- Доктор Бернуа, я предполагаю, для того-то и хотел держать нас подальше от хирургического отделения, чтобы мы не столкнулись с нею, - продолжал он - Мы бы, наверное, и не столкнулись, если бы она не вышла тогда... Это его нежелание пускать нас туда навело меня уже тогда на мысль... это ещё одна, дополнительная причина того, что я, увидев её, спустившуюся с третьего этажа - именно оттуда, - "догадался"; хотя ей-то я этого, конечно, и не сказал...
Умная женщина, думал он... и приятная, "приглядная"... Что-то ещё примечательное она сказала, вспоминалось ему... а, ну конечно, не "кроки" ли ей предложила Жюстин, то есть не ветчина ли в этих булочках... Вегетарианка? Нет, скорее - еврейка... Винсен вспомнил празднование семнадцатилетия одного из одноклассников в пиццерии: там разносили пиццы с креветками и кусочками ветчины, а Эмануэль Леви заказал себе отдельно с маслинами и грибами; и тактичная Луиза, когда заходит в гости её сотрудница и подруга Адель Клейн, убирает подальше и ветчину, и всё, что связано с морепродуктами... и одноразовые тарелочки ставит... Да, наверное, еврейка, у неё и этот беретик характерный к тому же... И, кстати, в эпиграфе к "Сказанию", которое она дала, вначале - да, он успел это заметить, - "Истреби зло из среды своей"... фраза из Пятикнижия... А откуда у неё это "Сказание"? Электронная рассылка... ну, так, наверное, либо она в литстудию ходит, либо это материал с одного из литературных порталов в сети...
И неужели она сама пожертвовала когда-то почку? По ней не видно... ну, впрочем, и не должно быть видно... Но мы не узнаем этого, мы не получим этого "лишнего" - так она выразилась, - знания...
- Папа, - спросила Жюстин, - ты будешь сейчас читать то, что она нам дала?
- Позже немножко; понимаешь, это в любом случае о неких иных людях и чувствах, а нас захлёстывает сейчас своё... Схлынет - тогда сможем "вместить" ещё что-то...
Они переговаривались тихо, надеясь к тому же, что человек за рулём не особенно улавливает сложную речь на не родном ему языке...
- Да, - промолвила девочка, - и мне опять за Элизу очень неспокойно... Через час - позвонишь маме? Или будить жалко?..
- Да она, боюсь, не сможет заснуть, - сказал Андре, - разве что снотворного ей дадут... Ты сама поспала бы... - Он видел, что её всё-таки, несмотря на волнение, начинает клонить ко сну - и ещё бы не клонило: полудетский организм после бессонной ночи!..
- Может быть, и посплю... Папа, дедушке с бабушкой позвони, что мы едем... А ты волнуешься перед разговором с ними?
- Не то чтобы слишком. Ты мне поможешь. Ты мне очень помогла и сейчас, когда мы разговаривали с этой женщиной. Так же точно и мама поддерживала меня, если мне было... трудно... - Жюстин движением руки показала - я понимаю, и не надо ни полунамёком о ТОМ при чужом человеке, пусть и не очень знающем язык... Но папа и не собирался ничего пояснять, папа был уверен - она понимает, о чём он...
Дочка положила голову ему на колени, ей очень захотелось закрыть глаза и уйти сейчас пусть не в сон, но в преддверие сна, - и думать, что можно долго ещё так полулежать, и думать, как добр Бог, спасший её от операционного ножа... и доверяться... то ли Ему, то ли надежде своей, надежде на спасение этой крошечной и уже любимой будущей сестрёнке... или она уже сестрёнка мне? Ну конечно!.. И пусть этот кораблик снова привидится, и кто-то крикнет - земля! - и засияет уже вблизи чудесный город, где можно будет любить всех и быть любимой всеми, и соединить взрослое с детским...
И Винсену тоже хотелось сейчас - довериться! И этому чудесному Бернуа, и... очень хотелось ему, безмерно доверившись, с детской беспомощностью уткнуться в ту длань, которая никогда не отпустит, но и не надо, чтобы отпускала, потому что как же всё-таки восхитительно она умеет - щадить!.. Эта длань пощадила их, он это чувствовал; и ему очень хотелось и дальше быть в ней, держащей и не дающей упасть, выпасть куда-то в непроглядно чёрную пучину... От нас уже ничто не зависит сейчас... да и зависело ли раньше? Но уж сейчас-то - точно нет; это словно в университете я сдал экзамен... время истекло, у меня забрали исписанные листы, и всё! Теперь - только ждать... и так хорошо, что больше ничего делать и нельзя, и не надо!.. Он испытывал чувство благословенной беспомощности и бесконечной благодарности, и губы его, сделав очередную затяжку, беззвучно зашептали: "Слава Тебе, великий и добрый Боже, за милость, за спасение доченьки нашей, и за то, что мы с ней сейчас едем и что здесь, на моих коленях засыпает она, а не под общим наркозом... и за то, что не сгинули ни малышка, ни мы тогда, в машине, что позволил нам вытащить её, спасти живую душу и не погибнуть самим; и теперь спаси её опять, не допусти погибели; укрепи и разум, и руки доктора Бернуа, и ассистента, и медсестёр, и санитаров, и Элизу маленькую охрани и огради от непредвиденного кровотечения, и от разрыва тканей, и от всего, что может быть губительным... Сделай так, чтобы выжила она, и пусть не отторгнется, а примется эта чудом доставленная, чудом обретённая почка... Пусть примется она... а мы удочерим Элизу, мы будем растить её и заботиться о ней - я это обещаю, Луиза и Жюстин этого хотят... Мы всё оплатим - и лекарства, сколько бы их ни понадобилось, и курсы терапии, и гемодиализ, если понадобится, - и мы ей устроим комнатку там, где у нас компьютер сейчас... а его можно и в гостиную переместить, мы там точку сделаем... - Он опять затянулся, глянул на дочку - она неожиданно сама для себя заснула... - Боже, благодарю Тебя и славлю ещё и за то, что она, Жюстин, узнала о взятом мною на свою душу, - и поняла меня!.. И сделай так, чтобы ни папе, ни маме не стало плохо, когда они услышат об этом; помоги нам с Жюстин рассказать бережно и чутко, подготовив и смягчив; вложи нам в уста нужные слова - Ты ведь вложил их мне, когда я с женщиной этой говорил... И пусть Пьер полюбит малышку Элизу!.."
Потом он позвонил родителям. Ответил отец - заспанным голосом... хорошо, что они спали... я всполошил их, конечно, но что поделать - нежданно вломиться хуже, это иногда очень пугает... "У нас всё нормально, мы с Жюстин будем у вас через час примерно... - тихо, чтобы не разбудить дочку, сказал он... - Луиза? Она при ребёнке... Да, сейчас уже идёт операция... Папа, не волнуйся, я не веду, мы едем на такси... "
И опять - размышления. Этот вечер, эта ночь, думал он, посланы нам как знамение!.. Мы никогда не будем отпущены в ту жизнь, что была до вечера и ночи двухмесячной давности. И в этот промежуток, в эти два месяца мы тщетно пытались делать вид, что живём так же, как жили раньше!.. Но мы, может быть, будем пощажены; и спрашивается с нас, может быть, всё-таки в щадящем объёме... С нас спрашивается, но над нами всё-таки не тяготеет проклятие, нам это... возвещено... Рука, в которой мы бьёмся, бросила нас к Элизе - спасать! А спасающие ребёнка не могут быть прокляты... как же верно сказала моя Луиза!.. И лопнул нарыв тайны, которую делил я только с нею... и с теми четырьмя... Теперь и Жюстин знает, и она - со мной!.. И родители мои сегодня узнают... а позже, наверное, и родители Луизы... Нам теперь позволено рассказать...
Да, может быть, это будет в щадящем объёме... Если, если, если маленькая Элиза выдержит пересадку, и откроет глаза, и почка примется... нет, она не будет здоровой, с ней надо будет по врачам... Но она будет жить, пойдёт в садик, в школу... а потом у неё могут быть и любовь, и семья - это не заказано... и почему бы нет - у неё же такие глаза, как бутоны... и это тоже Луиза первая заметила! Ей не заказано счастье!.. Пересаженная почка работает в среднем лет пятнадцать-двадцать... но потом, в конце концов, можно прибегнуть к гемодиализу; и, может быть, ещё что-то придумают за это время, наука на месте не стоит... А "по врачам" - это же иногда... а так она будет играть, рисовать, смеяться... и бегать, надо надеяться, тоже!..
