– И из-за этого Сайрус застрелился?
Без ответа.
– Ну-ну, Робур, – Зайцев покачал головой, – Уже оскоромились, заговорили со мной. Чего теперь-то мучиться?
– Самое ужасное, Зайсс, – вздохнул Робур, – что Вы даже не понимаете, почему Вы мне так омерзительны.
***
РЕТРОСПЕКТИВА
Накануне Большого Хапка проект «Эдем» являл собой грандиозный памятник человеческому разуму, упорству и трагическому неумению договариваться, обнуляющему все достижения. В циклопических ангарах стояли уже достроенные корабли – авангардный с дублирующим и основной на две сотни пионеров-колонистов, выглядящие как мать-китиха с двумя тысячетонными малышами. Их окружала гулкая тишина.
Открытие Эдема – планеты с земными параметрами, кислородно-углекисло-азотной атмосферой и подходящим для людей температурным диапазоном – так близко от Земли стало грандиозным событием не только и даже не столько научного мира. Сама мысль о том, что современные технологические средства позволяют достичь за вполне осмысленные двадцать лет новой Америки с теми же масштабами и возможностями, взрывала мозг всему человечеству.
Быстро стало понятно, что Эдем – слишком большой приз, чтобы отдать его кому-то одному. Крайне трудно такой кусок проглотить в одиночку, но гораздо проще помешать это сделать другому.
Поначалу все шло более-менее гладко.
Политики, дипломаты, технари и юристы извели миллионы человеко-часов только на юридическое оформление проекта – чтобы опутать всех участников международного консорциума паутиной взаимных гарантий.
Привлеченная консорциумом команда политтехнологов умело разожгла в странах-участниках патриотический психоз. Парламенты под истерические вопли «знай наших!» деловито выделяли огромные средства на реализацию собственных частей проекта.
Транснациональные корпорации, вдруг вспоминающие о своей кондовой почвенности, насмерть воевали между собой за многомиллиардные и крайне престижные госзаказы.
«Эдем» пёр как гигантский джаггернаут, подминая под себя все и вся, и по ходу раздавая побочное счастье в виде новых материалов, открытий и технических решений, в условиях принципиальной открытости проекта быстро находящих применение в других областях.
Когда проект реализовался процентов на девяносто, непредвиденно затянувшееся обострение вокруг Тайваня привело к замораживанию научных и технологических контактов между участниками конфликта. Замерз и «Эдем». Оснащение уже построенных кораблей застопорилось. Подготовку уже сформированных команд сначала приостановили, потом их вовсе распустили до лучших времен.
Попытки американцев полностью забрать «Эдем» себе наткнулись на огромное количество юридических и технических неувязок. И на обещание Китая при попытке запуска «Эдема-1» или «Эдема-2» устроить небольшой космический фейерверк.
Зайцев, как близкий к теме человек, осведомленный о происходящем лучше других, уже сам для себя поставил на проекте крест.
Но тут случился Большой Хапок.
А через два года Зайцева просто поставили перед фактом, что он включен в шестерку экипажа авангардного корабля. «Твою мать» – сказал осчастливленный космонавт Зайцев.
***
Весь день после тренировки у Робура Зайцев чувствовал себя совершенно разбитым, и с трудом дождался позднего обеда.
Выйдя из столовой, он кивнул разлегшимся в шезлонгах господам астронавтам, взял насыщенную кислородом фруктовую смесь с соломинкой, и с наслаждением устроился на своем привычном месте.
Мимо веранды прошла босая аборигенка лет шестнадцати, изящно неся на голове коробку со сканером. Мордашка девушки как у остальных або, смахивала на кусок морщинистой коры, но ноги выглядели стройными и гладкими, а полные груди под коротким топом ритмично подрагивали при каждом шаге.
– Интересно, как аборигены относятся к Большому Хапку? – рассеянно проговорил Зайцев, провожая ее взглядом.
– А как они могут относиться, Виктор? – Стивенс отреагировал коротким смешком, – Або до сих пор живут в каменном веке. Вы думаете, они, вообще, что-нибудь поняли?
– Або стали усиленно молиться Джи, – сказал Дьюи, – Так зовут некоего Убитого бога, который по их верованиям однажды явится, чтобы всех наказать. После Большого Хапка они решили, что Убитый вернулся. Пинов считают воплощениями Джи в телах, которые он конфисковал у сильно провинившихся. Происходящее принимают как должное, только немного недовольны, что Убитый почему-то заставил их служить белым. Ведь это белые его и убили.
Дьюи сделал паузу.
– Некоторое время назад один або изнасиловал девушку, тоже аборигенку. Да вы ее сейчас видели. Это по их понятиям серьезный проступок. Раньше они бы его сдали властям. А тут связали, отнесли на холм и обратились к Джи, чтобы тот вошел в него.
– Как Вы ухитряетесь все знать! – восхитился Зайцев, – Або, кажется, не сильно разговорчивы.
– Это мне не або рассказали, а доктор Кэссиди, – уточнил Дьюи, – Он молится Джи вместе с ними.
– Кэссиди, климатист? – изумился Зайцев, – Но зачем?
– Он и еще несколько человек из техперсонала, – Дьюи печально улыбнулся, – Видимо, они так получают иллюзию хоть какого-то контроля над ситуацией.
– А чем кончилось дело с насильником? – поинтересовался Стивенс.
– А это его тело теперь сидит рядом с Глобски на планерках. Довольно забавно видеть, как Глобски косится на него с опаской, – Дьюи поднял палец, улыбнувшись, – Эта плоть принадлежала Гильермо, моему помощнику по дому. Аккуратный парень. Жаль, как выяснилось, сексуально не выдержанный.
Зайцев задумался, каково это, видеть пина в теле, которое ты раньше знал как человека. Его чаша сия пока миновала. Ни на острове, ни до этого он не видел ни одного лица, знакомого до Хапка.
Об этом и о многом другом Зайцев с Дьюи рассказывали друг другу день за днем, лежа в шезлонгах на веранде после позднего обеда. Режим подготовки экипажа оказался на удивление щадящим. Несмотря на достаточно строгое расписание с раннего утра до окончания тренировок, после 17 часов пополудни астронавты могли заниматься, чем им заблагорассудится. Запрещался только алкоголь крепче светлого пива, чрезмерные физические нагрузки и поздний отбой. В остальном каждый предоставлялся самому себе.
Послеобеденные посиделки на веранде столовой стали своеобразной традицией. Зайцев и Дьюи потягивали безалкогольные напитки, смотрели на море и беседовали о пустяках и предметах более серьезных. Иногда к их разговорам присоединялся Стивенс. В отличие от бесед с Дьюи такие встречи втроем Зайцев не очень любил, но понимал, что выбирать особенно не из чего. Кроме членов экипажа на острове жил обслуживающий контингент из местных або, темный, не образованный и зачастую просто плохо говорящий по-английски. А также научно-технический персонал, будущих астронавтов сторонящийся и недолюбливающий.
Через неделю после прибытия Зайцев спросил Дьюи о причине такого отношения к ним спецов.
– Ну а что тут непонятного? – хмыкнул по своему обыкновению Дьюи, – Мы улетим, а они останутся. С Паном.
Зайцеву это объяснение показалось логичным.
– Я давно не видел столько интактов, – заметил он, кстати, – и так мало пинов. Почему так?
– Вам нравится общаться с пинами? – усмехнулся Дьюи, —
Зайцев испуганно поднял руки.
– Нет!
– Вот в этом и дело. Я видел результаты исследований. Жизнь в окружении пинов вызывает у интактов апатию, депрессию и суицидальные поползновения. Потому Центр и перенесли сюда, на остров – подальше от крупных городов. И с нами держат здесь интактов – и спецов, и або.
Зайцев хмыкнул:
– Что-то я не заметил, что Пан особо деликатен.
Дьюи поднял палец.
– Это термин из прошедших времен. Этика нужна, когда участники коммуникации могут причинить друг другу ущерб. Но тот, кто несоизмеримо сильнее остальных, в этике не нуждается. Пан прагматичен. Ему нужен авангардный экипаж из здоровых, психически устойчивых особей.
***
РЕТРОСПЕКТИВА
О том, что на Земле происходит что-то не то, Зайцев и Кит Льюис узнали, когда замолчал Центр управления полетами. Попытки связаться с Хьюстоном по всем каналам, включая аварийный, ни к чему не привели. Тогда Зайцев попытался поймать радио- и телесигналы с Земли. Телевидение не работало, крупные радиостанции – тоже. Зайцев перенастроился на радиолюбительские волны. И вот тут астронавты поняли, что дело вовсе не в связи.
