Дьюи отрицательно покрутил поднятым пальцем.

– Нет, это как раз Стивенс – простак. Резонер – это я.

Старый абориген по имени Жупо нес большой лист зеркального стекла, когда услышал со стороны астронавтской столовой странные звуки. Он аккуратно прислонил лист к стенке, крадучись подошел к веранде, и осторожно заглянул в окно. На веранде в шезлонгах сидели двое белых в одинаковых оранжевых рубашках и штанах, и давились от хохота. Жупо неодобрительно покачал головой. Неожиданно раздался звон. Лицо Жупо приняло жалостно обиженное выражение. Он отвернулся от окна и понуро пошел к разбитому стеклу.

РЕТРОСПЕКТИВА. ЛЕКЦИЯ ДЬЮИ

До самого Большого Хапка Эдвард Дьюи вел в вузах Нью-Йорка несколько курсов по медицине и явно испытывал лекторский зуд. «Курс лекций» о происхождении и становлении Пана он уже читал Стивенсу и, видимо, кому-то еще. Возможность провести его для новоприбывшего профессора явно обрадовала. Тем более что Зайцев оказался благодарным слушателем. Благодаря Дьюи многие отсутствующие элементы паззла в голове Виктора встали на свое место и картина случившегося более или менее сложилась.

По словам профессора, все началось с экспериментов дока Джонсона…

Профессор Грант Джонсон на протяжении двух десятков лет занимался исследованием возможностей созданием интерфейса между мозгом и компьютером. Скандальную славу док заработал, попавшись на весьма рискованных экспериментах с людьми. Тогда его имя впервые появилось в прессе в связи с уголовным преследованием и громадными исками родственников пострадавших. Дополнительную остроту процессу придавала студенческая группа поддержки Джонсона из Калифорнийского университета, где он работал. На молодых людей профессор с гротескной внешностью и горящими глазами, прямо со скамьи подсудимых зажигательно вещающий о чудесах, которые ждут человечество после реализации его безумных идей, производил убийственное впечатление. Юные идиоты устраивали демонстрации под окнами суда против мракобесия и в защиту свободы научной мысли. Каким-то чудом, а, точнее, с помощью хороших адвокатов, оплаченных богатым поклонником, Джонсон смог уйти от ответственности

Процесс освещал начинающий репортер Билли Беллами. Серия статей о деле Гранта Джонсона стала для него пропуском в большую журналистику, после чего его дела стремительно пошли в гору. Несмотря на то, что само дело быстро забылось. Имя Гранта Джонсона кануло в Лету, и, возможно, никогда бы не всплыло, если бы не тот же самый Беллами.

Спустя восемь лет Беллами, уже знаменитый журналист и двукратный номинант на Пулицера, читал пространную статью о чудесном нахождении пропавшего незадолго до того компьютерного гения и мультимиллионера Ронни Гершовица. Фрик-супербогач, удачливый стартапер и сумасшедший компьютерщик после очередного триумфа в сфере разработки хитрющих и срывающих крышу интерфейсов исчез вместе с несколькими ближайшими приятелями и соратниками, такими же безумными айтишниками. Несколько месяцев спустя дотошные журналисты нашли его в Нью-Мексико в секте «Облако Света». Гершовиц отказался давать интервью, ограничившись коротким заявлением для прессы: он и его единомышленники нашли долго разыскиваемый ими смысл жизни в учении секты о единстве мира и человеческого разума.

Собственно, скандала, которого жаждали борзописцы, не случилось. Скрупулезное журналистское расследование показало, что все состояние Гершовица осталось при нем. Разве что несколько изменились направления его разработок. Но вопреки ожиданиям обычной истории с грабежом богатого дурачка алчными сектантами не произошло.

Билли уже почти пожалел, что, вообще, начал читать этот длинный опус, пока его взгляд не зацепился за неприметную фигуру на одной из фотографий из поселения секты, куда один из журналистов сумел проникнуть. Сначала Беллами даже не понял, чем его привлек этот диковатого вида сектант с кирпично-красной шеей. Однако через мгновение он сообразил, что это Грант Джонсон собственной персоной – ученый расстрига, некогда свихнувшийся на почве соединения компьютера и человеческого мозга. И давший толчок карьере Билли.

Беллами обратился в Калифорнийский университет, где узнал, что после процесса Джонсона восстановили в должности. Он благополучно проработал там еще полгода, но в некий момент неожиданно исчез, связавшись с университетом только через месяц и уладив все дела с прекращением контракта по электронной почте. Одновременно с ним пропала, а затем также дистанционно уволилась его тридцатилетняя лаборантка Линн Конти. Это совпадение никого не удивило, поскольку о романтических отношениях парочки все знали и раньше.

Между тем, ничего этого не знающий, но заинтригованный Беллами отправился на Запад. Вернулся он оттуда со статьей и изрядно озадаченный.

Добравшись до Капернаума, Билли взял на прокат машину, и отправился в поселок «Облака Света». Как Беллами уже знал, поселение представляло собой небольшую крепость, обнесенную забором, в которую чужих пускали только по приглашению. Когда Билли представился на входе, он объяснил свой интерес информацией о секте, прошедшей в СМИ из-за дела Гершовица. О Джонсоне Билли решил пока не говорить. Его впустили.

Внутри периметра Беллами увидел сектантов, в основном, достаточно молодых людей обоих полов. Журналист описывал их как немного заторможенных, как будто постоянно слегка под кайфом, но при этом чрезвычайно слаженно действующих сообща. Одеяниями и прическами сектанты напоминали хиппи. Большинство из них носили длинные волосы, подвязанные разноцветными тесемками. Лица мужчин украшали бороды. Одежда представляла собой просторные штаны и рубахи с незамысловатым орнаментом. Билли сразу обратил внимание, что сектанты почти не говорили между собой, однако, как будто понимая друг друга без слов.

Беллами встретился с главой секты. Им оказался довольно молодой человек по имени Свен с открытой улыбкой и окладистой бородой. Свен Белобородый очень долго и охотно беседовал с Билли, рассказывая о сути учения. На взгляд Беллами оно представляло собой довольно банальную и бессмысленную мешанину поп-буддизма, психоделических практик в духе Кастанеды и Лири, модернизированного христианства и бог знает чего еще. Свен пел как соловей, пока Билли не обмолвился о Джонсоне, и о желании увидеться с ним. Сначала Белобородый сделал вид, что не понимает, о чем речь. Беллами показал ему фотографию и обведенное на ней лицо. «А, понятно, – сказал Белобородый, – но чем Вам интересен Гарри? Он внутренне переродился, стал другим человеком.»

Впрочем, возражать не стал, сказав, что здесь все находятся добровольно, и дело только в самом Гарри, не любящим общаться с людьми из внешнего мира. Тем не менее, Свен вызвал Джонсона по телефону.

Встреча с Джонсоном поразила Беллами. Он, и впрямь, увидел совсем другого человека. В этом спокойном просветленном мужчине не было совершенно ничего общего с нервным эксцентричным харизматиком, которого он помнил по процессу. Джонсон отнесся как к самому Билли, так и к его вопросам доброжелательно и безмятежно сообщил ему, что давно оставил свои прежние занятия и амбиции, нашел в «Единстве» покой и занимается в секте садоводством. О Гершовице высказался как об «умным мальчике», но на вопрос о совместной работе с ним ответил отрицательно, заявив, что ему это больше не интересно. «Лучше посмотрите, какие цветы у меня выросли в этом году!»

После разговора с Джонсоном Свен крайне дружелюбно и вежливо дал Билли понять, что его дальнейшее пребывание в поселке не слишком приветствуется. Мол, он бы с удовольствием оставил бы его погостить в поселке несколько дней, но это может не понравиться другим братьям и сестрам. «Им не нужно излишнее внимание и шум вокруг них – это именно то, от чего они сюда ушли. Вы же сами все понимаете, мистер Беллами…»

Билли покидал поселение со смешанными чувствами. С одной стороны, «Облако Света» выглядело как одна из обычных постхристианских сект, каких на Среднем Западе не один десяток. С другой стороны, журналистское чутье подсказывало Беллами, что он наступил на хвост какой-то очень серьезной тайны. Что все виденное им в поселке – грандиозная и продуманная до мелочей декорация, за которой скрывается что-то неожиданное и страшное. И это страшное связано с Джонсоном.