Он видел - лицо девочки отражало потрясение узнанным, но оно преодолевалось явственно читаемыми в её глазах пониманием и заботой. И сделал паузу, ожидая, что она скажет что-то. И она тихо, словно что-то домысливая про себя, сказала:
- Значит, именно поэтому ты стал спрашивать позавчера о Роберте... который не убил тех четверых - и потерял жену и сына? Тебе важно было, что я скажу?
"Она в маму - такая же чуткая" - подумал Винсен.
- Да, доченька, мне это было очень важно, - так же тихо ответил он...
Самое главное уже было раскрыто, и толика напряжения схлынула... Луиза крепко обняла его; и Жюстин тоже сделала это, промолвив:
- Папа, я очень, очень, очень люблю тебя!.. - И внезапно добавила: - А помнишь, ты сказал нам тогда - надо спасать до конца? Я это поняла теперь!.. .
У него опять сдали нервы, он опять заплакал, содрогаясь всем телом... "Доченька моя, и МЫ должны дать согласие на то, чтобы ты... чтобы тебя..." Перед ним вновь предстал образ ножа, и некоей раскаляемой жаровни, печи, куда бросают пойманную дичь; но он вдруг яростно мотнул головой, отторгая этот образ и осознавая только что сказанное дочерью. Нет, это кощунственное видение! "Нет, ОНА - ни в коем случае не дичь, не пожива!.. Она именно - спасающая! Спасающая до конца!.." Но успокоиться он не мог, его словно колотило током...
- Папа тебе чуть позже всё подробно расскажет, - шепнула ей мама, повторяя его слова, - или я расскажу... И он правильно сделал, что раскрыл тебе это... Андре, давай я тебе... - она промокнула ему глаза своим платком, но его опять сотрясло рыданием... "Что-то лопнуло и прорвалось в его душе, когда он ей открылся, - вот что такое эти слёзы..."
- Давайте посидим тихонько, - сказала Луиза, - а потом пойдём, узнаем, что там с малышкой... Господи, просквозила её внезапно мысль, и ведь это же сама Жюстин отыскала в интернете анонс этого мюзикла и попросила нас взять билеты... Нас бросило, повлекло сюда... И не заронилось бы сейчас в наших душах некое ожесточение против этой крошки, спасти которую можно только ценой того, что доченька наша... Хоть бы у него сейчас не было, не было этих мыслей; но они появятся, он возьмёт и воскликнет - зачем мы поехали сюда?.. Боже, сотвори чудо и пощади нас, сделай так, чтобы ЭТО не понадобилось!.. Я ещё надеюсь... может быть, найдут орган, ещё несколько часов же всё-таки есть...
- Надо у доктора спросить, когда они планируют делать операцию... и пересаживать... - сказала она вслух. Это были правильные, очень хорошие слова: она увидела, что Андре, наружно чуть успокоившись, достал сигарету - свою, из кармана. Помотал головой, стараясь совладать с нервами, и тихо, нарочито "деловым" тоном подхватил:
- И ехать в окружную - когда? Это тоже надо узнать.
- Папа, не вздумай вести машину! - взволнованно проговорила Жюстин. - Мама, вы оба в машине скорой помощи должны ехать... не пускай его, слышишь?..
- Я не собираюсь вести, - отозвался он. Ему стало чуть легче; а ещё он поймал себя на мысли, что не испытывает особой неловкости перед ними за эту свою истерику. В конце концов, если не перед близкими, то перед кем обнажать свою слабость, не опасаясь, что тебя уязвят за неё? Ни перед женой не было ему неловко, ни перед дочкой, такой маленькой и хрупкой ещё, но столь отважно идущей... если не на алтарь, то на риск, на утрату, на боль - лишь бы спасти эту маленькую незнакомую Элизу, - и столь зрело и чутко сумевшей принять его слабость и раскрытие им страшной тайны двухмесячной давности!.. Моя чудная, моя любимая дочурка!.. Боже, может быть, ЭТО всё-таки не понадобится? Спаси нас!.. Моя доченька, и ты ещё способна сейчас всё, всё принять!.. Но надо собраться, ведь ИМ нужна сейчас поддержка - мне нельзя рассыпаться!..
Он обрёл способность думать о чём-то ещё. Стукнул рукой по прутику перил: - Господи, как быть с Пьером, как быть с моими родителями? Я же не приеду завтра... и звонить ещё ночью надо...
- Потом решим, - тихо сказала Луиза. Она почувствовала - да, он сейчас всё-таки ухватился за ту самую ниточку надежды, за которую она цеплялась: есть ещё промежуток времени, Жюстин пойдёт ещё на рентген, в лабораторию, будут ещё что-то проверять... потом - дорога туда, в ту главную больницу; и кто знает - быть может, за это время найдут донорскую почку и скажут - не надо!.. "... Если возможно, да минует меня чаша сия!.." - всколыхнулось в памяти... Да минует она дитя наше и нас!..
- Ладно, пойдёмте, - сказал Андре ещё через две минуты, затушив окурок...
Пол-одиннадцатого было, когда они вернулись в отделение. Дверь палаты была полуотворена; вероятно, их ждали. Так и есть, вот медсестра - видимо, заслышала их шаги... Она явно старалась не смотреть никому из них в лицо: очень непросто, когда перед тобой люди, стоящие перед таким испытанием, перед выбором - или пойти на немыслимую жертву, или отказать в спасении маленькой девочке, которая погибнет, если эта жертва не будет принесена... Не знаешь, насколько нужно им сейчас выражение сочувствия, - может быть, от него только ещё тяжелее им станет... И сестра отводила взгляд; и они - все трое, - чувствовали за это благодарность к ней: хорошо, что нет ни восхищения, ни сострадания, мы хотим только о деле...
- Ребёнок просыпается, она сквозь полузабытьё уже вскрикивает иногда - кажется, больно ей опять, действие успокоительного кончилось... а ещё дозу пока нельзя, опасно это... И лепечет "мама"... Вы, мадам, если хотите, можете подойти к ней... Девочка, - обратилась она к Жюстин, - девочка, милая, - добавила не удержавшись... замялась, поглядела в пол, затем - на долю секунды, - на отца и мать, и опять - на беловатые, с мелкими серыми прожилками, плитки... - Если вы... принимаете это решение, то... я вам вынесу бланк; а потом на рентген ей надо, и ещё подготовка... это ещё здесь будет, там только... - она не договорила, сделала неопределённый жест...
- Когда операция? - еле слышно спросил Винсен.
- Пересаживать надо будет утром, - ответила она, радуясь видимости диалога. - Не позже, чем часов в пять, иначе... в общем, долго тянуть в её состоянии нельзя... А значит, часа уже в четыре надо... ну, донорскую почку... - она не решилась произнести слова "производить изъятие" или "извлекать"...
Вышел главврач; он смотрел виновато-совестливо, и тоже - "мимо"... Хотел что-то сказать, но Андре, боясь теперь уже с его стороны каких-то там развесистых фраз, опередил его:
- Мы понимаем, что вы... о чём вы хотите спросить. Она пойдёт... мы подпишем... - И протянул руку - как бы за бланком: дескать, несите... Сестра скрылась за выступающей наискосок дверью, и он - "каменным", как древний мельничный жернов, голосом повторил: - Мы - подпишем... Она - пойдёт...
- Доктор, когда мне на рентген? - спросила Жюстин прежде чем его голос смолк...
- Ты посиди... Я позову... Минут через двадцать, не раньше, - сказал доктор, полузакрыл лицо руками, мотнул головой - тем же движением, что Винсен пять минут назад, - и быстро ушёл в палату. Луиза вновь обняла их обоих, поцеловала. - Может быть, всё-таки обойдётся, - шепнула ещё раз... и медленно, не закрывая дверь, последовала за врачом - туда, к маленькому раненому ребёнку... Андре и Жюстин остались вдвоём.
- Папа, расскажи мне сейчас - всё!.. Про ТО самое!..
"Ты хочешь отвлечься от того, что тебе предстоит" - подумал он. - Тогда надо опять на лестницу, здесь я не... - он приблизил палец к губам... - Доченька, но ты понимаешь, что, если пройдёшь через это, - должна будешь... беречься, наблюдаться... кто знает сколько времени; и потом - я ведь, ты пойми, не врач всё-таки, я рассказывал тебе, конечно, об этих пересадках, но... я подбадривал сам себя... нас, я думал только о малышке, не зная ещё, что это коснётся тебя... я не ручаюсь, что совсем всё будет, как прежде... не ручаюсь, Жюстин... Это жертва, это огромная жертва, девочка моя ненаглядная!
