— Вы можете считать именно так, но я начинаю думать, что она повредилась умом, — проворчала леди Дервич.

Тут вошла горничная с чаем, и старушка блестяще исполнила роль хозяйки. Но времени-то у них не было, поэтому Софи, очаровательно улыбнувшись, проговорила:

— Ах, миледи, лорд Лонгмор с трудом притащил меня сюда. Я постоянно останавливалась и глазела по сторонам как дитя малое. Как, должно быть, чудесно здесь жить. Я и не знала, что здесь кто-то обитает… кроме служителей, конечно.

— Боже, где была до сих пор эта девушка? — удивилась леди Дервич. — Вы никогда не слышали о пожалованных нам покоях?

— Мисс Нуаро до недавнего времени жила в Париже, — пояснил Лонгмор. — Она француженка.

— Мои родители были… почти англичанами, — поправила Софи. — Но бо#льшую часть жизни я действительно провела в Париже.

— Мисс Нуаро сказала, что после приезда сюда, впервые уехала так далеко от Лондона, — добавил Лонгмор.

— А теперь, увидев английскую провинцию, я удивлена отвагой леди Клары, отправившейся в путь в одиночку, — продолжала Софи. — Конечно, дороги тут достаточно хороши, но ведь нужно останавливаться на ночлег и обед, а также договариваться с конюхами… и тому подобное. В общем, совсем не то, что ездить по Лондону. Вероятно, она была в отчаянии, если решилась на такое…

— Клара всегда была своенравной. Хотя люди так не считают, — нахмурившись, проговорила леди Дервич.

— Всему виной ее ангельская красота, — вздохнул Лонгмор. — Поклонники сочиняют о ней совершенно идиотские стихи. Совсем ее не знают.

— Они ее недооценивают, — возразила Софи. — Она настолько красива, что люди считают ее безмозглой.

— Она ведь женщина. Зачем ей мозги? — удивился граф.

— Для того, чтобы иметь дело с глупыми мужчинами, — съязвила Софи. — Миледи, если вы поведаете мне все, что припомните о вашей беседе, то мы, возможно, сумеем разгадать ее намерения. — «Похоже, это займет целую вечность», — подумала она со вздохом.

Лонгмор встал и подошел к окну. Поскольку покои пожилой дамы занимали несколько комнат на первом этаже, а это окно выходило во двор, через который они прошли, отсюда даже не открывался красивый вид — только вымощенная камнями дорожка и розовые кирпичные стены.

Граф невольно вздохнул. Старые леди обычно сварливы и забывчивы. Редко рассказывают все по порядку и часто отвлекаются от главной темы. А ведь через несколько часов стемнеет… Но все же они с Софи, наверное, смогут путешествовать и ночью, если погода снова их не подведет.

Рассеянно прислушиваясь к разговору женщин, Гарри думал о сестре и о словах Софи. Неприятных словах… Он вспоминал о волосах Софи, струившихся по спине и по груди, — длинных локонах, завивавшихся в букли и превращавшихся в золото по мере того, как они высыхали… И конечно же, ему вспоминались очертания ее грудей под тонкой муслиновой сорочкой, а также стройные ноги и треугольник между ними, который — он точно это знал — был припорошен золотом. О, как же соблазнительно.

А женщины тем временем тихо говорили. Говорили как старые подруги. Очевидно, он был тут лишним, так что вполне мог бы выйти. И действительно, может, расспросить пока дворцовых служителей? Может, найти Фенуика и спросить, что тому удалось узнать.

Граф уже решил извиниться и уйти, когда леди Дервич вдруг воскликнула:

— Вот оно! Недаром вы показались мне знакомой! Вспомнила! Это глаза Делюси! Я бы узнала их повсюду!

Софи заметила, как вздрогнул ее спутник. И взгляд его стал пронзительным. Она вежливо улыбнулась пожилой леди и ответила:

— Ваша милость, вы не первая так говорите.

— Неудивительно, — кивнула старушка. — Такие глаза не забудешь. Но я не сразу поняла, чьи это глаза. Предыдущий граф Мендевил был большим другом моего мужа. Была еще и Юджиния. Вдовствующая леди Харгейт. Ее старший сын Ратборн женился на девушке из младшей ветви семьи, необузданная натура! Дочь леди Ратборн была любимицей Юджинии. Я видела эту девушку на похоронах Юджинии. Вы помните леди Лайл, Лонгмор? Хорошенькую, рыжеволосую… Разве это не глаза Делюси?

Софи заметила, как распахнулись темные глаза графа. И он насторожился, словно волк, учуявший добычу.

— Да, буйные Делюси! — весело подтвердила Софи. — Мне говорили, что почти все они жили за границей. Вполне возможно, что один из моих предков не был рожден в законном браке.

Сестры сознавали, как рисковали с той минуты, когда приехали в Лондон. Марселина была вне опасности, поскольку пошла в отца. Но Софи и Леони унаследовали глаза Делюси, и эти огромные синие глаза, как видела даже девяностолетняя леди, были весьма примечательны. Буйные Делюси, более известные в Англии как Ужасные Делюси, имели не слишком хорошую репутацию. В лучшем случае им не доверяли. В худшем — ненавидели. Насколько знали сестры, они были последними в роду. Холера убила остальных.

— Многие из нас могут сказать про себя то же самое, — заметила леди Дервич. И снова стала разглядывать гостью в лорнет.

Софи спокойно выдерживала осмотр. У нее была долгая практика карточной игры, не говоря уже о необходимости иметь дело с чрезвычайно капризными заказчицами.

— Ну, а теперь… Может, пора перейти от сплетен к делу? — вмешался Лонгмор. — День подходит к концу, а мы так и не выяснили, куда отправилась Клара, когда уехала от вас.

— Нетерпение юности… — вздохнула леди Дервич. — Именно так я и сказала Кларе. Но она так и не рассказала мне, что на нее нашло. Действительно, что же побудило ее выйти на террасу именно с Аддерли?! Подозреваю, дело совсем не в нем.

— Как это не в нем, когда именно он едва не раздел ее на террасе?! — возмутился Лонгмор.

— Не совсем так, — запротестовала Софи. — Он всего лишь спустил ее декольте на дюйм-другой и смял деликатные складки лифа. — Лонгмор еще больше помрачнел, а Софи продолжала: — Видите ли, миледи, корсаж был с большим вырезом и собран спереди узкими складками. Мы вышили его мускусными розами — с бутонами, стеблями и листьями. Такой же узор шел по подолу. Я посоветовала леди Кларе надеть брошь с изумрудами, чтобы оттенить вышитые растения. Мы прикололи ее довольно низко… вот здесь. — Она показала на ложбинку между грудями. — И это позволяло увидеть край ее сорочки — пикантное зрелище, конечно же. Однако осмелюсь сказать…

— А я осмелюсь сказать, что леди Дервич уже прочитала бесконечно подробные детали туалета Клары в «Спектакл», — вмешался Лонгмор. — Как все мы.

— Я просто указываю, что туалет леди Клары мог находиться, на взгляд ее брата, в большем беспорядке, чем на самом деле, — сказала Софи.

— Какая разница — в большем или меньшем?! — разозлился граф. — Она была наедине с ним! Он расшнуровал ее корсет и спустил платье с плеч, а потом сделал вид, будто галантно пытается скрыть то, что скрыть невозможно.

— Но если бы он действительно был галантным, то не понадобилось бы ничего скрывать, — резонно заметила леди Дервич. — Естественно, я ничего подобного ей не сказала, чтобы не расстраивать девочку. Но она и без меня все поняла. Именно это и побудило ее броситься в такую авантюру. Она передала слова этой мерзкой особы Бартрам, которые та бросила ей в лицо… или достаточно прозрачно намекнула. Клара сказала, что с нее достаточно унижений! Терпеть новые из-за человека, который ее презирает? Невыносимо! Я пыталась урезонить ее. Но вы же знаете, как близко к сердцу принимает она подобные вещи. Бабушка смогла бы убедить Клару, у нее это всегда хорошо получалось. Но я с таким же успехом могла говорить с дымовой трубой. Не знаю, как можно все уладить. Она не верит, что это возможно. Так что мне остается только бояться за нее.