Один итальянец (автор «Истории ИКП») пытался оригинальничать — критически и творчески подойти к советскому опыту. Но, во-первых, оригинальности никакой нет, так как все, что он (и вся ИКП — «еврокоммунисты») говорит по этому поводу — многократно забываемые и вновь возрождавшиеся «идеи» Каутского-Троцкого, первых «диссидентов» типа Ф. Раскольникова, антисоветчиков 30-50-60-70-х годов. А, во-вторых, поскольку все понимали, что участвуют в игре, неприятно и оскорбительно показалось, когда один стал выпендриваться и делать вид, что он в этом не хочет-де участвовать.
На 70 % — треп, причем школярский, особенно со стороны деятелей, которые недавно прошли Ленинскую школу в Москве и очень давно не бывали в своих странах. Но были — чисто интеллектуально — и любопытные яркие ходы мысли.
Главное же — кроме упомянутой идеологической демонстрации — никому это ничего не может дать, с точки зрения продвижения хотя бы на шаг реальной политики коммунистов.
Прага в основных своих «исторических» и знакомых чертах почти не изменилась. Только вся перерыта из-за метро, которое строится много лет. Но не только из-за метро, а из- за необходимости восстановить жилой фонд, сохранив традиционный вид улиц. Однако, пражане все равно валят все на Советский Союз, которому, видите ли, «понадобилось строить метро у нас».
В редакции ПМС из советских почти не осталось знакомых, а из чехов — много тех, кто 20 лет назад туда пришли, и выглядят, будто время остановилось.
Зародов (шеф-редактор) успешно суетится, но в силу «логики» то и дело оказывается не в ладу с пономаревской тактикой: например, пригласил египетских коммунистов, а Б. Н. запретил ему давать им слово, так как Брежнев недавно принимал Фахми.
Биляк (член президиума ЦК КПЧ). Несколько раз появлялся на нашей «вилле», показывая близость вообще и Пономареву. Даже свозил нас за город — в Ботанический сад и ресторан, где до часу ночи пел словацкие песни, танцевал и рассказывал рискованные анекдоты. Даже Б. Н. удивился: «Не ожидал, говорит, что он может быть такой». Этот угрюмый и злобный даже на вид человек. Наверху у нас его очень любят, но по моему и по мнению Зародова, это большая сволочь, нас он «любит» только, чтоб держаться на плаву и пролезть в «первые».
Сам вечер в этом ресторане. Дуэты Пономарева-Биляка. Умора. Ощущение безысходной и непреодолимой, давящей пошлости и бестактности.
Во время проводов Богуш (зав. сектором соцстран) поведал нам о трех проблемах, которые подтачивают сейчас Чехословакию.
1. Раскол в рабочем классе. Рабочие заводов честно вкалывают свои 7 часов. Но по численности их давно превзошли рабочие сферы обслуживания. Здесь — коррупция, воровство, шельмование, открытый обман и работа налево. Получают в результате минимум в 1. 5–2 раза больше, чем заводские, а многие — во много раз больше. Все всё видят. Заводские пишут и говорят: давайте обсудим это, мы не за то, чтобы в газетах полоскали эту проблему на весь мир, но давайте по-партийному, между собой. Нельзя ж ведь так. Реакции никакой.
2. Национальный вопрос. Словаки совсем обнаглели. Они теперь и богаче и благополучнее, и все ключевые места в Республике, в Праге — у них. Мы, чехи, за то, чтобы словаки были в центральных органах. Но мы против того, чтобы словацкие деятели имели по две квартиры — в Праге и в Братиславе. Приезжали сюда на два дня, отдавали распоряжения и возвращались домой. Это тоже все видят и «ненавидят»!
3. Молодежь. За 10 лет после 1968 года было 10 выпусков школ и 10 выпусков вузов. Учили их выпуски «люди 1968 года». Мы их тогда не могли выгнать, потому что это означало бы — закрыть школы и университеты. И они учили: не провоцируя, не высовываясь, учили быть националистами и антисоветчиками, учили ценностям западной демократии и т. п. Плюс каждодневное воздействие (радио, ТУ) пропаганды западного образа жизни! В результате молодежь ушла от партии. Это «не наша» молодежь. И главная черта ее индивидуальной психологии — антисоветизм.
Существует организованное подполье. Имеем доказательства. Оно — не такое уж малочисленное, если учесть полмиллиона исключенных из КПЧ в 1969 году. Вместе с их детьми, родственниками, друзьями и знакомыми они составляют приличный процент 14- миллионной Чехословакии, причем едва ли не наиболее активного населения.
По оценке Зародова (много он мне шептал на ухо разностей такого рода) — в обществе созрели огромные силы недовольства, пассивного, бурчащего, ненавидящего, издевающегося по-швейковски. Оно не взорвется «восстанием», но оно может породить ситуацию, с которой никто не будет знать что делать: ситуацию социально-политического тупика. Зародов считает, что «наверху» это отлично понимают. И этим он объясняет подчинение всей политики одному
— экономить в государственном бюджете каждую крону, держать «на уровне» хозяйство, грубо говоря, заливать жиром болезнь общества. И пока это так, недовольство не примет опасного выхода.
Живут они, действительно, богато. Магазины ломятся. Товары много приличнее наших, хотя и заметно отстают от Запада. Но контраст качества и ассортимента между чехами и нами куда больше, чем контраст между ними и, например, ФРГ.
Невероятно разбогатела деревня. Тот же зав. сектором Богуш рассказывал мне, что недавно побывал в своих родных краях (Северная Моравия). Есть, говорит, семьи, которые зарабатывают по 70. 000 крон в месяц (7 тысяч рублей). У них уже не дома, а настоящие виллы
— с двумя гаражами, с цветными телевизорами, с лучшим хозяйственным оборудованием и наимоднейшей мебелью. И это уже не исключительное явление, а становится типичным в наиболее благополучных сельскохозяйственных областях.
Богуш говорит об из рук вон скверной работе нашего посольства. От Мацкевича (посол) он вообще ничего не ждет. Все, говорит, у нас знают, что он получил хорошую синекуру. А его супруга распространяет версию, будто Брежнев сказал: «Вот неси карту, тыкай пальцем, куда хочешь поехать послом, и ты там будешь».
Мацкевич демонстративно манкирует своими элементарными обязанностями. Он либо лечится, либо на охоте. Последнее — притча во языцах. «У нас говорят: посол поехал знакомится с. природой Чехословакии» (а не с Чехословакией).
Беда, говорит Богуш, что вы там, в Москве, не имеете объективной информации. А посольские ниже рангом… Они ведь тоже не знают положения или сознательно закрывают глаза. Да и что могут знать, если они общаются только с людьми протокола. Тот же Фоминов (советник по партсвязям), который хоть и из вашего ЦК, ни разу не пригласил к себе домой рабочего, партактивиста, не имеет ни связей, ни знакомств в народной среде. Потому, что экономит кроны, потому, что он равнодушный, ему здесь хорошо и безбедно. Он сам хвастает, что с удовольствием прожил бы в Праге еще пять лет. Конечно, он заинтересован, чтоб все было тихо, чтоб никого не задеть, чтоб без скандала и обострений.
Зародов мне говорил, что у него, Зародова, очень большие связи в различных кругах Праги. К нему идут жаловаться, «информировать», передавать всякие интимные дела, сплетничать. Я, говорит, писал несколько раз о подноготной, острой, злой, интриганской борьбе в верхушке КПЧ и правительства. Но Мацкевич задерживает мои телеграммы. Он не имеет права это делать. Но, если я начну шуметь, он меня быстренько съест. Что мне — больше всех надо?!
Вот, пожалуй, главное о Праге.
На службе — Загладин и Шапошников ушли в отпуск. Поток бумаг, проходной двор «на подпись». А главное — делегации. В пятницу беседа с Дафлоном, член ПБ из Женевы. Старый мой знакомый, еще со времен поездки в Швейцарию с Шелепиным в 1964 году. С ним не надо прятаться и дипломатничать. Но все равно устал безумно за два часа. А на предстоящей неделе — итальянцы, французы, бельгийцы.
Политбюро слушало Б. Н. об итогах Праги. Предстоит обзорная статья для «Коммуниста».
Б. Н. перед загладинским отпуском собирал замов. Опять: что делать с еврокоммунизмом. Пришли к выводу, что не надо обострять. Вот вышла вторая статья по Каррильо («Новое время») — и хватит. Она, кстати, мне показалась лучше прежней: там четко, что мы не против КПИ, и вообще — не против любой политики КП. Мы против антисоветизма Каррильо. И мы, если нас признают тоже равноправными, имеем право ответить на многолетние нападки против нас.
