О том же, кому быть в лодках, приказал предводительствующий дружиной, пойдя на некоторое промедление, всё же решить жребием, если никто не вызовется сам. Ибо наибольшая опасность грозила тем, кто будет там, и не желал он посылать на это бойцов властью своей, чтобы не почёл себя никто из людей отдаваемым в жертву. И на некоторых кораблях нашлись отважившиеся; и ещё один сын военачальника, внук наречённого Избавителем, был меж вызвавшимися сойти в один из челнов. Но в первом ряду кораблей не было добровольцев, и молчали все воины, понимая - те, что поплывут впереди всех, будут в опасности наистрашнейшей; ибо первый же острый утёс, от которого не удастся вовремя оттолкнуться копьём, поразит именно их, опрокинет в море и утопит, если не успеют они схватиться за бечеву и держаться, чтобы вытянули их и подняли из волн.

И пал жребий на двух юношей, ещё не сочетавшихся браком и не испытанных в бою. Они же, склонив побледневшие от страха лица, простились с товарищами и спустились в свой чёлн, в котором лежало белое полотнище для того, чтобы, встретив и опознав подводную скалу, можно было взмахнуть, предостерегая тех, кто на кораблях.

Военачальник же убеждал отца перейти, пока возможно, назад и не оставаться в связке судов, пролагающей путь; но тот вновь не послушался, сказав:

- Ты предводишь дружиной мудро и, наверное, делаешь это лучше, чем делал бы я, отец твой. Но мы не в силах предвидеть всё; я же старше тебя, и может случиться так, что мой совет понадобится тебе.

Молвил же он это, не думая так; ибо сын его был ныне столь же зрелым мужем, сколь и он сам, когда спасал Город от лютости "орлов смерти". И понимал наречённый Избавителем, что не о чем предводительствующему совещаться с ним. Но имел он тайный замысел, о котором не поведал сыну.

И уже близилась ночь, но не стали они ждать утра, ибо волны что ни день усиливались и плыть назавтра было бы ещё опаснее. И отплыли корабли от Острова. Челны же, что были впереди, то отдалялись от них под ветром, что натягивал соединяющую бечеву, то сближались с ними, влекомые назад вздымающей волной. И, сблизившись, некоторое время оставалась лодочка, прибиваемая потоком, под сенью корабля, так, что могли и державший копьё, и гребец отдохнуть; и можно было досчитать неспешно до пятидесяти прежде чем откатывалась волна, увлекая плывущих вниз.

Наречённый же Избавителем, когда военачальник, сын его, был на корме, подошёл к носовой части корабля и, выждав, чтобы очередная волна бросила лодочку под самый нос, уцепился за бечеву, натянувшуюся отвесно, и соскользнул по ней в чёлн, где были те двое юношей. Ибо знал он, что выдержит такой чёлн и троих. И, хотя уже не был он молод, всё ещё хватило ему силы и ловкости, чтобы сделать это и не сорваться в море. И рассчитал он так, чтобы оказаться в лодке, когда её ещё только что прижало к кораблю и когда было ещё время для передышки у тех двоих, - чтобы не отвлечь их в миг, когда отвлекаться будет смертельно опасно.

И юные воины те застыли в удивлении, когда спустился он к ним, и воскликнули:

- Господин, тебе ли, отцу военачальника, быть здесь, с нами?

Он же ответил:

- Пусть не дрогнут ни копьё, ни весло в руках ваших; когда же снова прибьёт лодку к кораблю, скажу вам всё.

И когда вновь прихлынула волна к судну, неся чёлн на белом венце своём, сказал он им:

- Хочу быть рядом с вами, ибо знаю, что очень страшно вам. И вы не одиноки в страхе своём, ибо все мы - и товарищи ваши, и я, давно расставшийся с молодостью, - боимся свирепой стихии. Вы же словно внуки мои, и дрожь сердец ваших подобна для меня трепету маленькой дочки моей, которая когда-то молила меня о защите от "орлов смерти".

И укрепили юношей эти его слова. К тому же знали они, что говорит он им это в день, когда потерял внука родного. И показалось им, будто испили они из чаши мужества. Ибо прибывает у человека сил и отваги, если знает он, что безмерно дороги жизнь его и чувства его тем, кто с ним.

Наречённый же Избавителем замолк, и кивнул держащему копьё на волну, которая помчала их вниз; и тот, задев копьём своим каменный откос некоей высящейся со дна горы, твёрдой рукой оттолкнулся и взмахнул белым полотнищем; и развернул гребец вёсла в другую сторону, на кораблях же узрели знак и отклонились от губительного пути.

Было же темно, и с кораблей не видели, что в плывущей перед ними лодке находятся трое. И предводительствующий не искал отца, ибо думал, что тот спустился с палубы, желая скорбеть в одиночестве о погибшем внуке.

Тетрарх же, будучи в челне с теми двумя юношами, продолжал говорить с ними и ободрять их словами похвалы и поддержки. И всё больше мужества было в глазах и в движениях бойцов, и всё меньше были души их терзаемы страхом. И несколько раз встретились им морские скалистые хребты, но копьеносец, твёрдой рукой направляя оружие, отталкивался от них, и первый ряд кораблей по знаку его уходил от опасности, за ним же следовало всё остальное воинство. Когда же огромная волна, наполовину захлестнув лодку, почти перевернула её, то сумели они не поддаться охватившему их ужасу, а, действуя слаженно и уверенно, удержать и выправить чёлн.

Видели же они из лодки своей, что, хоть и бросаемые вверх и вниз волновыми накатами, продолжают путь все суда, и ни одно не казалось задетым. Впереди же замерцала уже спокойная гладь, и обрадовались люди, ибо не долго оставалось им бороться с обручем бешеных вод.

Но внезапно, когда нёсся чёлн вниз по склону волны, предстала перед взорами всех троих вершина ещё одного растущего из глубин морских утёса, и остриями своими широко разветвился он перед плывущими. И успел державший копьё взмахнуть белым стягом и предостеречь бывших на кораблях. Но затем повлекла лодочку на утёс волна, что была мощнее всех предыдущих; столь яростна была она, что лишь сжимая копьё в обеих руках и вложив все силы свои в удар по скале, удалось копьедержателю избежать столкновения с ней. И от удара этого переломилось копьё, и полетел он сам назад, и вылетел из метнувшейся и почти опрокинувшейся лодки; и воин, что сидел на вёслах, от страшного толчка упустил одно из них, и тотчас пропало оно в волнах; и сам он не смог удержаться в челне, но успел ухватиться за корабельную бечеву и повиснуть на ней. Старший же спутник их был повергнут на дно челна; и перед лицом почти неотвратимой гибели приподнял лицо своё, и увидел юношу-копьедержателя, уносимого потоком; рядом же колыхалось на волне древко сломанного копья. И протянул он обломок правой рукой к тонувшему, но не мог достать до него. Тогда оттолкнул он лодку и, успев вцепиться левой рукой в вервие корабельное, вновь простёр правую; и, вытянув её, опираясь на тугую бечеву всем телом и сжав древко сколь хватило сил, - на этот раз досягнул до юноши, и тот схватился за него. Но не было у него опоры, и не давала ему бушующая вода рвануться и достигнуть спасительных нитей; и немолодой руке наречённого Избавителем не хватало силы, чтобы подтянуть его к ним.

Волна же снова понесла их на подводную каменную гряду. И увидел Тетрарх, что мчит его поток прямо на острый выступ, отклониться от которого можно лишь отпрянув в сторону быстро и резко. Но видел он, что едва держится юнец за ратовище, от любого же рывка выпустит его и сгинет в пучине.

И не отдёрнул он сломанное копьё, и не отпрянул в сторону; и через мгновение взрезал ему острый каменный шип плоть над сердцем.

Но, отброшенный скалою, и тогда, страдая от боли, всё же не разжал он руки своей, ибо сильнее той боли был страх отпустить ратовище, за которое держался юноша. Тот же не видел случившегося - ибо сомкнуты от ужаса были глаза его, - и немеющими руками продолжал держаться.

Но, истекая кровью, понимал Тетрарх, что скоро померкнет сознание его и разожмутся бесчувственные длани. И уже отчаивался он, когда успевший подобраться к ним по вервию гребец крепко обхватил его одной рукой, ею же удерживаясь на нитях бечевы. Другою же устремил он к тонувшему сбережённое при крушении весло - длинное и широкое, - крича тому сквозь бушевание волн, чтобы хватался за конец. И юноша открыл глаза, и, хотя иссякали силы его, столь жаждал он спасения, что удалось ему поймать лопасть весла и вцепиться в неё, крепко объемля её локтями и ладонями. И рванул гребец весло на себя, и, будучи молод и силён, сумел дотянуть товарища до кручёных нитей бечевы и обвить вокруг них его затёкшие руки.