— Здравствуй пропащий. Мы уже отчаялись тебя увидеть. Пропал, ни слова не говоря, где, что, куда. Рассказывай.

Артур пожал протянутую мной руку и, сняв плащ, стал озираться по сторонам, в поисках места, куда бы можно было присесть.

— Проходи к камину. Прислуги у нас нет, так что сейчас Вика организует нам что-нибудь поесть и выпить.

— А может как раньше, на кухне, если вы не возражаете?

— Конечно, мы и сами чаще всего там едим, — мы прошли на кухню и уселись за столом. Воцарилось неловкое молчание, которое первым нарушила как всегда Вика:

— Ну не молчи, рассказывай, где был, как жил, что делал?

— Ездил по стране, смотрел, как живет народ, как упорно стремится приспособиться к новой жизни, как трудно и сложно ему. Ходил пешком, ездил на попутках, просил милостыню и работал, где придется.

— Но почему?

— Что почему?

— Почему ты вдруг всё бросил, работу, нас с Сергеем, ни слова не говоря, уехал и нам ничего не сказал, куда, зачем, почему? Что случилось?

— А что рассказывать. Вы наверно и сами догадались. Болезнь стала прогрессировать. Я впал в депрессию. Приходил после работы домой и начинал рыдать. Сны стали снится страшные. Таблетки не помогали. Я понял, что в один прекрасный момент просто выброшусь из окна. Вот и решил уйти, точнее, сбежать от этой жизни, которая на каждом углу напоминала мне, что это я виноват во всём. Сначала было сложно, да и помогало мало. Трудности в быту не заглушали боль души, однако понемногу стало легче. Так и бродил по стране. А месяца три назад забрел в одну деревню, точнее палаточный городок. В основном прибывшие китайцы. Вот когда я оценил, что значит, уметь разговаривать на разных языках. Короче поселился у них и познакомился с одним удивительным человеком. Ему девяносто пять лет, незадолго до нашествия, он приехал к внучке в Австралию вместе с дочерью, а когда началось всё, сумел перебраться вместе с ними на остров. Когда я с ним познакомился, он как раз болел, и я как мог, помогал им обеим за ним ухаживать. Мы часами с ним разговаривали о жизни. Он единственный, кому я поведал о себе и причастности ко всему этому. И он поверил мне и что главное, вернул меня к жизни. Знаете, что он мне сказал, перед смертью?

— Что?

— Что поступки людей отнюдь не определяют их сущность. Можно быть ученым и изобретать сверхмощное оружие, предназначенное для уничтожения людей, но быть при этом добрым и нежным человеком, а можно наоборот. Создавать что-то прекрасное, а внутри быть негодяем и подлецом. Человеческая природа столь многообразна, что этим мы и отличаемся от машины. В нас не запрограммированы алгоритмы выбора решений по принципу это плохо, значит, делаем иначе. Мы живем, думаем, совершаем поступки, порой противоречащие друг другу, но это не значит, что мы хаотичны в их совершении. Мы движемся и развиваемся в едином неразрывном потоке времени и пространства. Мы все связаны между собой невидимой нитью, и наши поступки определены той ступенью нашей эволюции, на которой стоит все человечество. Поэтому то, что мы сделали, было обусловлено общим развитием мира, его состоянием на тот момент и, следовательно, нашим пониманием мира и вещей в нем.

— Ты хочешь сказать, что это оправдывает то, что мы сделали?

— Нет, он вовсе не оправдывает, он объясняет, почему мы это сделали, точнее, почему мы не могли не сделать этого.

Я задумался. Простая философия китайца была мне понятна. Хотя при других обстоятельствах, я, возможно, вступил бы в полемику с ним, сказав, что во всем этом, есть один весьма весомый аргумент против, а именно, если исходить из этой теории, то тогда можно оправдать любой поступок, а это было бы абсолютно неправильно. Принимая решение, делая выбор, ты должен опираться на что-то более важное и определяющее, чем состояние мира на данный момент или какие-то правила сложившиеся в обществе. Да и вообще, при чем тут правила. Человек всегда остается той индивидуальностью, которая и позволяет судить о его поступках. Все это и многое другое, я мог бы сказать в противовес его воззрениям, но, посмотрев на Артура, я подумал, — спорить сейчас, не имеет смысла. К чему? Да и потом, Артур выглядит таким счастливым, и главное, вполне здоровым.

Артур словно прочитав мои сомнения, произнес:

— Я знаю, Сергей Николаевич, что вы в праве со мной не согласиться, но я не буду спорить. Важно, что я понял, что мы не можем изменить ход вещей, он определен самой историей, самим развитием человечества. Это наша судьба. А от судьбы не уйдешь.

Вика молча слушала Артура, и когда он кончил говорить, произнесла:

— Ты прав в одном, нам не о чем спорить. Хотя и говорят, что в споре рождается истина, пусть время само всё расставит на свои места. Я рада, что ты вернулся. Мы с Сергеем не раз вспоминали о тебе и скучали.

— Спасибо, я тоже скучал и мне не раз хотелось позвонить вам, но время было не подходящее, да и состояние моё оставляло желать лучшего. Теперь совсем другое дело. Я словно заново родился. Господи, что же я всё о себе, вы-то как?

— А что мы, у нас тоже новости, — сказал я и посмотрел на Вику, — ну что покажем нашего наследника?

Вика ушла и вскоре вернулась с Алешей на руках. Он держал в губах соску и морщился, не понимая, куда и зачем его понесла мама.

— Вот познакомься Артур, это наш Алеша, скоро ему будет четыре месяца.

Артур встал и, сделав изумленное лицо, словно впервые в жизни увидел маленького ребенка, сказал:

— Это ваш сын?

— Наш конечно, — хором ответили мы.

— Поздравляю, от всей души. Я не знал. Наверно об этом писали в газетах, но я не очень их читаю, поэтому вы меня просто, я даже не знаю, что сказать. Вика, я вас поздравляю и вас тоже Сергей Николаевич, — он пожал мне руку и по тому, как он первый раз с момента нашего знакомства назвал жену не Викторией, а Викой, я понял, что он действительно изменился.

Мы снова сели за стол. Вика отнесла малыша в спальню, и присоединилась к нам. Мы засиделись далеко за полночь. Вспоминая прошлое, говоря о настоящем, мы обсуждали проблемы, стараясь не говорить о планах на будущее. Только раз мы коснулись этой темы, когда я спросил Артура, чем он собирается заняться в дальнейшем и нет ли желания вернуться на работу в Совет, на что он ответил:

— Нет, возвращаться я не стану. В принципе я нашел себе работу в автомастерской в небольшом городе на юге страны. Собственно в столицу я приехал, чтобы повидаться с вами, а уже завтра уезжаю. Работа ждет, и, — он сделал небольшую паузу и я, поняв его, договорил его фразу:

— …девушка, не так ли?

— Да.

— А на свадьбу пригласишь? — спросила Вика.

— С вашим положением и ко мне на свадьбу?

— А мы загримируемся и тихо, чтобы никто не знал, что мы это мы, — сказала Вика, — можно?

— Ну не знаю, мне не ловко как-то.

— Не пригласишь, обижусь, а на крестины, точно не приеду.

— Тогда согласен, ждите приглашения.

— Слушай, а случайно, она не внучка того китайца?

— Нет, она правнучка.

— Слушай, так ты себе в жены решил взять китаянку, ну ты молодец. Кстати, говорят, они очень хорошие жены, — сказав это, я посмотрел на Вику и добавил, — не всегда конечно, но в основном.

Мы дружно рассмеялись.

Он переночевал у нас, а рано утром уехал. Я позавтракал и стал собираться на работу, в этот момент позвонил Гао и сообщил, что после обеда он прилетит за мной, мы отправляемся на Лунную базу на совещание, которое пройдет там.

Корабль плавно опустился на посадочную платформу. Прошло несколько минут, которые понадобились для подачи воздуха в помещение, после того как закрылся купол над кораблем, прежде чем нас пригласили к выходу. Я, Гао и ещё двое инопланетян, членов Совета, вышли из корабля. У входа в тоннель нас ждали. Мы прошли в зал заседаний, в котором находилось несколько инопланетян. Их одежда свидетельствовала о принадлежности к Верховной власти. Рассевшись по креслам вокруг круглого стола, председательствующий открыл совещание Совета. Чтобы понимать, о чем идет речь, один из помощников стоящих за креслами каждого из сидящих в зале, предложил мне небольшое переговорное устройство, напоминающее микрофон телевизионного ведущего.