– Пожалуй, давай покончим с этим, и я смогу вернуться к обычной счастливой жизни.
Он вздохнул.
– Я возьму кофе. Будешь?
– Как хочешь. – Я закатила глаза и посмотрела в сторону. За столом, держась за руки, тихо сидела парочка. Слезы катились по ее щекам, а голова лежала у него на плече. Его губы дрожали, но он старался быть сильным для нее, чтобы пройти через предстоящее.
Заболел ли у них ребенок? Родители? Или один из них потерял родственника?
Это было тяжелой стороной моей работы. Вы обычно встречаете людей в их самый тяжелый день. Они не вспомнят вас, но вы никогда не забудете их.
– Сахарок?
Слово выдернуло меня из задумчивости, и я посмотрела на Зака.
– Не называй меня так! – рявкнула я.
Он усмехнулся и покачал головой.
– Я спрашивал, не хочешь ли ты сахара в кофе. Ты любила с сахаром, не думаю, что твои вкусы изменились.
– Я ненавижу кофе с сахаром, – соврала я, отказываясь признавать его хорошую память. – Я возьму черный.
Он поставил на стол два бумажных стаканчика и присел напротив меня. Мы оба молчали. Я не собиралась облегчить ему задачу и начать с легкой великосветской беседы. Это было последнее место на земле, где мне сейчас хотелось находиться. Исследовательская палатка в Антарктике? С радостью. Поплавать с крокодилами в Амазонке? Согласна. Переползти пустыню в Египте? Проще простого, по сравнению с этим моментом.
– Ну... – вздохнул он. – Как зовут твоего парня?
Я прищурилась и оперлась локтями на стол.
– Я сижу здесь с тобой только потому, что ты не мог заткнуться перед Дарлой, а я не хочу, чтобы все знали о моей личной жизни. Ты хочешь скормить чушь о том, где был все эти пять лет? Ладно. Усаживайся поудобней, но своего парня с тобой я обсуждать не собираюсь.
Он едва заметно вздрогнул от моих слов и опустил голову. Боль охватила мое тело.
Нет! К черту боль. Он заслужил это.
– Я заслужил это, – сказал он.
– Наконец, хоть в чем-то мы единогласны. – Я закатила глаза и откинулась на спинку стула, руки все еще были скрещены на груди.
– Знаешь, для меня это тоже не так просто, – мягко начал он. – Годами я обдумывал, что сказать, если ты дашь мне шанс. Теперь, когда ты здесь, сидишь передо мной, мой мозг парализован. Я знаю, все что бы я не сказал, не оправдает решение, принятое мной пять лет назад, и я не пытаюсь оправдаться. Я лишь хочу, чтобы ты знала, почему я вернулся.
Мне было наплевать, откуда он вернулся, или же я не хотела знать, но понимала, что он не отступит, пока я позволяю ему объясняться. В этот момент я решила придержать наживку и разрешить ему высказаться. Затем он заглотит ее.
– Я думаю, ты знала, что тогда я пил, но ты не представляла сколько. Я не мог контролировать себя. Ходил на работу и отрабатывал восьмичасовую смену, хотя всегда были места для подработки. Я не мог дождаться окончания смены, чтобы пойти и выпить.
Вспоминая, сколько раз он уходил без причины, или, как тяжело было с деньгами, я стиснула зубы, но позволила ему продолжать.
– Мне даже никто не был нужен, чтобы выпить. Я мог взять упаковку пива и просто сидеть в машине и пить. Затем я приходил домой, ты уходила на работу, и после того, как укладывал девочек, я пил, пока не отключался. Дошло до того, что утром, по пути на работу, я брал пиво, чтобы остаток дня меня не трясло.
Я пораженно смотрела на него. Я знала, что он пил, по дому то тут, то там, валялись пивные банки, но я не представляла, насколько все было запущенно.
– Я был болен. Затем, однажды, меня остановили и арестовали за вождение в нетрезвом виде. Меня должны были сразу же посадить за решетку, но, если помнишь, мама тогда работала в офисе адвоката. Он договорился, и меня выпустили, сняв все обвинения. Месяц спустя я врезался в машину, и пара внутри получила серьезные повреждения. Еще один случай вождения в нетрезвом виде, еще один арест, еще больше обвинений. Паршивые были времена.
Его рассказ полностью поглотил меня. Понятия не имела, что его арестовывали.
Кто выплачивал за него залог? Как он посмел скрывать это от меня?
– Тогда я решил, что недостаточно хорош для тебя и девочек. Что бы с вами тремя не случилось, вам было бы лучше без меня. Я так же знал, если скажу, что ухожу потому, что облажался, ты бы боролась за нас. И, скорее всего, ты бы выиграла. Уйти от тебя и девочек было самым тяжелым и тупым поступком, который я совершал.
Мое сердце сжималось от боли. Осознавать, как я была груба, в то время, как он пережил всю эту боль и эти проблемы.
– Так или иначе, ты думала, что я был на работе, но мама забрала меня на встречу с адвокатом, на которого работала, и рассказала в каком я дерьме. Позже, вечером, пришла Кристина присматривать за девочками, и я принял быстрое решение. Я забросил свои пожитки в машину, написал тебе записку, поцеловал на прощание девочек, вот и все. Я плакал, когда целовал их. В ту ночь я проезжал мимо дома раз десять, так близко, чтобы вернуться и умолять простить меня. Один раз я остановился у обочины. Я четко это помню. – Он смотрел на стол, погруженный в воспоминания. – У тебя на руках сидела Люси, ты все еще была в форме медсестры. Ты отдернула занавеску, чтобы посмотреть кто там, но тебя осветили фары. Я начал отъезжать, и ты ушла, уверенная, что машина просто разворачивается.
О, Боже. Я помню это! Было так темно. Я надеялась, что это он, но машина уехала и я потеряла всякую надежду.
Он шмыгнул носом и вытер уголки глаз, все так же, не поднимая головы.
– Во всяком случае, после этого моя жизнь пошла по наклонной. Я переезжал с дивана на диван, выпивал по ящику пива в день, иногда больше. Вскоре пива стало недостаточно, тогда я начал пить напитки покрепче. Я хотел, чтобы все онемело. Когда я бы трезв, я думал лишь о тебе с девочками, и сколько пропускаю. Я предпочел алкоголю девушку и дочерей. Это было самое дно моей жизни, так я думал.
Мои глаза наполнились слезами, и я обрадовалась, что он не смотрит на меня. Как и он, я тоже представляла нашу встречу спустя все эти годы. Я представляла, как буду кричать на него, бить, вывалю на него самые гадкие слова. Сейчас же, я щипала себя за внутреннюю сторону руки, чтобы не заплакать. Все эти пять лет злости, за которую я цеплялась, мгновенно превратились в замешательство, и я поняла, что верю каждому его слову.
– Каким-то образом, с божьей милостью и маминой помощью, меня не посадили. Мама умоляла разрешить помочь мне. Она предложила оплатить реабилитационную клинику, угрожала поехать к тебе и все рассказать, и умоляла папу о помощи, но, как ты знаешь, он сам был алкоголиком. С каждым днем я превращался в него, но не замечал этого. Однажды я спал на диване у какой-то девушки, которую встретил в баре, и сестра нашла меня. Она сказала, что у мамы оторвалась аневризма в мозге и ночью она умерла.
Я больше не сдерживала слез. Зак рос в тяжелых условиях. Его отец был беспробудным алкоголиком, который избивал мать. Наконец, когда Зак был еще маленьким, она устала и вышвырнула отца из дома. Она очень тяжело работала, чтобы вырастить в одиночку его и сестру, Тару, и обеспечить им достойную жизнь. Его отец постоянно строил с ним планы, а затем бросил в ожидании на крыльце, с рюкзаком для ночевки. Хотя его мама никогда не жаловалась на отца. Она только еще больше работала, восполняя его отсутствие. Она, вероятно, слишком сильно любила Зака и, глядя в прошлое, замечала, как он, в свою очередь, превратился в своего отца. Зак был большим маменькиным сынком. Я не могла представить, как ее смерть повлияла на его, и так нестабильную, жизнь.
– Я изо всех сил старался оставаться трезвым следующие несколько дней. Я помог Таре организовать похороны и улыбался бабушке, но всего этого было слишком, и я напился в канун ее похорон. Следующее, что я помнил – это громкий стук в дверь. Я открыл ее, и Тара начала выбивать из меня дерьмо. Она била меня в грудь и живот. Затем она закончила и плюнула мне в лицо. – Его голос дрогнул, и мне пришлось подавить всхлип. – Ее парень, Тони, схватил ее за плечи и оттащил, пока я смахивал слюну со своей футболки. Она кричала на меня, но все ее слова слились воедино. Она отвернулась и навзрыд заплакала у Тони на груди. Я спросил, какого черта происходит, и он ответил, что они несколько часов пытались добраться до меня, но я был в отключке. Я проспал всю церемонию похорон.
