Гарри тогда был поражен откликом своего организма на столь незамысловатую ласку, им овладела какая-то дерзкая бесшабашность, и он, улыбаясь в ответ, предложил:
Хочешь, поговорим? Я только пару книг возьму себе на вечер, - он кивнул в сторону библиотеки.
Я подожду, - удовольствие, зажегшееся в глазах Седрика, нельзя было не заметить.
А через десять минут они уже шли по пустынному перед отбоем Хогвартсу. Гарри с трудом сейчас мог вспомнить, о чем они говорили – о каких-то незначительных пустяках, о чем-то неважном и по большому счету ненужном. Им просто требовалось о чем-либо говорить, чтобы не молчать. Гонг отбоя застал их возле вестибюля, и они, рассмеявшись тому, что не заметили, как прошло время, бросились каждый к своей гостиной, надеясь не нарваться на Филча.
В тот вечер Гарри решил, что не станет больше отказывать себе в возможности видеться с тем, кто ему интересен, только потому, что он сам вроде как встречается с Чжоу. Ему по-прежнему было с ней интересно, но вот уединяться для того, чтобы поцеловаться и потискаться, он предпочитал теперь реже – не потому, что ему было неприятно, а в некоторой мере, как раз наоборот. Его юное тело очень правильно реагировало на близость, возбуждаясь и требуя своего. Но Гарри, симпатизируя Чжоу, все же не видел ее своей парой в будущем, что, собственно, и не скрывал от нее. Так что склонять Чжоу к чему-то большему, чем поцелуи и объятия, он рисковать не хотел. «Дружеский секс» как-то не вписывался в характер их встреч. Да и мало ли что там взбредет в голову Чжоу, несмотря на ее видимое согласие поддерживать отношения без обязательств. Дети в планы Гарри не входили, хотя и без подобного залета «по крупному» с единственной наследницей мистера Чанга – уж с ним-то Гарри был знаком - можно было угодить в брак, если переступить некую черту, отделяющую флирт от интимной связи. Попасть в ситуацию, где придется делать то, что потребует долг чести, а не сердце, Гарри не хотел.
Седрик обратил на себя внимание Гарри еще на Святочном балу – обаятельный, не спесивый, несмотря на очевидное преувеличенное внимание девушек, интересный собеседник, с хорошим чувством юмора и, конечно же, весьма симпатичный. То, что между ними зародилась взаимная симпатия в ту встречу, когда они так случайно столкнулись, стало очевидным для обоих. Гарри в тот вечер, уже лежа в постели, поймал себя на том, что бессмысленно улыбается. С Чжоу так не было – с ней он в любой момент мог трезво оценить ситуацию, он не терял голову до того, чтобы глупо улыбаться, глядя в полог кровати.
За последнюю неделю Гарри дважды виделся с Седриком наедине, не считая встреч в обществе чемпионов других школ и их друзей. А вчера они даже поцеловались. И это было… Это ощущалось совсем не так, как с Чжоу. С ней Гарри старался быть предельно нежным и осторожным, боясь сделать неприятно или больно. И как бы ни было Гарри хорошо в обществе Чжоу, он все равно, обнимая или целуя ее, все время думал о том, как она воспринимает его прикосновения, нравится ли ей? Забыться в ощущениях, пойти на поводу собственной чувствительности и перестать анализировать обстановку он, как ни старался, не мог. Этот постоянный контроль своих действий немного охлаждал пыл и привносил небольшую долю разочарования после встреч.
Седрик, у которого, скорее всего, уже был опыт подобных отношений, сразу же дал понять, что не следует слишком переживать о хрупкости и нежности партнера, отдаваясь приятным ощущениям. Его объятия были крепкими и позволяли чувствовать своеобразную защищенность – хотя бы здесь и сейчас, а вместе с тем в них ощущалась неприкрытая жажда получить такую же опору и веру в безопасность, которую дарили они сами. Это оказалось ошеломляющим открытием для Гарри – быть не только исключительно сильным, но и несколько слабым, нуждающимся в опеке, одновременно. С Чжоу он не мог себе позволить подобного – он обязан был оставаться для нее защитником, скалой, за которой она сможет спрятаться от внезапных невзгод, однако Гарри этого, по-видимому, было мало. С Седриком же они делили все на двоих – и мягкость жадных губ, и некоторую жесткость поцелуя, и крепость мужских объятий, и даже возбуждение, которое не было нужды воспитанно скрывать от дамы.
Гарри, вспомнив о поцелуе с Седриком, вдруг понял, что, впервые поцеловавшись с Чжоу, он думал только о том, чтобы ей было комфортно, и что там греха таить – немного боялся опозориться, сделав что-то не так и опасаясь, что ей не понравятся его действия. Зато в этот раз он ни о чем особо не задумывался – он просто получал удовольствие. Конечно, заверения Чжоу в том, что он хорошо целуется, сыграли не последнюю роль в поднятии его самооценки и уверенности в своих умениях, но все же… Целуясь с Седриком, Гарри не пытался анализировать, что он делает, или что нужно сделать, чтобы партнеру понравилось – он просто был уверен, что поступает именно так, как нужно, он ощущал это в ответных толчках языка, в жадно сжимающих его объятиях рук.
Мысли постепенно начали путаться, их краски потускнели и размылись, становясь ближе к пастельным тонам и, уже наконец-то засыпая, Гарри вспомнился взгляд Тома, которым тот одарил его перед самым уходом – в нем чувствовались щемящая нежность и бесконечное восхищение. Или это, может быть, просто показалось Гарри?.. На сон оставалось слишком мало времени, чтобы продолжать раздумывать над тем, что пока не имело ответа.
Май, впрочем, как и вся весна в этом году, выдался теплым. Дожди, если и заставляли студентов прятаться в замке, то ненадолго, тучи расступались, позволяя солнцу и дальше ласкать своими лучами все сущее на земле. Гарри продолжал оказывать сдержанные знаки внимания Чжоу, прогуливаясь с ней на виду у всех обитателей Хогвартса, приглашая присоединиться к нему во время походов в Хогсмид, а иногда и балуя скромными подарками.
Однако вечерами он все чаще и чаще пропадал из поля зрения и Чжоу, и друзей, ничего никому не объясняя и не усматривая в своем поведении причин для оправдания перед кем бы то ни было. Седрик не претендовал на огласку их отношений, он тоже считал, что никому не должно быть дела до того, что связывало их двоих. Ими были исследованы некоторые заброшенные коридоры Хогвартса, а на школьном дворе они отыскали пару местечек, которые были недоступны любопытным взглядам. Гарри и Седрику было о чем поговорить – оба любили трансфигурацию и чары, поэтому не было ничего удивительного в том, что на встречу они порой захватывали с собой очередной увесистый том с работами мудрых волшебников прошлого. А когда им надоедали умные разговоры – зачастую это происходило весьма скоро - они с упоением целовались, изучали руками тела друг друга, не стесняясь терлись своими налитыми членами, которые топорщили брюки и требовали к себе внимания. Хвала Мерлину, они были волшебниками и знали чары, которые помогали им привести одежду в порядок после результатов их жарких объятий. Тем не менее переходить к более откровенным ласкам они не спешили, то ли находя своеобразное очарование в некоторой неспешности развития своих отношений, то ли просто довольствуясь тем, что у них уже было.
Сириус, заканчивая ужин, подозрительно поглядывал на своего супруга, который пришел домой в «неурочный час» - тот исключительно редко заявлялся в Блэк-хаус посреди недели в этом году. Из этого можно было сделать лишь один вывод – ему что-то было нужно, к тому же срочно.
Хватит на меня зыркать, - не выдержал Грюм особенно тяжелого взгляда.
А ты рассказывай - зачем пришел, - парировал Сириус, откладывая салфетку на край стола.
Ты мне не рад? – ерничая, поинтересовался Аластор и сразу же перешел на серьезный лад: - Альбус меня уже наизнанку выворачивает – все допытывается, почему ты не хочешь встретиться с Люпином.
Вот же надоедливый старик! Почему он считает, что я должен делать то, что он хочет? – Сириус и в самом деле не спешил увидеться с Ремусом только из-за строптивости собственного характера – он не желал идти на поводу у Дамблдора.
