Сперва Фредерик думал, что это из-за сильной привязанности друг к другу. Но позднее понял, что Гемма нашла его совсем по другой причине. Просто она испытывала то же душевное стремление к чему-то, выходящему за пределы обычного существования. И именно это общее стремление привело их сюда. Хотя никто из ученых умов Поднебесья до сих пор не смог отыскать и описать ту сущность, которую они ощущали в своем сердце, и которая оказалась для них дороже предыдущей жизни.

– Отойди от нее!

Это произошло много лет назад. Много десятков лет назад.

Фредерик и Гемма еще находились в том мире. Их родители были живы, и жизнь казалась сказочной и бесконечной.

Это уже в Поднебесье Фредерик вытянулся и стал изящным юношей с аристократичными манерами. А в шесть лет он был застенчивым скромным ребенком, гораздо ниже своих сверстников.

Гемма же в свои четыре годика пользовалась всеобщим вниманием и восхищением. С нежными локонами, спускавшимися до колен, с огромными серыми глазами, всегда удивленно распахнутыми, она выглядела как маленькая принцесса. И Фредерик с самых малых лет привык к мысли, что он должен ее защищать. Только вот не всегда у него это получалось.

Однажды у них появились новые соседи. У тех было двое детей. Старший сын уже помогал отцу в ремесленной мастерской, а младшая девочка, ходившая в четвертый класс церковно-приходской школы, все свободное время проводила на улице. С первых же дней она невзлюбила Гемму.

– У тебя глаза, как блюдца! – говорила Эрика, ковыряя палкой рядом с возившейся на пригорке Геммой. – И грязное платье!

Гемма поначалу просто смотрела на Эрику, чуть хмуря очаровательные нежные брови в попытке понять причины такого поведения. Потом же бросала свое занятие и уходила подальше от соседки.

– Оставь меня в покое! – попросила Гемма один раз, когда Эрика целый день не отходила от девочки, придумывая все новые обидные вещи, которые она могла сказать ей.

– А то что? Ты меня ударишь? – спросила длинная Эрика, угрожающе нависнув над маленькой Геммой. – Или родителям пожалуешься? Да, кстати, где они? Опять до ночи пропадают на работе, чтобы купить тебе новое платье? Это совсем поизносилось.

Гемма молча опустила кудрявую головку. Она и сама знала, сколь залатанным было ее старое платьице.

– Оставь меня в покое, – повторила Гемма, не поднимая на обидчицу глаз.

– Сейчас только разукрашу твой наряд, – сказала Эрика, набирая в луже побольше грязи.

– Что я тебе сделала? – спросила Гемма, бледнея от страха.

Она с силой сжала трясущиеся губки, пытаясь не расплакаться.

– Ты слишком красивая, – ответила Эрика, уже готовясь кинуть в Гемму грязью.

И вот тут появился Фредерик. С доской наперевес, он встал между девочками.

– Отойди от нее, – произнес он глухо, смотря на соседку исподлобья.

Долговязая Эрика удивленно посмотрела на него сверху вниз. Маленький Фредерик был почти в два раза ниже ее. Но столько решимости было в его горящих сузившихся глазах и во всей его позе с огромной доской в руках.

– И никогда больше ее не трогай! – добавил Фредерик, когда увидел, что Эрика отступила.

Сколько лет прошло, больше полувека, а он до сих пор помнил, сколько смелости ему понадобилось, чтобы противостоять этой девчонке, и с каким отчаянием он отламывал неподдающуюся доску от забора.

Было время, когда он полюбил всех своих друзей в Поднебесье, как Гемму. А потом это чувство ушло. Неужели одно только подозрение в том, что он лучше и умнее других, могло сотворить с ним такое?

Но Гемма… Ее он любил по-прежнему.

Какой наивной и беззащитной была Гемма, когда только попала в Поднебесье. А он уже завоевал определенное положение. Его любили. Именно так. Не восхищались, не обожали, а любили. Он был улыбчивым обходительным Фредериком.

Это случилось в один из первых вечеров Геммы в новом мире. Фредерик привел сестру в общую гостиную залу главного университетского здания, где собиралась вся молодежь после трудового дня.

Отапливаемое большими старинными каминами помещение будто замерло в забытьи, ожидая ежедневных гостей. Воздух замер, подрагивая от потоков тепла, поднимающихся к балочному потолку. Картины на стенах замерли, впитывая последние отзвуки тишины. Фредерик с Геммой были первыми.

Юноша уверенно осмотрелся по сторонам. Шторы уже опустили, и сквозь них не пробивалось ни лучика закатывающегося за горизонт солнца.

– Скоро здесь будет шумно и весело, – сказал он, приглашая сестру занять одно из пустующих мягких кресел, окружавших низкие столики из самшитового дерева.

– Может быть, мы подождем, когда здесь появится хоть кто-нибудь? – неуверенно спросила Гемма брата. Ее щеки уже успели вспыхнуть румянцем смущения. Она взволнованно теребила ремешок своего нового кремового платья, такого красивого, какого у нее не было никогда в жизни.

Фредерик мягко усмехнулся, той особой мягкостью, которая преображала его лицо, когда он думал о сестре или родителях. Тринадцатилетняя Гемма была очень мила. Это сейчас, после нескольких десятков лет проведенных в Поднебесье, за которые она успела приобрести внешность тридцатилетней женщины, Гемма стала другой. Настолько другой, что многие за глаза называли ее гордячкой. А тогда она везде пряталась за его плечо и опускала глаза при каждой встрече с новыми людьми.

Вспомнив, что случилось дальше в тот первый «выход в свет» Геммы, Фредерик и сейчас, по прошествии почти полувека, рассмеялся.

Двери гостиной с шумом распахнулись, и внутрь ураганом ворвалась Госпожа Директор. Она руководила общим процессом обучения в Поднебесье, начиная с младших классов и заканчивая последними курсами университета.

Дети обожали ее. Впрочем, не только дети.

Фредерик оторопело застыл на месте, при виде женщины. Госпожа Директор, бывшая всегда эталоном стиля и вкуса, сейчас выглядела, мягко сказать, «неважно». Ее тяжелые черные волосы, обыкновенно уложенные в идеальную прическу, были растрепаны. Юбка в пол съехала на бок, каблук туфли сломался и при ходьбе волочился по паркету с противным звуком. А глаза… Огромные влажные черные глаза, в которых тонули и мальчики, и девочки, сейчас горели блеском безумия. Вдобавок ко всему дикая лесная кошка, которую Госпожа Директор всюду водила за собой на поводке, сейчас была напугана, и, выгнув кирпично-полосатую спину дугой, ехала на четырех лапах за хозяйкой.

Женщина стремительно подлетела к вжавшейся в кресло Гемме и, не владея собой, закричала на девочку:

– Где мои пуговицы?! Верни мои пуговицы!!

Прежде чем Фредерик успел прийти в себя, прежде чем Гемма успела вымолвить дрожащими губами хоть слово в свое оправдание, к директрисе подлетела Глава Ученого Совета, и, крепко схватив ту за локоть, развернула к себе.

Высокая белокурая женщина в элегантном черном брючном костюме, с белой болонкой под мышкой, кинула на Гемму быстрый взгляд, чтобы удостовериться, что та не потеряла сознание от испуга, а затем переключила все свое внимание на директрису.

– Милана, посмотри на меня! – тихо, но настойчиво произнесла блондинка. – Милана! – говорила она, бережно разворачивая лицо женщины к себе за подбородок.

Директриса попыталась стряхнуть с подбородка тонкие сильные пальцы. Но на блондинку в костюме эта попытка не произвела никакого впечатления. Она привыкла противостоять директрисе, потому что возглавляла Ученый Совет.

– Госпожа Директор! – уже громче и резче позвала блондинка.

Потом она заметила сиреневый порошок на растерянном лице брюнетки. Прямо под носом. Первым ее порывом было приблизиться, чтобы рассмотреть внимательнее, но она тут же отпрянула назад, дабы не впасть в подобное директрисе состояние.

– Что вы нюхали сегодня, госпожа Директор? – нахмурилась блондинка.

Ответ ей не понадобился.

В этот момент в гостиную залу вбежали две дочери врачевателя. Одна из них держала в руках разбитую колбу.

Блондинка тут же все поняла и коротко расслабленно выдохнула. Даже ее плечи, бывшие до этого в напряжении, расслабились и чуть опустились.