Она никому не сказала о произошедшем - и из страха, и из стыда. И не обратилась в медпункт, хотя некоторое время чувствовала боли, порой становившиеся довольно сильными... Она перетерпела; боли улеглись; но лет через шесть после этого она, обследуясь у врача, узнала, что никогда не сможет иметь детей в результате некоей давнишней травмы... Врачу, разумеется, было невдомёк, когда и почему была она травмирована и кто виновен в этом. Но сама она поняла: роковое повреждение ей нанесли те самые насильники в ходе садистской сексуальной вечеринки.

Девочка - Натали Симоне называла её вымышленным именем Клэр, - сумела пережить случившееся, сохранить всё в тайне. У неё оказалась незаурядная сила воли, она, решив когда-нибудь отомстить и понимая - для мести нужны деньги и положение, - заставила себя усердно учиться. Очень способная, она сумела перейти в старших классах в более престижный интернат, где учебная программа была посильнее и откуда можно было надеяться, окончив школу, поступить в высшее учебное заведение. Надежды её сбылись: она поступила в институт - правда, провинциальный и второстепенный по статусу, - и начала учиться на программистку, зарабатывая себе на учёбу то официанткой в ночных барах, то... возможно, о некоторых источниках заработка она умалчивала в своих записях... Будучи на втором курсе, она, ставшая ещё красивее, чем в двенадцать лет, приглянулась в баре одному зашедшему туда довольно крупному дельцу, занимавшемуся контрабандой оружия. Он сделал Клэр своей любовницей, стал оплачивать её учёбу и постепенно приобщать её к своей криминальной деятельности. Она, благодаря знаниям компьютерных технологий и интеллекту, превосходно овладела многими навыками, нужными для взлома программ, а к тому же, обладая хитростью и врождённым артистизмом, умела располагать к себе людей - не только с помощью внешности, но и ведя иной раз телефонные переговоры. И она стала, таким образом, очень полезной в той преступной среде, в которую - увы, необратимо и окончательно, - вступила...

Она успела получить диплом программистки, буквально же через два месяца после этого её покровитель и любовник попался и сел на пятнадцать лет по нескольким статьям, одна из которых - участие в организации убийства. Под судом оказались и сообщники, включая Клэр; она отделалась условным сроком, но судимость сделала практически невозможной для неё в ближайшее время легальную работу по специальности и ещё глубже затянула её в мир криминала. К тому же, лишившись того, кто, пусть не бескорыстно, поддерживал её и давал ей некий статус, она оказалась зависимой сразу от нескольких главарей, её стали использовать на самых разных "участках" и определять в подчинение то одному, то другому из вожаков... Вплоть до работы в этом звене, погибшем на островке в лесу...

Отомстить тем, кто растлил её, двенадцатилетнюю, Клэр не успела. Правда, ей всё-таки удалось ещё года три назад взломать файл, содержавший списки выпускников того года, с адресами родителей - если они, эти родители, были и с ними поддерживалась связь, - но, к её крайнему разочарованию, без фотографий. Главного из тех полурастлителей-полунасильников она опознала; но не было никаких семейных зацепок, которые могли бы навести на его след, - он числился круглым сиротой... А остальные пятеро... их было очень трудно определить хотя бы предположительно: прозвища не давали ничего, а второе прозвучавшее имя было - как будто ей назло, - Жан. А в той параллели было десять классов и около ста пятидесяти ребят, и из них Жанами в том или ином варианте - Жан-Батист, Жан-Мишель, Жан-Поль и ещё по-разному, - были более двадцати человек. Часть их причём проживала довольно далеко: интернат был огромный, туда поступали "социальные случаи" из разных департаментов... Чтобы найти хотя бы этого Жана, не говоря уже об ещё четверых обидчиках, нужно было длительное расследование; провести его своими силами, в одиночку, у Клэр не было возможности... Правда, некоторые ниточки она, судя по её записям, сумела нащупать, но - полтора месяца назад погибла в сарае на островке, и таким образом над теми, кто когда-то разрушил её жизнь, уже никто сознательно не свершит земную кару...

- Сознательно не свершит, - повторила Луиза слова собеседницы. - Вы имеете в виду - их может настичь расплата, но только... - "волей Промысла", хотела она сказать, но остановилась: мне нельзя это говорить, подумалось ей, я жена и сообщница того, кто убил... "Клэр"... -

Натали Симоне глянула на неё сочувственно и в то же время испытующе...

- Только такая, которую они сами не смогут связать с тем, что сделали? Не очевидное возмездие, а тот или иной запущенный в мир - запущенный, может быть, кем-то не знакомым никому из них, - снаряд, несущий зло?.. Вы это имеете в виду?..

- Да... пожалуй... - ответила Луиза. "Снаряды зла"? Или "стрелы"? Тот же образ, что и у этого эссеиста... Она взглянула на тёмно-синюю книжку в мягкой обложке рядом с телефоном... А эта "Клэр"... разбитый когда-то кувшин, окаменевший и всё-таки расколотый... Расколотый, ибо в каменный панцирь облёкся и тот, кого хотела она погубить... вместе с близкими, с нами... "А мы с тобой полностью окаменеть не сможем, - сказал Андре больше месяца назад, прочитав про камни и кувшины, - мы так и будем то и дело колотиться изнутри об этот панцирь..." И не выдержал, позвонил Мишелю Рамбо; и тот, кажется, был захвачен этой мыслью...

- Может быть, - промолвила она вслух, - эта девушка... эта "Клэр"... может быть, в ней пылала жажда мести не только за себя, но и за тех своих... вернее, за материнство, отнятое у неё... и поэтому не чувствовала жалости к тем детям, которые рождены не ею... - Она достала сигарету. - Ничего, если я?..

- Пожалуйста, Луиза. - Симоне взяла с подоконника и придвинула к ней перламутровую ракушку-пепельницу. - Судя по её записям, она ненавидела очень многое: не только тех, кому повезло больше, чем ей, но и весь общественный уклад. И пребывала в поисках некоей идеологии, которая оправдывала бы эту ненависть. Читала известных анархистов, мечтала об уничтожении традиционного уклада во имя тех возможностей, которые это даст "сильным личностям"... Подобные ей, к сожалению, не раз испепеляли себя на ниве терроризма, считая, что их дело - разрушать, а не созидать...

Луиза хотела было зажечь длинную тонкую сигарету с золотистым ободком, но остановилась, припоминая что-то.

- Разрушать, а не созидать... Пятеро, меж ними - молодая женщина... Знаете, что мне вспомнилось? Пятеро казнённых - знаете эту историю, - за убийство Александра 3-го... Там тоже была девушка или женщина примерно тех же лет... София... она ещё была, кажется, математик... По ассоциации всплыло, мы на том мосту гуляли, когда ездили с детьми в Париж... в тот самый день, Натали, когда вы приходили потом, вечером... Они ведь тоже были анархистами, кажется?..

- Не совсем, но нечто вроде того, - ответила Симоне. - Это движение унесло немало жизней. Убит был не Александр 3-й, а 2-й, его отец, на которого покушались несколько раз, и иногда были так называемые "случайные" жертвы... Эта София - не та, что была математиком, Луиза, у той другая фамилия... Да, пятеро казнённых... был, впрочем, ещё шестой, бросивший вторую бомбу, от которой погиб и он сам... А пятерых повесили.

- Сейчас, минутку, - Луиза встала и, дотянувшись, выхватила с высокой книжной полки сборник репродукций в супер-обложке. Перелистав, открыла перед Симоне картину: на взрыхлённом густом снегу - сани, в санях - увозимая куда-то мятежница в чёрном - бледная, с некоей решимостью самоотречения взметнувшая ладонь... толпа... нищие, мальчишки, старухи... мечущие мрачные взоры то ли купцы, то ли воины... священник... нежноликие московитские женщины, одна - молитвенно склонённая... - Это не о тех событиях - вы как думаете?.. Впрочем, нет, не может быть, - она глянула на картину сама, - нет, тут что-то наподобие алебарды - явно не девятнадцатый век...