– Закон, – изрек, наконец, волшебник. – Думай о законе, и тогда все на благо тебе.

Гемма готова была разрыдаться прямо здесь. Она сама не знала, какими силами сдерживалась.

– Гордячка, – произнес бакалавр на удивление ласково, в уголках его губ, давно превратившихся в высохшую нитку, мелькнула улыбка.

– Мне тоже нужно измениться? – спросила Гемма, вспомнив, какое именно нарушение законов Поднебесья привело Фредерика к гибели.

– Уже нет, – сказал волшебник, отворачиваясь и направляясь обратно к столу. – Боль потери все сделает за тебя, и душа твоя очистится.

– Кому тогда нужен шанс Фредерика? – воскликнула Гемма в отчаянии.

Но ответа не было.

Она стояла, изо всех сил сдерживая слезы, и не могла больше вымолвить ни слова. Вопросы, непонимание так и застыли в ее суровых серых глазах, отчего глаза блестели невыплаканными слезами и невысказанными упреками.

– Ты любима. Все во благо. Иди, – сказал Старший бакалавр, усаживаясь обратно в кресло.

Разговор был окончен, но Гемма стояла, набираясь смелости задать еще один вопрос.

– Ты хочешь узнать про Ансельма? – прочитал в ее взгляде волшебник.

Гемме даже не требовалось кивать.

– Ты забываешь о том, что ему не больно.

– Но он потерял друга…

– Он давно все потерял, – резко произнес бакалавр, наклоняясь вперед. Глаза его опять нехорошо блеснули. – При рождении. В обмен на свой дар. У Ансельма нет друзей. У нетронутых есть только Закон. И Закон обязывает их относиться к каждому, как к другу или брату.

В голосе бакалавра слышалось нарастающее раздражение. Гемма поняла, что она уже давно переступила черту дозволенного.

Девушка сдержанно поклонилась и, не видя ничего перед собой, вышла из кабинета. Она не вернула Фредерика. Никто уже не сможет этого сделать.

В Поднебесье прошел год.

Флоренс вела машину по залитому водой ночному шоссе. Видимость была нулевая, так как дворники не справлялись с ливневыми потоками, обрушивающимися на лобовое стекло ее новенького форда. Глаза застилали слезы, а еще слепил свет фар выныривающих из кромешной тьмы встречных автомобилей.

Какая манящая перспектива. Поворот руля, встречная полоса, и все кончено.

Флоренс шмыгнула носом, свернула на обочину и выключила двигатель, оставив аварийку. Она не хотела подвергать опасности никого, кроме себя. Ее жизнь потеряла смысл. Но только ее жизнь.

Ливень продолжал бушевать, с силой стуча по крыше автомобиля. Ветер порывами сотрясал и без того неспокойный форд.

Флоренс подумала о том, что машина защищает ее от непогоды как раз в тот самый момент, когда ей хочется почувствовать на себе всю мощь стихии. Она устала защищаться. Красивый дом, престижная работа, дорогой автомобиль, – сколько можно ставить преград между собой и миром? Ничто не защитит от потерь. Но кое-что может принести утешение.

Флоренс распахнула дверцу и выскочила в свирепствующую непогоду.

– Она! – произнес Младший бакалавр, вертя в руках очки в тонкой металлической оправе. – Она нам подходит.

Но неуверенный голос и бегающий взгляд выдавали внутренние сомнения. Он ерзал в кресле и избегал смотреть в глаза коллегам.

В башне бакалавров проходил совет. Поднебесье выбирало себе нового жителя.

– Она погубит нас, – задумчиво проговорил Бартомиу, словно вырываясь из глубокого созерцательного оцепенения. И опять погружаясь в него.

Бартомиу сидел в середине длинного стола, разделяя собою половину бакалавров и половину королевских отпрысков. Или соединяя.

Старец выглядел неважно. Круги усталости отяжеляли его дряблые щеки, живые глаза сегодня были затуманены думами, седые волосы свалялись от долгой разлуки с мылом и расческой, а балахон и вовсе был прожжен во многих местах. До собравшихся еще доносился едкий запах зелий, так нехорошо обошедшихся с одеянием волшебника.

– Но другого выбора у нас сегодня нет, – опять встрепенулся Бартомиу, поворачиваясь к сидящему по левую руку от него Старшему бакалавру.

Тот поймал взгляд зельевара, обратился суровым лицом к собравшимся, но ничего не сказал.

– Она подходит нам, – опять пролепетал Младший бакалавр.

Его лоб покрылся испариной. Он пытался успокоить себя в присутствии волшебников, среди которых был самым младшим по чину. И как младший по чину, он замыкал цепочку представителей бакалавриата за столом.

– Скажи мне, брат, где ты увидел устремление к Закону? – спросил бакалавр средней степени, расположившийся между старшим и младшим братом.

Братьями их назвать можно было с большой натяжкой. Больше всего три бакалавра были похожи на одного и того же человека, пребывающего в разном возрасте. И в разном душевном состоянии. Старший – в состоянии глубокого безразличия к этому миру, Средний – в состоянии любви и приятия, а Младший – в колеблющемся состоянии.

Если Старший бакалавр был бесцветен, то бакалавр средней степени был прозрачен. Очертания его полной фигуры колыхались, словно на ветру. Темно серое одеяние его мерцало поглощаемым светом. Серые глаза искрились добротой. Треугольная борода под цвет одежды терялась в складках балахона на груди.

– Я вообще ничего не вижу, – недовольно воскликнул мальчишка в изысканном камзоле, сидящий по правую руку от своего отца, Великого Принца, и представляющий собою второго по могуществу наследника Короля Изидора.

Его Высочество, не долго думая, одарил сына подзатыльником.

– За что? – еще громче воскликнул мальчик.

Вместо ответа Принц снова ударил сына. Тот замолчал, надув губы.

– Пока ты не стал королем, жди, когда тебе разрешат говорить, – произнес принц.

И в его голосе не было злости.

Мальчик, насупившись, склонил голову. Потом любопытство взяло верх, и он вернулся к рассматриванию огоньков, играющих на поверхности черного пруда, раскинувшегося перед столом.

Младший бакалавр, который уже поднялся, чтобы держать ответ перед собравшимися, после такого действия со стороны человека, на деле стоявшего во главе Поднебесья, не мог вымолвить и слова.

Его Высочество заметил колебания чиновника и сдержанно кивнул.

– В возрасте восьми лет юная Флоренс гуляла с друзьями, когда мать соседней девочки вынесла во двор яблоки. Хватило на всех, кроме маленькой сестренки подруги Флоренс. И Фло, как звали ее тогда, почувствовала непреодолимое желание отдать той свое яблоко. И отдала. Этот момент навсегда запечатлелся в памяти Флоренс яркой вспышкой бескорыстной любви к другому человеку. В возрасте четырнадцати лет… – Младший бакалавр продолжал зачитывать длинный список деяний, которые позволяли бы узреть в жизни человека стремление к Закону.

Свиток в его пухлых руках развернутой лентой струился по столу, а с него на каменный пол.

– И последним толчком явилась несчастная любовь. Желание вернуть любимого человека тому, кто так же его любит.

Собравшиеся молчали.

– Не убедительно, – выдохнул Бартомиу. – Что за любовь такая? Кого она полюбила?

– Несвободного человека, – опустив голову, ответил Младший бакалавр.

– Я вижу здесь только нарушение Закона, но не следование Ему.

– Надо дать ей испытание, – произнес бакалавр средней степени, ласково посмотрев на брата.

Морщинки вокруг его глаз заволновались, как круги на воде.

– На том и порешим, – произнес бакалавр Старший, поднимаясь из обитого красным бархатом кресла. – Кто пойдет?

– В такой-то ливень! – с неверием в голосе прошептал мальчишка, узрев наконец в зыбкой ряби на поверхности пруда разразившуюся непогоду.

Он вжал плечи, когда понял, что произнес свои мысли вслух, но вместо оплеухи получил только предупреждающий взгляд отца.

Флоренс шла вдоль шоссе по широкой обочине, засыпанной щебнем. Дрожа от холода, ежась от все больше проникающей за шиворот короткой кожаной куртки воды, постоянно утирая с лица налипшие волосы, она все равно чувствовала себя лучше, чем в теплом автомобиле, чье маленькое пространство было словно вырвано из общего мира, подвластного природным переменам.