– Да что-то МакГонагалл молчит пока насчет тренировок. Видимо, ждет, когда прекратится эта мерзкая погода, – предположил Рон, игравший за вратаря. – Вы как хотите, а я пойду прикину, что можно успеть выучить, – он заговорщицки подмигнул и направился к лестнице, ведущей к спальням.

– Я с тобой, – Гарри собрался немного отдохнуть – ему репетиция далась непросто, все же главная роль заставляла его выкладываться побольше, чем остальных. И это не говоря о том, что он постоянно чувствовал, как Снейп за ним следил, казалось, даже тогда, когда работал с другими группами ребят, разучивавшими сцены, в которых Гарри не участвовал.

***

Северус и раньше не мог похвастаться обилием свободного времени – преподавание, совмещенное с работой декана, не располагало к безделью. Что уж говорить теперь, когда добавились заботы о любительском театре. Снейпу некогда было оглянуться по сторонам, несмотря на то, что Дамблдор и в самом деле освободил его от некоторых обычных профессорских «повинностей». Время летело слишком быстро, а работе над постановкой «Ромео и Джульетты», казалось, конца и краю не будет. Северус, привыкший делать все на высшем уровне, на пределе своих возможностей, требовал того же и от начинающих актеров. Несомненно, им было очень далеко до тех, кто выступал на профессиональной сцене, но никому из их студенческого театра не хотелось выглядеть нелепо. Так что все трудились, как ни странно, с полной самоотдачей, на совесть, с азартом и энтузиазмом. Даже на язвительные замечания Снейпа старались не обижаться и воспринимали их как конструктивные подсказки для посильного улучшения своей игры в пьесе.

Где-то ближе к середине октября, когда уже до мелочей были продуманы все сцены спектакля, а участники знали слова и прекрасно ориентировались в том, что именно им предстоит делать перед публикой, Северус на очередной репетиции вдруг осознал, что ему очень нравится заниматься столь бесполезным с виду делом, как руководство театром.

– Уизли! Нет, не ты… Рон, опусти капюшон ниже на глаза! Я не хочу, чтобы зрители увидели твои полыхающие щеки, – Северус отвлекся от своих мыслей о том, что задумка Альбуса сработала на все сто. Глупая идея с театром заставила его, Снейпа, почти забыть о своих душевных терзаниях, вернула ему самообладание, смягчая скверный характер. – Ты разговариваешь с девушкой, готовой пойти на все ради того, чтобы не предать любимого человека. Добавь сочувствия в свой голос. Лоренцо не осуждает ее. Покажи это мне!

– Но у Рона тогда глаз не видно, а щеки не… Ой… – Джинни Уизли не сдержалась от улыбки, заметив, как прямо у нее на глазах покраснело лицо брата. Они сейчас репетировали сцену, когда Джульетта пришла просить помощи у монаха, связавшего ее браком с Ромео.

– Вот вам и «ой»! Нам не нужно, чтобы зрители вдруг решили, что Лоренцо думает о чем-то непотребном, – насмешливо скривился Северус. – Рон, у тебя все хорошо выходит, только добавь глубины и теплоты в свою речь, – Снейп зачастую переходил на репетициях к неформальному обращению – это, по его мнению, сокращало время, необходимое для того, чтобы подсказать, что именно актер-любитель делал не так. Хотя на уроках он по-прежнему оставался безукоризненно вежлив, отмечая бездарность студентов, не забывая добавлять «мисс» и «мистер» перед их фамилиями. Правда, и на репетициях он порой разражался пространной характеристикой по поводу умственных способностей некоторых «ослов», не способных запомнить, в какую сторону они должны идти по сцене.

Рон не стал спорить с режиссером, прекрасно догадываясь, что перед зрителями, скорее всего, не сможет не оробеть, а следовательно, щеки и в самом деле выдадут его волнение. Так что пониже опустил капюшон на глаза и по команде повторил свою реплику:

Стой, дочка. Я обдумываю шаг.

Такой же, впрочем, страшный, как опасность,

Которую хотим мы отвратить.

На эту репетицию пришел Дамблдор, что, впрочем, делал частенько с завидной регулярностью, особенно по субботам и воскресеньям. Иногда он шепотом высказывал Северусу свое мнение по тому или иному поводу, связанному с постановкой, но никогда открыто не вмешивался в его руководство театром, не делал замечаний актерам и не хвалил кого-то отдельно, хотя и не забывал каждый раз отметить, что он очень доволен работой студентов над пьесой.

– Мне кажется, что Гарри как-то неестественно скорбит над мертвой Джульеттой, слишком холодно. И падает он после принятия яда как-то наигранно, – Дамблдор тихим шепотом поделился своими мыслями со Снейпом, когда репетировалась очередная сцена трагедии.

– Предлагаешь его по-настоящему отравить? Тогда получится исключительно естественно, – последовал едкий ответ от Снейпа. Почему-то критика Альбуса показалась Северусу обидной и незаслуженной – у него разыгрываемая сцена ранее вопросов не вызывала. Но после слов Дамблдора он не смог оставить все как есть. Хлопнув в ладоши, останавливая артистов, он немного раздраженно произнес:

– Поттер, ты стенаешь над мертвой супругой или сетуешь по поводу сломавшейся метлы? Не слышу надрыва. В твоих словах зритель должен почувствовать всю глубину душевной боли Ромео. «Любуйтесь ею пред концом, глаза! В последний раз ее обвейте, руки!» – Северус прочел пару строк, показывая Гарри, как, по его мнению, им следует звучать. Конечно же, он ориентировался на то, как исполняли эту роль настоящие актеры, специально побывав в сентябре в театре, чтобы освежить в памяти нюансы постановки. Поттер слушал внимательно, как и все остальные, завороженно глядя на Снейпа, который просто-таки преображался, когда декламировал, превращаясь, казалось, в кого-то совсем другого – эмоционального и горящего в потоке жизни. – Ты понял, о чем я говорю?

– Да. Я постараюсь, – заверил Гарри, выныривая из своих грез – ему до дрожи хотелось хоть однажды заслужить такой же живой взгляд, какой всегда зажигался в глазах Снейпа, когда тот читал слова бессмертной пьесы.

– Очень на это надеюсь. И еще… – Снейп сорвался с места, поднимаясь на сцену, которую для репетиций устроили в одной из школьных аудиторий, невостребованных в учебном процессе. Занимать постоянно для работы над постановкой Большой зал было нецелесообразно. – Ромео выпивает яд и припадает к Джульетте в последнем поцелуе, а затем опускается на землю у подножия ее погребального места. Нам ведь нужно, чтобы девушка, проснувшись, не испугалась раньше времени, обнаружив на себе труп. Я это уже объяснял, – Северус жестом пригласил Поттера занять место возле Джинни, лежавшей на столе, который во время представления будет заменен соответствующими декорациями – подобием мраморного постамента. – Повтори этот момент без слов, – Снейп подождал, пока Поттер наклонится над Джинни, имитируя поцелуй, а затем осядет на пол, изображая мертвого. – Неужели ты не понимаешь, что, умирая, Ромео не может двигаться столь осторожно, будто боится измять свой костюм? – Северус навис над Гарри, выговаривая ему за недостоверно исполненное падение «мертвого тела».

Поттер, как и обычно, выслушивал замечания молча. Ссориться ему не хотелось, да и Снейп на репетициях вел себя несколько иначе, чем на занятиях. Здесь он редко позволял себе слишком уж резкие сравнения и эпитеты, видимо, понимая, что театр – дело добровольное, а за разбежавшихся из-за ядовитых высказываний актеров Дамблдор его не похвалит.

– Но вы сами говорите, что Ромео должен опуститься на землю, а не упасть, – все еще продолжая смотреть на Снейпа снизу вверх, сидя на полу, возразил Гарри без особого возмущения, стараясь разобраться, чего добивается их режиссер.

– Но не уподобляться же совиному перу, подхваченному ветром, – вполголоса пробурчал Снейп, не зная, как пояснить, что именно должен сделать Поттер-Ромео. – Так, давай еще раз без слов. Постарайся немного резче осесть на пол, но не изображай из себя мешок с дерьм… с тыквами, – он бросил взгляд на Дамблдора – тот уже не раз ему пенял за грубости с актерами-студентами. Пока Гарри имитировал, что выпивает яд, и наклонялся над Джинни-Джульеттой, Северус взял его за плечи и затем попытался проконтролировать скорость действий, демонстрируя оптимальный вариант. – Вот где-то так. Ясно? – слегка затуманенный взгляд Поттера показался ему немного странным – словно Гарри был то ли пьян, то ли испуган, но Северус решил не выяснять, чем вызвано такое состояние. Однако вовсе не обратить внимания на подобный факт, породивший у него неосознанную тревогу, он не смог, перенаправив свое раздражение в другое русло. Перекосившаяся на лице оправа стала причиной очередной вспышки раздражения: – И надо что-то делать с вашими очками! Мы все, конечно, привыкли, что мистер Гарри Поттер близорук, но Ромео выглядит нелепо в таком виде. Я сварю вам зелье, временно улучшающее остроту зрения, чтобы…