Если придем мы — будет побоище, но работать-то мы их все равно не заставим. Или, может быть, Ярузельский решится на повторение «варианта Пилсудского» 1926 года?!

Б. Н. затеял провести в мае мини комсовещание редакторов газет коммунистических партий. Бессмысленность предприятия очевидна. Но Б. Н. не может «сидеть, сложа руки», ему как пушкинскому Балде надо все время крутить концом веревки в проруби. Видимость «мобилизации комдвижения».

Составили красивое хитрое приглашение. Но, думаю, Суслов это похоронит.

В четверг встречался с секретарем ЦК Социалистической партии Австрии — Хаккером. Любопытно. Но держатся они, социал-демократы, с нами нахально, это называется «с достоинством». Я попытался прижать его судьбой австромарксизма. А он мне в ответ: но австромарксисты первые выступили с оружием в руках против фашизма, а не шуцбундовцы, которые потом, после 1934 года, бежали в СССР и все были ликвидированы в 1938 году. Расскажу потом подробнее о нашей «товарищеской» полемике.

Вторая половина дня. После тенниса. Играли со Стефаном Дмитриевичем Могилатом. Это помощник Пельше. Спросил у него: что со Здоровым? Здоров — первый зам. Отдела машиностроения ЦК. Я с ним давно знаком, еще когда в Отделе науки работал, вместе играли годах в 1956-57. Потом вместе плавали в бассейне Автозавода в бывшей церкви на Солянке. Он из породы «рахманиных» — хозяин жизни, господствующий класс.

Так вот. Вчера узнаю, что Черненко зачитал на Секретариате постановление:

1. Снять Здорова с работы.

2. Передать дело в КПК — за нарушение партийной этики при устройстве сына в заграничную командировку.

Стефан Дмитриевич уточнил сегодня — сын сбежал, попросил убежища и уже начал поносить советскую власть публично. Что с отцом делать, КПК еще не решил. Но, видно, что-то будут делать, так как отец активно пропихивал его за границу и «вообще избаловал»: квартиру устроил, машину купил, служебную машину для него вызывал, а тот и не скрывал, что ездит за границу, чтоб обарахляться, почти каждый год ездил, хотя и работал в каком-то военно-техническом учреждении, будучи 30-ти лет от роду.

Но тогда почему же с Фалиным поступили «либерально». Даже в членах ЦРК оставили после съезда. Неужели только потому, что у Фалина сын приемный?!

А может быть, вообще ожесточается «режим» в отношении партийных чинов, с учетом того, что произошло в Польше, где «Солидарность» теперь живет и растет на том, что разоблачает «коммунизм для аппаратчиков», созданный при Гереке. Может быть. Но тогда надо начинать «с повыше». или во всяком случае с нашего Управления делами, с Павлова и Поплавского. Впрочем, они умело, если и не обворовывают, то хорошо пользуются партийной кассой в своих «семейных» целях.

Встретился с Искрой. Впервые она вызвала меня на встречу, чтоб попросить за своего мужа — Гулыгу. Он в Институте философии возглавляет группу по изданию «классиков философии». Затеял с одобрения верха издавать русских классиков тоже. Начал с Федорова — праотца космонавтики и основателя теории о восстановлении предков — всех умерших за тысячи лет, причем в точном их обличии с помощью химико-электронных методов! И т. д. Я о нем мало знаю. Читал только то, что в «Прометее» было — большая статья о нем и Толстом. Книгу набрали, а потом интригами Йовчука, которого, наконец, не избрали кандидатом в члены ЦК, где он был 30 лет, по чьему-то звонку велели рассыпать. Гулыга, естественно, не хочет. И издательство не хочет. Апеллировали к Афанасьеву («Правда»): он тоже за издание книги, но не может помочь. Теперь вот я буду помогать.

Вчера в СЭВ'е при скоплении около двухсот персон отмечалось 60-летие Иноземцева. Третий орден Ленина. Представляет, значит, часть академической и аппаратно-партийной элиты.

Противоречивые у меня ощущения и от этого человека и от вчерашнего мероприятия. В своей речи я решил акцентировать внимание на заслугах Института, а не самого выдающегося деятеля. Но, впрочем, я ожидал большей вакханалии подхалимажа.

С болью в сердце и нехорошими чувствами подарил ему один из листов, которые мне когда-то подарил Эрнст Неизвестный «Сердце ребенка». Надпись, адресованную мне, пришлось отрезать: «Анатолию от Эрнста в день рожденья с верой в то, что пока в нас не умер ребенок, мы растем» 25 мая 1972 года.

Сегодня говорили с Сашей Галкиным о подготовке VI тома «Международного рабочего движения», о смешных претензиях и слабостях Салычева, которые могут загубить том.

Встречался с Тимофеевым, который продолжает добиваться, чтоб Б. Н. или кто-нибудь в этом роде открыл ему конференцию по ТНК. Без «генерала» для него всякое дело теряет смысл.

Звонок в издательство Академии наук. Лихтенштейн болен. Его зам сказал, что им придется издавать книги и по комдвижению под нашим, конечно, наблюдением.

Пытался править записку о перспективах работы Отдела в свете XXVI съезда.

Заходил Ковальский (консультант) с текстом английского издания книги Брежнева «Страницы жизни». Максвелл взялся. Мне предстоит редактировать.

Куча всяких записок в ЦК, документов — на подпись. Более сотни шифровок со всех концов света.

Пришел Дилигентский, чтоб получить замечания по VI тому «Международного рабочего движения» (послевоенный период). Спорил с ним — не надо в этом томе давать МКД, кроме поверхностной информации ничего не получится.

Разговор с Б. Н. по ВЧ (он в Крыму) обо всем текущем, но особенно об идее созвать редакторов коммунистических газет со всего мира. от имени «Правды». Он звонил Суслову. Тот предложил созвать эту встречу не от имени «Правды», а от Зародова. Но это — похороны идеи. По зову Зародова никто не поедет. Суслов, видимо, совсем не представляет себе, насколько ничтожен авторитет ПМС (журнал «Проблемы мира и социализма» в Праге), насколько он ничего ни для кого давно не значит.

Вот примерно рабочий день длиною в 12 часов. Не упомянуты мелкие разговоры по телефону, появление того или иного сотрудника со своими делами и вопросами.

Продолжаю вкалывать без Пономарева и Загладина. Он болеет уже месяц. Грузом висит доклад Б. Н. на предстоящем идеологическом совещании секретарей обкомов. Об МКД. Все хочет поднимать «теоретический уровень» с помощью воплей о самоотверженной борьбе коммунистов в застенках и их восторгов в наш адрес.

Был в четверг на Политбюро. В прошлый четверг вел Черненко. Вчера — сам Брежнев. Уходишь всегда в замешательстве, особенно когда ведет ПБ «сам». Какой-то театр теней и кантовская трансцендентность. Например, вопрос об итогах визита Тихонова в Австрию. Накануне, как и принято, рассылается стенограмма бесед. На этот раз — бесед Тихонова с Крайским. Прочел. Квалифицированный разговор, прямо-таки на уровне Громыко, который хорошо владеет материалом и умело ведет такие беседы. Знание фактов, своевременная реакция, точные оценки, элементы и полемики в дипломатии. Словом, вполне на уровне премьера. Но вот он встает изо стола ПБ, чтоб «кратко» сообщить: бессвязный, косноязычный набор слов, причем, он противоречит тому, что написано в стенограмме. Иногда просто непонятно, о чем речь. Все время глядит в бумажку и то и дело вычитывает оттуда казенные, нужняковые банальнейшие фразы.

Как это происходит? Откуда эта стенограмма? Или это совсем не стенограмма, а сочинение советников post factum на тему о том, что и как он должен был бы сказать Крайскому?

Обсуждения тоже никакого нет. Все всё подряд одобряют после того, как Брежнев по складам зачитывает заранее заготовленные проекты поручений и постановлений.

Кстати, последним был вопрос о встрече врачей в США, посвященный анализу ужасных последствий ядерной катастрофы. Чазов бойко доложил (Б. Н. потом по телефону откомментировал: мол, что ему тушеваться-то, он всех знает, всех лечит, его все знают, им дорожат). Сам-то вопрос не заслуживает того, чтоб быть на ПБ. Его и слушали-то, потому что — Чазов.