И она зашла. И он повернулся к ней. Протянув руку, она положила ту на его грудь, чувствуя, как под ней медленно и уверенно билось его сердце. Он не боялся и не нервничал. Она - наоборот. В одно мгновение его рот впился бы в ее, а она отдала бы себя всю в этом поцелуе, душу и тело. Ее ногти, впившиеся в его спину, грудь, прижавшаяся к его груди. Ничто не остановило бы ее от того, чтобы быть вместе той ночью. Никакая Церковь или государство, или ее суждение о нем, или работа или даже воспоминания об Адаме. Она потянулась к нему, чтобы расстегнуть ширинку, но на ее запястьях мертвой хваткой сомкнулись мужские руки. Она поняла, что ее оттолкнули назад к стене, прижатые руки над головой, а лицо Сорена было напротив ее лица, глаза закрыты, а на лице слабая гримаса боли. 

- Я не могу..., - прошептал он, и его руки сжались сильнее на ее мягкой коже.

И она должна была оставить эти попытки. Но она не могла. За все двадцать восемь лет Сюзанна занималась сексом, ей нравился секс, она наслаждалась им… но в этот момент она не просто хотела его, он был нужен ей больше, чем воздух в легких.

- Пожалуйста. - Она сказала «пожалуйста» один раз, и ей следовало бы остановиться. Но она сказала это  снова. - Пожалуйста, Сорен... пожалуйста..., - и снова и снова.

Она умоляла его, просила. Даже сейчас, спустя шесть недель, Сюзанна не могла не думать о том, как бесстыдно и не краснея умоляла его. Она продала бы душу, чтобы почувствовать его внутри себя. Вместо этого он накрыл ее рот ладонью, чтобы остановить ее слова.

- Простите меня, Сюзанна, - сказал он, и она услышала тень ее собственного желания в его голосе. - Я не принадлежу себе.

И медленно отпустил девушку. И как только его необычайно сильные руки отпустили ее, Сюзанна побежала изо всех сил из его дома, к своей машине, обратно в город, как можно дальше от него.

На следующий день она не могла оторвать взгляд от собственной кожи. От хватки Сорена на руках от локтя и до запястий остались багровые пятна. И от взгляда на эти синяки ее захлестывали такие волны желания, что она провела все это время в постели, даря себе удовольствие, в котором он ей отказал, рыдая от каждого оргазма.

- Я облажалась, Патрик, - сказала Сюзанна, наконец. - Я провалила все расследование. Я уничтожила его доверие ко мне.

- Что ты сделала?

Сюзанна убрала руки от лица.

- Я поцеловала его.

Полуправда казалась лучше, чем ложь.

- Ты его поцеловала?

Она жалобно кивнула.

- И это все не имеет значения. Потому что он не поцеловал меня в ответ. Я знаю, что он меня хотел, и он ничего не сделал. Просто стоял, оставшись верным своим обетам. Он хороший священник. Я потратила напрасно его и мое время, и твое тоже... Это бесполезно. Ты был прав. Мне не нужно было его преследовать.

Патрик покачал головой.

- Нет. Ты была права. С ним что-то не так. Иначе бы тебе не прислали этот анонимный донос, если бы он был таким святым.

- Я копала, Патрик. И не смогла ничего найти. Дети в церкви любят и доверяют ему. Их родители любят и доверяют ему. Что еще может быть? Если он ни разу не обидел ребенка, мне не важно, скрывал ли он свои налоги. Я хотела верить, что он монстр только потому, что он священник. Смотри. - Она указала на ящик на полу возле стола. - Там все мои заметки о нем. И ничего. Он святой. 

Патрик встал со стоном, схватил коробку и вернулся на диван, пролистывая ее заметки.

- Как мило, что ты даже записала, насколько он горячий, - сказал Патрик, читая нацарапанные строчки.

- Просто оскорбительно, насколько он прекрасен, Пат. Ты бы стал геем ради этого парня.

- Я так не думаю. Люблю молоденьких, пышущих здоровьем и рыженьких.

Он подмигнул ей, и в первый раз за последние шесть недель Сюзанна снова почувствовала себя живым человеком.

- Постараюсь найти тебе такого в таком случае.

Сюзанна села и уставилась на коробку с заметками, затем вытащила газету.

- Ох, посмотри на это.  Мы думали, между Отцом Стернсом и Норой Сатерлин происходит что-то странное? Смотри сюда. Этот парень не кажется знакомым?

Патрик покосился на фотографию на шестой странице.

- Это Нора Сатерлин, - добавила Сюзанна. - А этот великолепный красавчик модельной внешности…

- Гриффин Фиске. - Покачал головой Патрик. - Да, пару раз устраивал погромы. Чертовы детишки владельцев  трастового фонда. Им всегда достаются все девушки.

- И Нора Сатерлин тоже, по всей видимости. Наверное, предпочитает богатых мальчиков бедным священникам.

Патрик взял газету и бросил в сторону, затем вынул из коробки ноутбук.

- А это что? «Min Søren, Min søn er nu en  far. Jeg er så stolt. Jeg elsker dig altid. Din mor».

- Мне кажется, ты просто изнасиловал датский язык.

Сюзанна приподнялась.

- Датский?

- Да, это значит, «Мой Сорен, мой сын, которым я так горжусь. Твоя мать».

- Так священник из Дании?

- Наполовину датчанин, наполовину англичанин. Мать работала служанкой в их богатенькой семье в Нью-Гемпшире. После рождения Элизабет у жены была гистерэктомия. И отец насиловал миленькую блондиночку няню, которая родила ему сына, которого он так хотел.

- Боже мой…, - выдохнул Патрик. - Это чертовски ужасно.

- Да. Не могу представить себе, как можно жить, зная, что твой отец насильник. Наверняка, его мать была замечательной женщиной, любила своего сына, особенно учитывая то, как он появился на свет.

- Сорен... Я думал, его имя Маркус.

- Оба имени принадлежат ему. Его отец дал имя Маркус. Мать звала Сореном. Он говорит, что только самые близкие люди, знающие его прошлое, называют его Сореном.

- Сорен... Полагаю, это хорошее имя для священника. Как Сорен Кьеркегор, да? Богослов?

- Не думаю, что Кьеркегор был католиком.

- Ты уверена?

Патрик открыл ноутбук. За все время их знакомства Патрик никогда не устраивал с ней спор. Он был репортером слишком долго и тщательно перепроверял все факты.

- Точняк. Ты права. Сорен Абю Кьеркегор - лютеранин. У вас одинаковые инициалы, Сюзанна Анджела Кантер. Кто-нибудь называл тебя Сюзанджела?

- Только Адам, пока я не дала ему в глаз за такое.

Сюзанна посмотрела через плечо Патрика на экран. Сорен... Абю... Кьеркегор. Почему это выглядело так знакомо?

Она схватила свой блокнот, пролистала несколько страниц, и нашла слова  MeineandereGeschenkwirdnichtineinerBoxpassen. ВЛВЭ.

Второй мой подарок не влезет в коробку. ВЛВЭ.

Влвэ.

Глаза Сюзанны уставились на слово, будто требуя от него, чтобы то сказало ей, что оно обозначало. И оно, в самом деле, что-то обозначало. Она была в этом уверена. Затем Сюзанна перевела взгляд на полку, где стояла книга в кроваво-красной обложке, написанная Норой Сатерлин. В одно мгновение она подхватилась с дивана и стянула с полки книгу. Прямо на первой странице было посвящение. Ответ все это время находился под боком на полке.

Слова Сорена во время их совместной почти ночи практически вопили в ее памяти.

- Мы очень близки. У нее была неприятная стычка с законом в возрасте пятнадцати лет. Судья заставил меня контролировать ее общественные работы. Ее родители не хотели иметь с ней ничего общего после того дела. Полагаю, можно сказать, что я был вынужден стать ей отцом.

- Сюз? - спросил Патрик, обращая к ней свое лицо.

- Твою же мать,  - сказала Сюзанна сама себе. - Ты был ее священником, ее отцом...

- Что?

- У тебя есть машина?

- Да, а что? Что случилось?

- Она нужна мне. Не жди меня. У меня есть один кандидат на публичное распятие.

- Сюзанна, остановись прямо сейчас и расскажи, что происходит. Сейчас почти полночь.

Она подхватила свою копию книги Норы Сатерлин «Красный» и засунула ноги в сандалии. Остановившись в дверях, Сюзанна, сделав паузу, произнесла Патрику пять слов:

«Всегда Любимая Вами Элеонор».

Микаэль уставился на записку в руке и даже пожалел, что нашел ее. У Норы была дурацкая привычка оставлять записки в необычных местах; там были приказы на день.