========== Глава 131 ==========
Питер Петтигрю, семеня толстыми крысиными лапками, бежал по коридору, расположенному недалеко от вестибюля, и проклинал свою мелкую анимагическую форму. Конечно же, бывать иногда хотя бы крысой – это лучше, чем и вовсе не обладать возможностью превращаться в животное, но насколько было бы замечательнее становиться птицей, например. Тогда не приходилось бы тратить столько времени, чтобы спуститься с башни, где расположена гостиная факультета Гриффиндор, чтобы выбраться на улицу. Он протиснулся в узковатую для него трещину в стене у самого пола и очутился в довольно просторном проходе между стен. Здесь бежать было намного легче, ведь путь шел под уклон. Думать о том, что этой же дорогой, поднимаясь в гору, ему предстоит возвращаться под утро назад, Питер не стал. Еще немного, и он сможет спокойно вздохнуть, выбравшись на улицу совсем рядом с тоннелем, ведущим в Визжащую хижину, которая и была целью его ночной прогулки.
После того как Дамблдор подарил ему волшебную палочку, Питер серьезно взялся за возвращение себе навыков в колдовстве. Он прекрасно понимал, что если не будет полезен Альбусу, то его просто бросят на произвол судьбы. А это не входило в планы Питера. Унижаться и лебезить перед власть имущими ему было не в новинку, но и свою выгоду от этого он терять не собирался. К тому же - чем скорее он восстановит свое, пусть и не выдающееся, мастерство во владении магическими заклинаниями, тем быстрее он почувствует себя более защищенным.
Жизнь преимущественно в шкуре крысы ему уже порядком надоела. Он понимал, что деградирует, постепенно теряя человеческий облик. Пусть он и не был сильным волшебником, но его поддерживала родовая магия, и только это не позволяло Питеру окончательно потерять человеческий разум, проводя годы в анимагической форме. Был бы он магглорожденным, то давно уже забыл бы о своей людской сущности. Да и полукровка, скорее всего, не выдержал бы стольких лет в звериной шкуре без последствий – магия обязательно ему указала бы на его глупость.
Рассуждая так, Питер в очередной раз убеждался, что Дамблдор вел какую-то свою игру, настаивая на равенстве магов. Ведь не мог же великий волшебник современности не знать такой простой истины, как влияние родовой магии на потенциал, способности и сопротивляемость постороннему вмешательству членов рода. Никто не в силах по собственной воле завладеть защитой родовой магии, тогда как потерять ее было вполне возможно. Думать о том, что Дамблдор как раз и добивался, чтобы маги Британии отказались от родовой защиты, не хотелось. Ведь тогда даже такой неискушенный в интригах человек, как Питер, догадывался, что поддерживать Дамблдора нельзя ни в коем случае, потому что его политика в конце концов приведет к гибели магического общества Британии.
В свете подобных размышлений Питер понимал - он не может полностью надеяться лишь на Дамблдора, хотя одна только мысль о том, что он останется без поддержки такого сильного волшебника, его пугала. Однако интуиция крысиной сущности кричала, что грядут большие перемены, и его трусливая душонка, боязливо поджимая хвост, панически искала пути для выживания. Так что Питер пришел к выводу, что для того, чтобы быть готовым позаботиться о себе самостоятельно, ему необходимо перестать плыть по течению и желательно как можно быстрее восстановить свои навыки колдовства. Бытовые чары и что-то из заклинаний попроще он мог спокойно отрабатывать и в Хогвартсе, но Дамблдор предупредил, что серьезное боевое колдовство, и уж тем более – непростительные заклинания, следует вспоминать за границей защитного купола школы. Бродить по Запретному лесу ночью не стал бы ни один здравомыслящий волшебник, что уж говорить о Питере Петтигрю. Поэтому Визжащая хижина для тренировок казалась ему самым подходящим местом – там никогда не было посторонних. Особенно безопасно было посещать ее в полнолуние, когда рыскающий по округе и вынюхивающий Сириуса Блэка Люпин оказывался запертым у себя в комнате, переживая превращение под действием антиликантропного зелья. Такие подробности Питеру также сообщил Дамблдор, как хотелось надеяться, заботясь о его безопасности.
Вот и сегодня было полнолуние, поэтому Петтигрю спешил за границу школьных чар, надеясь покрепче приручить свою новую волшебную палочку, которая изо дня в день слушалась его все лучше. Он мчался, будучи в своей крысиной ипостаси, перебирая короткими лапами, подстегиваемый какими-то неосознанными предчувствиями надвигающихся перемен, и ему казалось, что времени у него все меньше и меньше до того, как его жизнь изменится, даст Мерлин – в лучшую сторону.
Рано утром, еще до завтрака, Северус немного недоверчиво выслушал рассказ Гарри о том, что карта накануне поздно вечером показала Питера Петтигрю, прогуливающимся по школьным коридорам. Однако отмахиваться даже от столь абсурдных наблюдений, по его мнению, не стоило. Не говоря о том, что Петтигрю считался погибшим, возникал вопрос – что он делает в Хогвартсе? Если, конечно же, это был тот самый маг, который когда-то настойчиво предлагал свою помощь Тому, чтобы провести его в дом Поттеров.
Говоришь – он должен был столкнуться с тобой, выходя из-за поворота коридора, а вместо этого исчез с карты? – Северус задумался. – А что еще тебе показала карта? Она не могла… испортиться, что ли? Может, она отображала то, что было давным-давно? Сбой какой-то? – ох, как не хотелось Северусу разбираться с «восставшим из мертвых» Петтигрю.
Не похоже. Я заметил Люпина в его комнатушке, МакГонагалл и даже кошку Филча. Да и сейчас она все правильно показывает – я утром взглянул на минутку, - время поджимало – нужно было отправляться на завтрак, поэтому уделить внимание тщательному изучению карты не представлялось возможным. Да и не видел Гарри в этом смысла, если размышлять логически. Какой волшебник, скрываясь ото всех, станет днем расхаживать по Хогвартсу, сбежав из него еще ночью?
Значит, карта показывает людей, оборотней и… животных? Хотя с кошкой Филча не все так просто, наверное. Пожалуй, в ней есть что-то от магического существа, раз ты увидел ее на зачарованной карте, - Северус рассуждал вслух. – Привидений ведь карта не показывает?
Нет. По крайней мере, я не замечал такого. Думаешь, Петтигрю привидение, и он просто просочился сквозь стену, чтобы исчезнуть? Но за стеной находился учебный класс – почему же его там тогда не было? Карта не показала, – Гарри недоверчиво поджал губы.
Не стал ли он шатающимся по Хогвартсу привидением, можно наверняка узнать у Кровавого Барона. Хотя это очень уж шаткое предположение, ведь погиб Петтигрю далеко от Хогвартса, а привидение обычно привязано к месту гибели. Но сначала… Пиши Блэку, - вдруг повелел Северус, придя к каким-то своим выводам. – Признайся, что карта у тебя, и пусть он ответит – бывали ли раньше случаи ее неправильной работы? Можно, конечно, спросить у Люпина, но мне не хотелось бы посвящать его в это дело.
Ремус директору в рот заглядывает. Однозначно – ему нельзя доверять, - согласился Гарри, быстро пристроившись на краю рабочего стола Северуса, позаимствовав у него перо и чистый пергамент. – Только об этом узнать? – он уже шустро начеркал несколько строк крестному.
Расспроси – кого карта показывает и как можно исчезнуть с нее… ну, ты понял, - Северус признал некорректность своей фразы, но не стал исправляться. – И пусть побыстрее даст ответ, предупреди, что договорился со мной о том, что ждешь письмо от него. Дописывай. Я сейчас же отправлю твое послание.
Уже с обеденной почтой среди десятков сов, получивших доступ в Большой зал, прилетела и та, что принесла профессору Снейпу письмо от Сириуса Блэка. Вернее, письмо было только адресовано Снейпу, а его содержание предназначалось для Гарри. Увидев конверт, Северус мстительно подумал, что Сириус нарывается на взбучку. Всякому терпению может прийти конец. Конверт был подписан каллиграфическим почерком, явно подправленным чарами, а вместо имени и адреса отправителя красовалось тщательно прорисованное сердечко – такое малевали влюбленные юнцы, посылая весточку своим ненаглядным. Да еще и благоухало письмо каким-то изысканным парфюмом так, что впору было затыкать нос. Хотя это как раз было понятно – Блэк не стал надеяться только на чары удаления запаха, оберегая послание от внимания со стороны Люпина. Поймав на себе любопытный взгляд МакГонагалл, Северус лишь высокомерно приподнял бровь, намекая, что не намерен никому позволять лезть в его личную жизнь.
