя Даян — от Да Юань, Великая Юань, имени, выбранного Хубилаем для своей династии. Легенды эти рассказывали и пересказывали вплоть до изрядной части XX века.

Да, чушь — но в этих легендах есть и доля правды, так как наследие двух завоевателей, Чингиса и Хубилая, пережило века и все еще определяет контекст современной геополитики.

При Хубилае китайская территория вышла далеко за пределы традиционных границ Китая, и хотя последующие династии притязали на восстановление прежнего Китая, их программу действий определяли приобретения Хубилая. Династия Мин приняла их, не испытывая ни малейших сомнений. Юннань, завоеванная Хубилаем еще в бытность царевичем, осталась китайской, как и бассейн реки Ляо в Манчжурии, населенный большей частью корейскими пленниками, переселенными туда с родины монгольскими армиями. Тибет, объединенный под властью монголов, признал императоров династии Мин своими сюзеренами — положение, которое империя Мин периодически отстаивала, пусть и с различной степенью успеха. Как утверждает японский ученый Хидэхиро Окада, «учитывая некитайское происхождение этих территорий, единственным оправданием минского сюзеренитета над ними могло быть только утверждение, что минские императоры являются законными наследниками монгольских ханов».[85]

По части бюрократического аппарата, администрации и военной структуры империя Мин тоже многим обязана монголам. Например, и гражданскими, и военными управляли, поделив их по десятичной системе, которую Чингис навязал своей новой нации, а Хубилай приспособил для Китая. И в Пекин династия Мин вернулась как раз для того, чтобы предъявить претензии на саму Монголию. В самом деле, как заключает Окада, «династия Мин во всех своих аспектах была усеченной формой Монгольской империи».

Точно так же обстояло дело и с манчжурами, когда в 1644 году те захватили Китай. Опять же ни один манчжур не собирался отказываться от территорий, приобретенных при Хубилае. Когда был коронован первый манчжурский император — еще до захвата китайского трона, — он провозгласил себя Всемилостивейшим, Гармоничным и Святым Ханом-Императором, претендуя на имперскую традицию, ведущую свое происхождение от Чингиса, для придания законности своим претензиям на восточную половину прежней Монгольской империи. Как пишет Окада, манчжурский император стоял, опираясь на три мира: на китайский — как император, на монгольский — как наследник Чингиса и на тибетский — как покровитель буддизма.

И снова о современном Китае. Дальний запад страны — Ганьсу, Нинся, Синьцзян — был населен мусульманами, имеющими больше общего с современными среднеазиатскими «-станами», чем с восточными регионами, населенными ханьцами. Однако они считались китайцами, поскольку Чингис завоевал Среднюю Азию, а Хубилай поощрял мусульманскую иммиграцию. Западные части Внутренней Монголии были территорией тангутского государства Си-Ся, пока оно не было завоевано Чингисом и унаследовано Хубилаем. Именно на этой основе Китай вновь забрал у России районы, почти утраченные в XIX веке. Сегодняшний Китай своими границами напоминает именно империю Хубилая — по иронии судьбы, без самой Монголии, которой позволили стать независимой и попасть в советскую сферу влияния во время слабости в период после Первой мировой войны.

Особый интерес для меня представляет как раз Монголия. Монголы очень нервничают, глядя на китайцев, видя в них бывших имперских хозяев, у которых так и чешутся руки наброситься на них и закогтить.

Однажды в сумерках я стоял в южной части Гоби, глядя через огромные просторы на нечто, сперва принятое мной за облака. Но это были не облака.

— Что это? — спросил я своего монгольского спутника. Ответу полагалось бы быть — заснеженные пики Тянь-Шаня. Но вместо этого он сказал:

— Китай. Очень опасен.

Монголы видят, как с начала XX века китайцы неуклонно продвигаются на север, за Великую Китайскую Стену, за Хуанхэ и дальше в монгольские степи. Внутренняя Монголия сейчас больше китайская, чем монгольская. По коммерческой линии давление на Монголию также возрастает с каждым годом, так как Монголия располагает ценными природными ресурсами, особенно в Гоби, которые нашли бы в Китае естественный рынок сбыта — с помощью китайских финансов, китайского транспорта и китайской рабочей силы. Для китайцев же все именно так и должно быть, ибо если они задумаются над этим вопросом, что с ними бывает не часто, то скажут, как выразился один из моих гидов: «Конечно, мы знаем, что Монголия на самом деле китайская, не так ли?»

Разумеется, к северу от Гоби придерживаются прямо противоположного взгляда: это Китай на самом деле монгольский. Но тут правит демография, и 1300 миллионов могут в конечном итоге подмять под себя всего два. Если Монголия когда-нибудь сделается экономической колонией Китая (о политическом захвате никто не говорит), то Китай пожмет своими широченными плечами и укажет, что монголы веками были членами великой семьи народов Китая. И любой рост китайского влияния — всего лишь возвращение к status quo, установленному Чингисом, основателем китайской династии Юань, и звездой этой династии — Хубилаем.

Здесь выборочно перечислены только те работы, которые я нашел особенно полезным. Почти все они опубликованы на английском языке, но даже перечисленные издания составляют лишь малую долю англоязычных публикаций, доступных специалистам. Лучшие библиографии по теме можно найти в работах Уизерфорда (Weatherford, только на английском языке), а также в книгах Россаби (Rossabi) и Моута (Mote), последние две содержат также публикации на других европейских и не-европейских языках.

Abu-Lughod, Janet L., Before European Hegemony: The World System AD 1250–1350. Oxford and New York: Oxford University Press, 1989.

Allsen, Thomas, Culture and Conquest in Mongol Eurasia. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

Amitai-Preiss, Reuven and Morgan, David O., eds, The Mongol Empire and Its Legacy. Leiden and Boston: Brill, 1999.

Atwood, Christopher, Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire. New York: Facts on File, 2004.

Aung-Thwin, Michael, Pagan: The Origins of Modem Burma. Honolulu: University of Hawaii Press, 1985.

Barthold, W., Turkestan Down to the Mongol Invasion. London, Luzac & Co., 1968.

Bartlett, W. B., The Assassins: The Story of Medieval Islam’s Secret Sect. Stroud, Glos.: Sutton, 2001.

Bira, Sh., «Mongolian Tenggerism and Modern Globalism: A Retrospective Outlook on Globalism», Journal of the Royal Asiatic Society, vol. 14, London, 2004.

Bira, Sh., «The Mongolian Ideology of Tenggerism and Khubilai Khan», unpublished paper, 2005.

Bira, Sh., Studies in Mongolian History, Culture and Historiography. Ulaanbaatar International Association for Mongol Studies, 2001, esp. «Khubilai Khan and Phags-pa bla-ma».

Biran, Michael, Qaidu and the Rise of the Independent Mongol State in Central Asia. Richmond, England: Curzon, 1998.

Boyle: see Juvaini.

Cahill, James, Hills Beyond a River: Chinese Painting of the Yuan Dynasty 1279–1368. New York: Weatherill, 1976.

Cannadine, David and Price, Simon, eds, Rituals of Royalty. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

Chan, Hok-Lam, China and the Mongols: History and Legend under the Yuan and Ming. Aldershot, Hants: Ashgate, 1999.