- Всё, Жюстин, результаты проверок получены, - возвратил её в текущую реальность голос подошедшей лабораторной медсестры. - Ты можешь... противопоказаний нет, и ты подходишь... Но... я хочу ещё раз подчеркнуть, чтобы ты полностью сознавала: это не обязанность, ты решаешь сама. Ты имеешь право отказаться.

Жюстин подняла на неё глаза... "Я понимаю. Я не отказываюсь... Мне надо вернуться в то отделение... где Элиза?"

- Я провожу тебя, - сказала сестра и легонько взяла её за руку...

Они пришли в детскую реанимацию в пол-второго, Жюстин увидела в коридоре маму с папой, привалившихся к уложенным на стулья подушкам - смертельно уставших. "И как же я тоже устала!.." Ей подумалось сейчас, как здорово лечь, вытянув ноги, - хотя бы даже на больничную койку или даже на операционный стол... Они оба, вскочив, метнулись к девочке, обхватили её... в их глазах читался один и тот же вопрос... "Да... я подхожу" - кивнула она.

Ни отец, ни мама не сказали на это ничего; они под обе руки усадили - почти уложили её на те две подушки: "Доченька, отдохни..." Она склонилась на мягкую наволочку. Лабораторная сестра постучалась в палату, вошла. Через полминуты выглянула Лорен. "Я вынесу ещё подушек, и одеяло, может быть?.." "Одеяло дайте - ей, - а подушек не надо, я не буду ложиться" - ответил Винсен... Луиза почти бегом скрылась в кухонном закутке - она почувствовала, что едва удерживается от истерического приступа... надо выглянуть в окно, тихонько простонать, чтобы не услышали... "Нет, нет, нет, не могу, не могу, не могу!.." - опять те же самые слова, только на этот раз она не упала на пол, не кричала, а почти шептала... Эти освещённые шоссе за окном, они ведут куда-то... мы скоро по одному из них поедем ТУДА... Не могу!!! Но, может быть, ЭТО всё же не понадобится, я же Тебя так молила, Боже... Sancta Mater Dei, Mater misericordiae! Господи, пощади, сжалься!..

Сзади подошёл Андре, взял за плечи... И Жюстин позвала - тихо, но они услышали. Молча вернулись к ней...

- Папа, расскажи мне подробно о ТОМ, - сказала девочка. - Пойдём на лестницу - там расскажешь...

- Но хоть минут десять полежи сначала, - отец остановил её, собиравшуюся уже встать, она послушно упала опять на подушку... Луиза хотела было посмотреть, что с малышкой, но вышел дежурный врач, сказал - "Не просыпается пока, вы можете отдыхать..." Они присели возле Жюстин, сидели молча, полуобнимая её... Но через те самые десять минут она поднялась и промолвила: "Идёмте. Вас позовут потом... а в машине ты не сможешь рассказывать..."

И опять они были втроём на той служебной лестнице, и отец рассказал ей, как два месяца назад, воскресным сентябрьским утром, поехал за грибами, где и произошла та встреча, огненным заревом воспламенившая спокойную и уютную дотоле жизнь... Ибо щёлкнул электрический чайник и проснулась мама, и сказала несколько слов... да, он не утаил и этого, и добавил то, что сказал уже месяца полтора назад - хотя и несколько иными словами, - Луизе: "И никогда не узнать нам, доченька, в этом мире, роковым был тот щелчок или... спасительным; ведь иначе, может быть, неделю спустя я с тобой и с Пьером поехал бы туда - разве вы не просились?.. - и что, если мы втроём столкнулись бы с НИМИ, со всеми пятью... И молчи, не надо больше об этом, потому что я не знаю тайн судьбы и не в силах помочь тебе разобраться в них". Жюстин всей душой окуналась в его повесть - и с нею вместе, который уже раз, и Луиза, и он сам - помимо прочего и потому, что это давало им, всем троим, возможность не думать сейчас о том, что предстоит девочке... через два часа... или через два с половиной?.. Она узнала и о том звонке - якобы с телестудии, - и о подслушанном папой страшном разговоре, и о том, как беспощадно предстало перед ним осознание того, что защитить близких и себя он может только сам. "Если бы я заявил в полицию, они были бы схвачены, но нам пришлось бы скрываться долгие годы - может быть, всю жизнь, - от мести за провал этого звена; нам пришлось бы затаиться всем - включая дедушек и бабушек, чтобы их... прости, что я произношу это... не запытали, выведывая, где мы; но тогда - как знать, - возможно, взялись бы за прочих родственников, ища наш след... вот почему, Жюстин, я, когда недавно... не выдержал, - кричал о том, что хотел спасти вас, да и всех, кто нам дорог, от участи подвергнутой облаве дичи..." "Папа, не оправдывайся, - бесконечно любящим тоном промолвила дочка. - Ты же слышал, что я сказала в машине, - ещё не зная!.." "Ладно, сейчас... дай я прикурю... сейчас продолжу" - еле слышно шепнул он, боясь выдать подступившую дрожь в голосе, потому что опять чувствовал - вот-вот заплачет... "Доченька, - вставила Луиза, - папа не оправдывается, но он сегодня расскажет это и дедушке с бабушкой, он поедет к ним... и, чтобы им легче было это принять, он должен будет им объяснить, подчеркнуть - насколько не было иной возможности спасения... Он и к этому сейчас готовится, понимаешь?.."

- Когда ты поедешь? - несколько испуганно спросила Жюстин. Он, опустив глаза, ответил: во время операции... И повторил те соображения, которые высказал ранее жене. "И в этом случае тоже выхода нет. Они узнают о тебе... о том, что ты... если я не приеду, они узнают по радио... я должен быть с ними..."

- Только не вздумай приближаться к машине, - сказала она, по сути, то же самое, что и Луиза. - Обещай мне, что только на такси... Папа, ты должен обещать мне!..

- Хорошо, обещаю, - покорился он. Ну можно ли не обещать, если ей скоро... если в то время, когда я поеду, она будет... И она приняла без досады, что я уеду... от неё... Нет, это не называется "от неё", она понимает это... Кто-кто, а она - понимает!.. Значит, придётся на такси... И как же они заботятся о нём - и одна, и другая!..

И он продолжал рассказывать дальше, он описал всё, что было. И Жюстин сказала, что помнит тот вечер, и как делала она задание по географии, и просила его помочь расписать страны по полушариям... а Пьер нарисовал экскаватор... А Винсен переживал всё заново: опять писал письмо Луизе, сидел с семьёй в гостиной, думая о ТОМ; дождавшись, когда родные пойдут спать, производил расчёты, и собирался, и ехал в аптеку, и там готовил свой смертоносный и спасительный снаряд... А потом - по шоссе ТУДА, рискуя, что от резкого толчка машина взлетит на воздух; и меж деревьями - к речке-ручью; и - те самые пятнадцать-двадцать метров на открытом пространстве по суше и по воде, до того проёма; и - взрыв, прогрохотавший подобно извержению, расколовшему сушу, но не пожравший его плоть, лишь бросивший рукою на ствол... И - бег к машине, и путь назад; Винсен и о том рассказал дочке, что вспоминал в тем минуты знакомство с мамой, - и Луиза тоже услышала это сейчас впервые... И возвращение домой, и как заставила его мама всё открыть ей...

- Я же говорила вам, я проснулась тогда чуть позже, - сказала Жюстин, - и слышала, что вы шептались... И потом не верилось мне, что это о ремонте, и тревожило, и не давало покоя... что ж, вот я теперь всё и знаю...

И ты тоже вкусила ещё один плод познания, подумала Луиза. Мы хотели оградить тебя от этого, но - не довелось... И родители наши не узнают. Теперь - узнают... А Пьер? Может быть, и он со временем тоже... Она не могла объяснить, почему, но чувствовала - ему тоже, наверное, предстоит узнать...

Был уже третий час, и он продолжал рассказывать про то, как заметал следы содеянного, и они вместе вспоминали тот вечер, когда назначен был приезд "с телестудии" - а они вчетвером играли в лесенки и змеи... И поездку в Париж вспоминали; а потом их воспоминания вновь разъединились; и тогда Андре и Луиза начали было вместе рассказывать ей про ту следственную четвёрку во главе с комиссаром... "Но это ведь так ещё много... и я же должен и про свой разговор с ним, в кафе..." - Может быть, лучше мы потом доскажем, Жюстин? Ты устала...