Если студент был уличен в попытках нарушения правомерного использования магии, - вставил Гарри.

Но этого никто не стал бы проверять…

Зачем вы хотите выставить меня нарушителем правил применения магии? Я не собираюсь притворяться придурком, - упрямо заявил Гарри, раздраженно нахмурившись.

Зря ты сердишься, мальчик мой. Я ведь хочу, как лучше. Но дело твое, - Дамблдор сложил руки в замок и слегка постучал ими по столешнице, пристально рассматривая Гарри. – Думаю, нам пока больше не о чем говорить. Помни, что я тебе сказал: будет нужен совет или содействие – приходи, я всегда поддержу тебя.

Спасибо, сэр, - Гарри, захватив подаренную книгу, направился к выходу. Уже дойдя до двери, он услышал:

Будь осторожен, принимая помощь от интриганов и ненадежных людей. Ошибка может тебе слишком дорого обойтись.

Не оборачиваясь, Гарри вышел из директорского кабинета, решив не комментировать последние слова, очень похожие не на совет, а на предупреждение. Ведь в его личном списке ненадежных и очень опасных людей на первом месте значился сам Дамблдор.

Первое же занятие по ЗОТИ, совместное для факультетов Гриффиндор и Слизерин, ввело весь класс на некоторое время в ступор. Профессор Грюм решил не размениваться по мелочам и на всех курсах от четвертого и выше начал свои уроки с демонстрации непростительных заклятий. Это было, несомненно, познавательно и вместе с тем выглядело дерзким вызовом министерской программе, в которой рекомендовалось лишь на седьмом курсе знакомить с теорией этого колдовства. Но Грюм, ссылаясь на тревожную обстановку в магическом мире, твердо заявил:

Вы должны знать, как выглядит то, за что сажают в Азкабан. Для вас непростительные заклятия не должны оставаться непонятной строчкой в учебнике. Это темнейшая магия, и вы не будете ее практиковать, но обязаны знать, что это такое не понаслышке.

После урока Рон не выдержал и пожалел подопытных профессора Грюма, на которых тот демонстрировал непростительные:

Я терпеть не могу пауков, но даже им я не пожелаю такой участи. За что же он их так?

Вы заметили, как Невилл побледнел, когда Грюм демонстрировал Круциатус? – Гермиона, как всегда, оказалась самой наблюдательной.

Говорят, родители Невилла пострадали от этого заклятия, - вздохнув, поведал Рон.

И что Грюм хотел доказать этой демонстрацией? Пытался нас запугать? Так есть множество еще более ужасных проклятий, хоть они и не считаются непростительными, - Драко не нравился ни Грюм, ни его манера проведения занятия. – Мы и без его пляшущих под Империусом пауков верим, что он умеет мучить и убивать, - Драко перешел на свистящий шепот. – Пострадали от Круциатуса, говоришь? Я ничего не имею против вашего Лонгботтома, но его отец вместе вот с этим самым Грюмом пытали мою тетю, - на глазах у Драко заблестели злые слезы. – Ненавижу…

Тише! – зашипела на него Гермиона, оглядываясь по сторонам – не слышал ли кто слов Драко.

Гарри был молчалив. Он не мог еще рассказать друзьям, что именно вот этот человек, который только что демонстрировал им Аваду Кедавру на пауке, точно так же безжалостно убил его мать - Лили Поттер, а возможно – и отца Джеймса Поттера. Эту боль Гарри приходилось носить в себе. Ему вдруг отчаянно захотелось заплакать. Не выдержав, Гарри сорвался на бег, лишь услышав, как вслед ему донесся горький окрик Рона, который, видимо, успел-таки почувствовать его состояние:

Ты куда? Постой!

Гарри бежал без остановки до покоев декана Слизерина. Он понимал, что друзья еще ни разу не видели, чтобы он вот так терял контроль, но ничего не мог с собой поделать. Чуть ли не впервые за время учебы он не мог справиться с эмоциями. Благо это был последний урок на сегодня, и ему не придется сейчас же возвращаться и объяснять друзьям, что на него нашло.

Северус был у себя в комнатах, когда Гарри, хлопнув дверью, ворвался в его апартаменты. Поттер безошибочно отыскал его в кабинете, словно ведомый звериным чутьем. Северус не успел и слова сказать, как Гарри кинулся к нему, судорожно вцепился в его мантию, прижимаясь к груди и наконец-то давая себе волю – слезы полились ручьем. Он плакал беззвучно, отчего выглядел еще более несчастным. Северус боялся пошевелиться – он никогда не видел Гарри таким. Даже в девять лет тот прятал свои слезы. Только сильнейшая физическая боль могла заставить его прослезиться. Но то, что сейчас творилось с Гарри, было чем-то иным, и Северус не имел ни малейшего представления, как себя вести.

Что случилось? – прижимая к себе Гарри и поглаживая его по спине, как можно спокойнее спросил он. В ответ получил лишь покачивания головой, видимо, Гарри не мог еще достаточно успокоиться, чтобы рассказать о причине своего неадекватного поведения. Когда и через несколько минут ситуация не изменилась, Северус решительно отодрал от себя Гарри и, стараясь заглянуть в его заплаканные глаза, требовательно приказал: - Поттер, сейчас же успокойся! Тебе дать зелье?

Нет, - Гарри, кусая губы и прерывисто дыша, отчаянно пытался взять себя в руки. Хорошо, что магия уже давно была им приручена, и стихийный выброс им не грозил.

Держи, - Северус усадил его на диван и подал стакан с водой, присаживаясь рядом. – Рассказывай – что за истерика?

Не знаю. Просто Грюм… - Гарри снова замолчал, следя за дыханием и пытаясь взять-таки под контроль эмоции.

Что сделал Грюм? – Северус уже слышал от старшекурсников о выходке с непростительными, поэтому следующие слова Гарри не стали для него открытием.

Грюм показывал Аваду.

И что?

Он… Он сегодня убил паука, а тогда… тогда Поттеров. Точно так же, - Гарри нужно было выговориться.

Ты уже давно знаешь, что Грюм убил твоих родителей. Я не хочу сказать, что ты бесчувственная сволочь, но тем не менее, раньше ты более спокойно относился к этому факту. На мой взгляд, вполне адекватно оценивая ситуацию – ты не помнишь родителей, поэтому и истерить у тебя не было причины. Что изменилось сегодня? – Северус говорил, не сюсюкая, довольно строго, сглаживая свою резкость лишь тем, что не отталкивал Гарри, прильнувшего к нему в поиске то ли защиты, то ли просто человеческого тепла и понимания.

Не знаю. Честно, не знаю. На уроке, когда Грюм практически тыкал пальцем мне в лоб, объявляя всем, что я единственный в мире человек, переживший попадание Авады, я даже не вспылил, хотя и было такое желание. Когда он убивал заклятьем паука, я впервые увидел зеленый луч… Нет, я, конечно, его видел тогда – в Годриковой Лощине, когда был маленьким, но не помню… А сегодня… - Гарри замолчал, пытаясь разобраться в себе. – Сегодня мне на секунду показалось, что все повторяется. Что Грюм сейчас убьет кого-то близкого. Северус, я сумасшедший? Да?

Не выдумывай. Ты сбежал с урока?

Нет. На уроке я сдержался. Но потом Драко вспомнил о своей тете, которую Грюм пытал Круциатусом. Он еще про отца Невилла Лонгботтома говорил. И у него слезы в глазах стояли… Не знаю, что случилось, но мне стало нечем дышать и… И я убежал к тебе, - Гарри уткнулся лицом в плечо Северуса. Сейчас, когда истерика была позади, ему было ужасно стыдно за свое поведение, тем более что он и сам не понимал, почему вдруг пошел на поводу своих эмоций.

Ко мне? Или ты просто убежал? – Северус почувствовал необъяснимое тепло от слов Гарри, поняв, что даже перед друзьями тот не смог бы так открыться, как это делал сейчас, сидя рядом с ним, с Северусом.

К тебе. Если бы было можно, я бы домой сбежал. Хорошо, что ты рядом, - Гарри облегченно улыбнулся, поняв, что подсознательно спешил туда, где никто не будет над ним смеяться и примет таким, какой он есть. Даже с истерикой и соплями.

У тебя было слишком насыщенное лето. Боюсь, мы с Томом преступно наплевательски отнеслись к тому, что ты взвалил на себя столько забот. Мы привыкли в последнее время считать тебя взрослым, что на самом деле все же не совсем так. И это сразу после того, как ты принял перстень главы рода. А ведь смена статуса ведет к перестройке в личной магической системе волшебника. Ты относительно удачно справлялся, когда имел летом возможность уединиться и не чувствовать так остро чужую магию…