- Но ты уже далеко не молод, - сказал ему Царь, - и руки твои уже не столь быстры и сильны, чтобы удержать снасть корабельную и поразить копьём морское чудище прежде чем оно выпустит яд. Напрасно подвергнешь ты себя опасности в походе этом.
Но он ответил Царю:
- И по зову души своей поплыву я туда, и потому, что боюсь не оказаться в нужный час там, где могу помочь близким своим и народу своему, а также спасаемым волей нашей. Исцелительниц ничем не сумел бы я наставить в труде их; в этом же деле, если позволит мне разум, дам совет воинский. Тебе же сейчас дам совет не ратный, а умиротворяющий. Положи решить жребием, кто из желаюших плыть взойдёт на корабли, а кто останется блюсти Город, чтобы, если подступит к владениям нашим нежданный враг, не оказаться народу без лучших бойцов своих. Перед тем же, как будет брошен жребий, предстань перед народом, Царь, и поклянись, что будет предан позору тот, из чьих уст прозвучит упрёк остающимся.
Молвил же он это потому, что любил людей Города своего, и понимал сердце человеческое, и не желал, чтобы злая зависть и похвальба воздымали вражду меж ними.
И было сделано так. И треть воинов осталась в Городе, меж ними же было двое внуков наречённого Избавителем.
И были снаряжены сорок больших кораблей, на каждом же было по двадцать воинов с отборным оружием, и взяты были обильные запасы питья и еды. Предводительствующим же в деле этом был избран старший сын Тетрарха. Второй же сын, брат его, был начальником одного из кораблей. И, простясь с близкими и согражданами, поплыли воины Города к тому Острову. Посланники же островного народа были на первом из кораблей, на котором плыл и сам военачальник, - чтобы, когда приблизится земля их, показать, где начинается бурное течение, вздымающее губительные волны. И на том же корабле был отец избранного стратегом.
И на седьмые сутки к вечеру увидели плывущие, как бушуют и взметаются вдали огромные волны, образующие, сколь можно было охватить взором, полукружие; и сказали посланцы Острова, что если и обогнуть его, то и тогда не будет к нему спокойного пути, ибо со всех сторон вздымается море. Услышав же это, велел военачальник построиться десятью рядами по четыре судна, в каждом же ряду сцепить корабли накрепко бок к боку кручёной бечевой, и идти на вёслах. И когда вплыли они в бурлящее кольцо волн, то вознесло их море, но, и вознося, не могло опрокинуть ни вбок, ибо каждый ряд был защищён от того шириной своей, ни назад - ибо длина кораблей была велика. И плыли они медленно, но неуклонно и непрестанно, и не под силу было волнам поглотить и погубить их.
И показались из воды морские чудища, и воины выставили перед собою щиты, чтобы яд, извергаемый хищными пастями, не мог умертвить их. Предводитель же дружины передал начальникам кораблей, чтобы с каждого были брошены в море сделанные из держащейся на воде глины грубые подобия людей, которые велел он, предусмотрев это, изготовить и взять с собою в большом числе. И чудища окружали истуканов тех, изрыгали в них свой яд и пытались пожирать; но внутри мягкой глины было множество острых игл, и, глотая её, издыхали твари. Корабли же с бойцами, превозмогая свирепое море, продвигались всё дальше. И лишь малое число воинов пало от яда.
Наречённый же Избавителем, находясь подле военачальника, одобрял все указания и радовался, что не может добавить к ним ни слова, ибо всё делал правильно сын его.
И, наконец, достигли они гибнущего Острова и той гряды, что ещё не была затоплена. И увидели сузившуюся до небольшой полоски кромку открытой земли и собравшихся на ней толпою людей, простиравших к ним руки свои в надежде на помощь и вызволение. Но нельзя было кораблям причалить; и перебросили с каждого из них на землю длинную бечеву, и были посланы десять воинов вплавь к людям Острова - приказать им садиться в малые челны и держаться за концы бечевы, за которые можно будет подтягивать лодки, чтобы посылать затем обратно, пока раз за разом все спасаемые не будут подняты на корабли.
И было сделано так. И часть воинов Города вместе с воинами островного народа защищала переплывавших на суда от плотоядных тварей морских, бросая им болванов из глины и выставив перед собой сомкнутые щиты. Пало от яда некоторое число бойцов и жителей Острова, но не много было погибших. И удалось задуманное, и был принят народ островной на корабли Города.
Но когда захотели отплывать назад, и разъединены были корабли, и сели воины на вёсла, желая развернуть их, чтобы затем вновь сцепить в ряды по четыре, - оказалось, что у некоторых кораблей пробиты днища, ибо волнами вздымавшимися повлекло и бросило их на поднимавшиеся со дна морского острые скалы. И стали, хотя и медленно, тонуть эти корабли; числом же было их десять; и из воинов Города и Острова одни стали спешно пересаживать находившуюся на них четверть детей, женщин и стариков на неповреждённые суда, меж тем как другим поручена была охрана от нечисти морской.
И вновь приняли смерть некоторые из людей. Но чудищ стало меньше, и почти перестали они показываться из моря, ибо устрашились копий, стрел и огня, а также глотаемых ими игл, что убивали их.
Рассадив же спасаемых и готовясь в путь, вновь связали воины оставшиеся корабли меж собой шестью рядами по четыре и двумя по три.
Носивший же имя Избавителя - хоть и не были уже столь же сильны и подвижны, сколь в молодости, руки и стан его, - принимал участие в том, что совершалось, от часа, когда подплыли они к гибнущему Острову. Не послушался он предводителя дружины, сына своего, который хотел запретить ему это, а встал, воздев копьё и щит, меж бойцами, что отбивали натиск жаждавших крови человеческой ядоносных порождений моря, и оставался на страже этой до того, как закончили размещать всех спасаемых на уцелевших кораблях. И, хотя не избегал он опасности, суждено ему было и ныне остаться живым и невредимым.
Но был среди поражённых один из юных внуков его, сын военачальника; и увидели они оба тело его меж убитыми, коих клали на палубах под чёрным полотном, чтобы, вернувшись, упокоить с почестями в земле Города. И плакали от горя безмерного и они, и братья юноши; но не перепоручил военачальник, сын наречённого Избавителем, власти своей помощнику, чтобы предаться скорби, а продолжал руководить делом. И внушило это воинам уверенность перед отплытием в обратный путь, ибо увидели они, что не покинет их вождь, сколь бы ни была страшна потеря его, и что все они словно дети ему.
И решил он, что сквозь кольцо бушующих волн пойдут ряды кораблей один за другим - так, что если плывущий впереди будет повергнут морем на острые скалы, дадут с него знак идущим вслед, чтобы те успели свернуть в сторону от погибельного места. И о том решил он, что впереди, испытывая и пролагая путь, будут две связки из трёх судов, чтобы меньше было тех, кто подвергнется самой грозной опасности. Где же быть кому из людей, не велел он решать жребием, чтобы не промедлить сверх меры, а приказал сцепить меж собою те корабли, что находились близко друг к другу, сзади же идти судам, на которых больше всего детей Острова. И каждому из бойцов указал оставаться там, где он был до тех пор; и настрого запретил идущим первыми похвальбу перед прочими, ибо никто из воинов не знал заранее, где окажется.
И ещё подумал он о том, что корабли могут быть брошены на подводный утёс лишь на спуске, когда волна, вздыбившись и вознеся их, осядет. И потому приказал, чтобы перед каждым рядом кораблей плыл на расстоянии полёта метательного копья привязанный ко всем трём или четырём кручёной бечевой чёлн. И чтобы в каждом челне были двое: один на вёслах, другой же с длинным, в полтора роста человеческих, копьём - из тех, которыми отражали воины Города вражеский конный строй или морских разбойников, когда те подплывали вплотную к кораблям их. Копья же эти надлежало им держать пред собой, направляя вниз, в водный поток, чтобы, сколь возможно, нащупывать скрытые под водою скалы и подавать тем, кто на кораблях, знак отклониться и не плыть на зубья утёсов. И челны эти должны были принять, отвратив от идущих за ними кораблей, удар острия, если не удастся, нащупав его копьём, отпрянуть.
