Уесли направился к двери, зная, что ему придется пройти мимо Сорена. В таком настроении эта мысль казалась даже смешной.

- Кто-то должен сделать это, а вам, очевидно, на нее плевать.

Уесли направился к проему между телом Сорена и дверной рамой, пространству достаточно широкому для него, чтобы протиснуться, как вдруг рука Сорена хлопнула по раме, преграждая путь Уесли.

Ледяной страх прошелся по спине Уесли от жестокого взгляда холодных глаз Сорена.

- Уесли..., - произнес Сорен его имя с безошибочным намеком угрозы в голосе. - Я сказал, что не хочу быть врагами. Для твоего же блага, я бы настоятельно рекомендовал изменить свой тон.

Уесли не мог смотреть ему в глаза, не хотел. Он смотрел мимо Сорена в коридор. Там он мог видеть призрачный контур Норы, в ее пижаме с пингвинами, мокрыми волосами, собранными в пучок и чашкой какао в руке. Его Нора... его лучший друг... женщина, за которую он отдал бы все на свете. После того, как он предложил ей все до цента, а она отвергла его. Может быть, нужно было предложить еще раз, рассказав, сколько миллиардов таких центов у него есть на самом деле. И тогда был бы только он и она, ее какао и пижама в пингвинах и игры в морской бой и глупые шутки о друидах до конца жизни.

- Я люблю ее, - прошептал Уесли. - Я люблю ее даже больше, чем свою собственную жизнь, а вы... - Он, наконец, встретился глазами с Сореном. - Вы причиняете ей боль.

Сорен кивнул.

- Да.

- Вы избиваете ее. Вы делаете с ней вещи, от которых меня мутит.

- И это я тоже знаю, Уесли.

Сорен произносил слова  с такой симпатией, что горло Уесли сжалось. Парень сделал шаг назад.

- Что? И вы не собираетесь защищаться? Оправдываться? Сказать мне, что это то, что Нора любит? То, что она хочет?

Сорен покачал головой.

- Конечно, нет. В конце концов, я не обязан этого делать. Ты знаешь не хуже меня, что она любит быть со мной, любит то, что я могу дать. Более того, она нуждается в этом.

Уесли выпрямился, однако Сорен все еще подавлял его своим ростом. Но то, что он не добрал в росте, выплеснулось гневом.

- Нуждается в этом? Она не может нуждаться в том, чтобы ее избивали. Никто не нуждается в этом. Вы обучили ее, запутали ее разум, заставили ее думать,  что секс должен быть именно таким.

- И поэтому ты, девственник, собираешься научить Нору, каким должен быть правильный секс?

Все пять пальцев на правой руке парня медленно сжались в кулак. Что бы он только ни отдал за возможность разбить это красивое лицо, уставившееся на него с таким высокомерием, надменностью, таким...

- Ну уж сделаю это куда лучше, чем больной садист католический священник, который не может даже взять ее за руку на публике.

Что-то во взгляде Сорена  дрогнуло... совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы Уесли понял, что попал по больному месту.

Парень ждал. Сорен по-прежнему молчал.

- Я помог ей покрасить эту комнату, вы знаете? - Уесли кивнул на стены. - Двигал мебель, стирал испачканную в краске одежду... Мы красили весь день. Понадобилось три слоя, чтобы стены стали красными, как она и хотела. А этот плакат над кроватью? Я повесил его для нее. Она провела битый час, пытаясь выяснить, где именно ему место. Мы переставляли тут мебель до полуночи. А потом ели пиццу утром. И вы знаете, что она сказала после всего этого? Знаете?

Сорен смотрел на него, не мигая.

- Нет.

- Она сказала: Уес, я не знаю, что бы я делала без тебя. Надеюсь, что никогда не придется узнавать. - Уэсли улыбнулся Сорену. - Понадобилось четыре месяца, но мы перекрасили каждую комнату в этом проклятом доме. Перекрасили, переставили мебель... Это был наш дом. Мой и ее. Я знаю, что она украдкой сбегала в ваш дом каждый раз ненадолго, позволяя вам измываться над ней всю ночь. Но я получил все остальное ее время. Я готовил ей завтраки. Я отвечал на письма ее фанатов. Я укладывал ее в кровать, когда она засыпала на столе над книгами. Я растирал ее спину, когда она мучилась от переутомления. И когда у нее с вами были размолвки, именно я был тем, кому она плакалась. Нет, у нас с ней никогда не было секса. Это правда. Но у нас была любовь, настоящая любовь, которая ничего не требовала от нас, не оставляла синяков или переломов. Я любил ее, не причиняя ей вреда. Вы спросили меня, как я, девственник, мог бы научить ее настоящему сексу? Никак, конечно, никак. Черт побери, не смог бы. Но, по крайней мере, я могу научить ее, какой должна быть любовь. И она тоже это знает.

- Знает ли?

Уесли улыбнулся.

- Еще не видели ее последнюю книгу? Прочтите посвящение на первой странице. Тогда вы поймете, почему я говорю, что она не настолько довольна, как вы хотите себе это представить.

Уесли вздернул подбородок, глядя на Сорена своим самым долгим самым холодным взглядом, на который только был способен. Сорен смотрел в ответ, его взгляд был дольше на еще одну секунду и холоднее на еще один градус. Вздохнув, Уесли сдался.

- Неважно, - ответил он. - Будто вам есть до этого дело. Я ушел. Удачной поездки на вашем прекрасном мотоцикле обратно в свою церковь, где вы можете и дальше притворяться святым, которым, как мы знаем, вы не являетесь.

В этот раз, когда Уесли протиснулся в зазор, Сорен позволил ему пройти. Уесли сделал целых пять шагов по коридору, когда он услышал свое имя.

- Что? - спросил парень, обернувшись.

- Уесли... - Сорен посмотрел на него таким взглядом, который испугал Уеса еще больше чем любая непроглядная тьма или холод. Этот взгляд был почти - Уесли пытался подобрать нужное слово - смиренным.

- Пожалуйста, Уесли. Я хочу попросить тебя об одной услуге.

Сюзанну окружила атмосфера богатства, когда она свернула на дорогу с обеих сторон обсаженную деревьями к величественному трехэтажному особняку в колониальном стиле. Припарковав автомобиль, она подошла к входной двери и позвонила. Ей открыл мальчик лет десяти с большими голубыми глазами.

- Привет, - поздоровалась Сюзанна, не зная, что еще сказать.

Мальчик повернулся к ней спиной.

- Мама! - крикнул он и побежал вверх по лестнице, оставив входную дверь широко распахнутой. В холл спустилась женщина с полотенцем в руке. На ней были белая мужская рубашка и джинсы. Одежда была покрыта черными полосами грязи. Рыжие волосы забраны в хвост, а на щеке, словно синяк, темнело какое-то пятно.

- Очевидно, швейцар из Эндрю не получится, - сказала женщина, улыбаясь Сюзанне.

- Ну, зато у него хорошие легкие. Может быть, пусть попробует карьеру трубача?

- Возможно. Чем я могу вам помочь? - спросила женщина.

Сюзанна тяжело вздохнула, пытаясь подобрать слова, затем решила начать с правды и посмотреть, куда это приведет.

- Меня зовут Сюзанна Кантер. Я журналистка. И я расследую дела вашего брата. Будете ли вы так добры ответить на некоторые вопросы?

Руки Элизабет крепко сжали полотенце. Согласно записям Сюзанны, Элизабет было всего сорок восемь, и хотя лицо выглядело гораздо моложе, вены на руках добавляли лишние годы к ее настоящему возрасту.

- Пройдемте в оранжерею, - наконец сказала Элизабет. - Дети туда не заходят. Мы сможем поговорить наедине.

Оказавшись внутри, Элизабет протянула Сюзанне лопатку, и вместе они пересадили несколько саженцев в большие глиняные горшки.

- Расследуете дела моего брата? - спросила Элизабет. - Мне стоит знать почему?

- Его хотят назначить епископом епархии. Он самый молодой священник в коротком списке кандидатов.

Элизабет только фыркнула, вскапывая лопаткой черную почву.

- Я получила анонимное письмо о нем, - продолжила Сюзанна. - Имена священников из списка. Рядом с его именем была звездочка и приписка, в которой говорилось о возможном конфликте интересов. Это не много, я знаю. Но у меня такое чувство, что он что-то скрывает. Может быть, что-то опасное.

- Мой брат знает очень много секретов. Даже такие, о которых никто и понятия не имеет. - Элизабет взяла саженец, отщипнула несколько листьев и поставила его в ямку. - Почему вы думаете, что я должна быть в курсе о них?