- Но... скоро же будет операция, - робко промолвила она. - Как же я лягу?..
- Но девочка спит, и ей скоро введут дозу успокоительного, так что до анестезии она вряд ли придёт в сознание. А операция продлится не менее четырёх часов - плюс ещё, скажем, час до пробуждения, когда она почувствует боль и, вероятно, позовёт... маму... - Сказав это, доктор впервые, кажется, чуть смутился. - И только тогда вы должны будете вернуться к ней; а до этого... Ну, хотите - зайдите сейчас... она спит, но... мысленно напутствуйте её... - Врачу явно не хотелось говорить "проститесь", поняли все трое... - И в ближайшие часы вам больше незачем быть при ней - да и вообще не надо вам быть там, на хирургическом отделении.
- А почему?.. - так же робко спросили, почти в один голос, Луиза и Андре.
- Потому что операция очень ответственная... - Не хочет сказать "тяжёлая", подумалось им... - И, если родные... ну, или, в любом случае, люди, очень переживающие за пациента, находятся вблизи, это иногда вызывает у медперсонала дополнительное волнение...
Винсен не стал, разумеется, возражать, но поймал себя на некотором недоверии к услышанному. "Семью - хотя мы-то, конечно, в данном случае не семья, - на отделение должны были бы пускать... всегда пускали... или новые порядки теперь ввели?.. Или - осенило его, - может быть, это чтобы мы там с кем-то не встретились?.. А с кем тогда? С некими близкими людьми того, чей орган будут пересаживать?.. Тогда он, конечно, очень тактично поступает - им было бы тяжело видеть нас... Но, выходит, нам так и не дадут узнать, перед кем мы в вечном долгу?.. Или, может быть, потом, позже..."
- А вы съездили бы домой, - сказал Бернуа ему и Жюстин. - Тоже отдохнули бы, а под вечер приедете. Вещи привезёте.
- Я-то сейчас поеду не домой, а... - Тут Андре ухватил вдруг мелькнувшее в сознании минуты три назад... но тогда не до того было... - Доктор, вы знаете наши имена... ну, вы, конечно, по факсу всю документацию получили... Но, если можно, никому, пожалуйста, больше их не раскрывайте... не хотим мы ничьих расспросов и вздохов, понимаете?..
- Понимаю, и за стены двух больничных отделений эта информация не выйдет, - заверил врач. - Ну, так куда же вы собираетесь ехать?
- К своим родителям... это полтора часа езды... Понимаете, они знают уже, что мы... при Элизе... в выпуске новостей имён не сообщали, но они сопоставили с тем, что услышали по телефону от меня, - и поняли... А утром - узнают об одиннадцатилетней девочке, о донорстве - пусть не состоявшемся, но, не дай Бог, переврут что-то в радиообзоре... Ну, и вы понимаете же, что это такое для них... внучка любимая!.. Я обязан был бы ехать и если бы... - он не договорил... - В общем, такие вещи по телефону нельзя - я должен быть рядом...
- И я поеду с тобой, - неожиданно произнесла ... объявила, категоричной интонацией "ставя перед фактом", Жюстин. - И прежде чем он успел возразить - "зачем, отдохнула бы лучше!.." - добавила по-взрослому вдумчиво: - Ты сам говоришь - по телефону нельзя; и меня им надо будет именно увидеть, а не только поговорить...
- Да, Андре, - вдруг поддержала Луиза. - Иначе, даже услышав голос, они всё ещё опасаться будут, подумают - отложили операцию. Езжайте вдвоём; и домой потом, и душ примете... и чемоданчик соберите - с одеждой и со всем остальным...
Он усмехнулся - любовно и как бы "смиряясь":
- Я знаю, что у вас обеих на уме, - чтобы я машину не взял. Машина наша осталась в N..., - пояснил он врачу, - так они боятся, что я только туда на такси, а там возьму её... не хотят, чтобы я водил после стресса, после бессонной ночи... Я обещал Жюстин не делать этого, ещё думая, что ей предстоит... и они опасаются, что теперь я, дескать, сочту это обещание недействительным и, если один буду, то сяду за руль. А если с ней, то - всё просчитали, - не рискну...
- Вот и радуйтесь, что о вас так заботятся, - с дружелюбной наставительностью в тоне сказал Бернуа.
- Да я, думаете, не радуюсь?.. - эйфорическое состояние всё-таки прорвало пелену сдержанности... - И потом - точно, мы съездим, и Пьера повидаем - это малыш наш, сыночек, ему пять... он там, у бабушки и дедушки, сейчас... А потом - сюда, и... знаете что - мы гостиничный номер здесь снимем на неделю... здесь же можно недалеко найти гостиницу, правда, доктор?..
Жюстин оживлённо кивнула, и Луизе - он видел, - идея понравилась... И в самом деле, это выход; а о затратах сейчас думать даже смешно.
- Гостиниц хватает, - ответил врач, - и это, я думаю, действительно самое правильное и удобное решение для вас.
- Ну вот!.. Отпуска оформим "по семейным обстоятельствам" - и... - он чувствовал, что его стремительно "подхватило и повлекло" - и... слушайте, вы же обе - я, думаете, не понимаю? - хотите этого... мы удочерим эту малышку..... она же тебя, Луиза, и так уже "мамой" зовёт... чтобы не интернат, а мама!..
- И папа, и брат, и сестра, - услышал он тихое восклицание Жюстин, опять по-взрослому "категоричное", но по-детски восхищённое... А Луиза обняла его и несколько секунд не выпускала из объятий - и это было её ответом... А выпустив - продолжала "держаться" за его руку: ей показалось, что она в таком же состоянии, как за миг перед обмороком, - не упасть бы... "Надо же, он сказал это первый!.. Всё-таки до чего же хорошо, что он способен испытывать такие приливы счастья... даже если и бывает раздражительным, когда это схлынет..."
Вот и прозвучало то, что они несколько часов не договаривали друг другу и что пытался Андре в те часы "не допустить" в своё сознание, откладывая неизбежную очную ставку с этой мыслью на более "спокойное время" - которое наступит... дай-то Бог, чтобы наступило... после того, как доктора сделают своё дело...
Но сейчас они, все трое, пытались затворить врата своего сознания от иной - и очень тягостной, - мысли: от мысли о том, что исход операции, которую вот-вот будет делать этот стоящий перед ними доктор, совершенно не ясен, что жизнь малышки Элизы подобна пламени поставленной на окошко свечи - пламени, которое может быть погашено ветром, если вздумается ему подуть посильнее... Испытанное ими только что счастливое потрясение отодвинуло этот страх и укрепило надежду: "если нам дарована милость, то и всё остальное тоже будет хорошо..."
Бернуа деликатно молчал некоторое время. Потом сказал:
- Господин Винсен, если хотите, я попрошу, чтобы вам дали возможность прямо здесь, на одном из служебных компьютеров, войти в интернет и посмотреть список гостиниц - а может быть, и сделать заказ.
- Спасибо, доктор, но, наверное, я из квартиры родителей это сделаю - мне же надо будет точно знать, поедут ли они тоже... Или из дома - мы же с Жюстин и дома побываем... Мы сейчас тогда, наверное, поедем - скоро пол-пятого...
- Посидим несколько минуток вместе, тогда поедете, - сказала Луиза. - И давайте к малышке спящей сначала все втроём подойдём... мы все ей теперь - близкие... Можно, доктор?.. - спросила она хирурга.
- Наверное, можно. Сейчас, подождите, я зайду и спрошу реаниматолога...
И через пять минут они стояли, - рядом, тесно соприкасаясь друг с другом, - над крошечной Элизой, спящей, но и во сне, казалось, чувствующей мучительную боль: губки подёргивались, и, словно откликаясь на их движение, вздрагивали веки над "цветочными" глазами; на очень бледное личико падала будто бы некая тускло-серая тень, отбрасываемая страданием... "Возлюби ближнего своего, как самого себя, - звучало в душе Луизы... - получается, ближним становится тот, кого полюбишь и за кого душой вострепещешь... и вот мы все теперь близкие ей, этой маленькой мученице... нет, не надо даже мысленно называть её "сироткой", потому что где-то в итальянской Калабрии у неё есть отец... и ни в чём не виноват перед нею этот человек, ибо он даже и не знал, что она должна родиться... И у неё теперь будем - мы!.. Боже великий, светлый, святой, доченьку нашу пощадивший, от раны спасший, чем сможем возблагодарить тебя - молитвами ли, свечами ли еженощными, даяниями ли неимущим?.. - Луизу укрепляла, правда, мысль о том, что удочерение малышки и забота о ней - тоже часть благодарения... - Спаси же теперь и крошку эту, не допусти, чтобы втуне... - она не решилась дошептать это предложение... - Sancta Mater Dei, Sancta Mater misericordiae, все хвалы мира прими, заступившаяся; и не оставь дитя это страждущее, и пусть откроются глаза её после... после... и пусть вновь пролепечет - мама, - и чтобы мне вновь быть с нею..."
