Остановившись у Инфора, Зита машинально ткнула пальцем в контролер Индекса популярности.
«На общем уровне».
Ну да! Зита вздохнула. Ну да, она еще ничего такого не изобрела, она не побывала в космосе, не родила сына. Чего вздыхать? Разве она ожидала какого-то другого результата?
Зита рассмеялась.
Она ни в чем не чувствовала себя ущемленной.
Кусок яркой и легкой ткани свободно охватывал ее плечи и бедра, теплый ветерок, налетая, перебирал рыжеватые волосы. Она чувствовала себя юной, свободной Она хотела движения, она хотела, чтобы все вокруг кипело.
Светлый мир, светлый!
Она, конечно, не все понимает в тех проблемах, что постоянно ставят перед человечеством все эти Хайдари, Чеди, Гумамы или, скажем, либеры, но зачем, собственно, ей все это понимать? Разве нет МЭМ? Возникнут сложности — МЭМ поможет. МЭМ — воплощение опыта всей человеческой истории. В конце концов, дело не только в твоем личном интеллекте. Всем этим Хайдари, Чеди и Гумамам, столь блистательно необходимым человечеству, она всегда предпочитала и предпочитает Хризу Рууд — Настоятельницу Общей школы.
Общая школа…
Единственное, что портило ей настроение, — воспоминание об Общей школе.
Она вдруг явственно увидела малышей. Их ведут на прогулку. Над ними гвалт, над ними небо бездонное.
Сердце Зиты заныло.
Не надо сейчас об этом.
Сирены Летящей. Ошибка группы Морана. Особое мнение палеонтолога Гомера Хайдари.
Ага, это о Второй звездной.
Зита, как все, радовалась возвращению Второй звездной, но ведь это случилось почти два года назад. Честно говоря, Зита уже малость подзабыла о том, что рядом с ней живут сейчас люди, необыкновенные хотя бы тем, что они и впрямь побывали там — в мертвом холоде, в мертвой пустыне, в абсолюте холода и пустоты.
Сирены Летящей. Судьба Дага Конвея. Особое мнение палеонтолога Гомера Хайдари. Расшифровка на любом Инфоре.
Моран… Даг Конвей… Гомер Хайдари… Даже сами имена звучали как-то не так…
«Ну да, — уверенно сказала себе Зита, — как они могут еще звучать? Сунули людей в титановую коробку и выпихнули на несколько лет в пустое пространство. Они, наверное, не понимают Земли — прелести прибоя, прелести закатов. Они, наверное, боятся Солнца, ведь Солнце для них прежде всего — источник жестокого излучения…»
Странные люди.
Зита даже расстроилась, так ей стало жаль участников Второй звездной.
Задумавшись, она медленно шла по узкой аллее Центрального парка. Центральный парк — это только название, вряд ли следует смотреть на него как на некий, даже условный, центр Мегаполиса. Если быть точным, Центральный парк — всего лишь часть территории Института человека. Вон те здания, что террасами поднимаются по холму, это и есть комплекс института, в котором созданы такие необычные машины, как Мнемо и синтезатор.
Зита смотрела на институт с почтением.
А сирены Летящей?
Зита присела на пластиковую скамью, уютно окруженную кустами сирени. Она жалела участников Второй звездной. Участников Первой звездной она тоже жалела, но те хоть, кажется, не понаделали там ошибок. Она глазами отыскала экран Инфора — юн он, чуть левее скамьи.
Сирены Летящей…
Она улыбнулась, отметив, что непроизвольно села так, как обычно это делает Хриза Рууд. Зита всегда старалась подражать этой невероятной, этой восхитительной женщине. Левая рука на колене, правая — на запястье левой, голова чуть откинута, рыжеватые волосы густо рассыпались по плечам.
И глаза…
Зита хорошо знала, какие у нее глаза. Про такие глаза говорят — бездонные. У ее сына будут такие.
Поднять руку?
Она подняла. Экран Инфора вспыхнул.
Диктор (может, биоробот, а может, действительно кто-то из тех, кому нравятся такие занятия) глянул на Зиту восхищенно. Она сделала правильный выбор, он ответит на любой вопрос! Глаза диктора (или биоробота) были полны неподдельного, настоящего восхищения: да, да, сведения Зиты верны. Вторая звездная — это несколько лет пути во тьме, в космическом холоде, а конечная цель — одна из планет звезды Летящая Барнарда.
Зита это знала.
Диктор восхищенно кивнул: да, он видит, что Зита знает немало. Что же касается группы Морана, она состояла из трех космонавтов: сам Франс Моран, астроном, Даг Конвей — биолог, Гомер Хайдари — палеонтолог. Именно они высаживались на боте на планету Ноос — четвертую планету Летящей Барнарда.
Зита нетерпеливо мотнула головой. Это она знает. Она хочет подробностей.
Диктор понял Зиту: на экране высветились лица, чем-то неуловимо похожие, хотя и не одинаковые. Даг Конвей — белобрысый, голубоглазый, явно с Севера. Франс Моран — круглолицый, медлительный, откуда-нибудь из Бретани. Наконец, раскосый по-азийски Гомер Хайдари.
— Да, да, это они, — пояснил диктор. — Это они высаживались на Ноос. Замечаете, в их глазах таится напряжение? Практически невозможно снять его, космос вселяется в человека навсегда. Правда, это делает их похожими? Но это они, именно они, — напомнил диктор, — впервые за всю историю человечества обнаружили в горных породах чужой далекой планеты нечто вроде окаменевших спор. И это они открыли сирен на Ноос.
— Я все время слышу: «сирены, сирены», — мотнула головой Зита. — А почему сирены?
На мгновение ей представилось ’что-то крайне доисторическое: полуженщины, полуптицы. В древности кто-то даже привязывал себя к мачте, не то спрыгнул бы с корабля и навсегда остался с сиренами, так волшебно, так упоительно умели они петь. Ведь пели?
Диктор восхищенно кивнул. У Зиты прекрасная память, с ней легко и интересно разговаривать. Сейчас она сама увидит сирен.
Он так много наговорил об этих сиренах, что Зита испытала острое разочарование, увидев на экране голую каменистую пустыню, а на обожженных камнях — странноватые кустики. Их кожистые, нисколько не привлекательные листья медленно изгибались и вдруг дергались судорожно… Это и есть сирены? Зита правда была разочарована. Чем, собственно, эти сирены интереснее водорослей? У Зиты на Симуширском биокомплексе есть любимое место — скала, круто обрывающаяся в океан. Под скалой большая глубина, вода всегда прозрачна. Сквозь толщу воды хорошо видно, как раскачиваются на дне длинные, перфорированные по краям листья ламинарий. Куда как привлекательнее сирен.
— Почему — сирены? — переспросила она.
Правильный вопрос! Диктор снова кивнул. Ему явно льстила беседа с такой красивой женщиной. К тому же Зита все понимает… Она теперь ясно видела, что листья сирен действительно изгибаются, вздрагивают конвульсивно. Прямо на ее глазах некоторые из них свернулись в подобие не очень аккуратных воронок, на стеблях вспухли странные наросты. Какие-то испарения поднимались над кустиками и осыпались вниз легкими светлыми хлопьями. Одновременно со всем этим слышался долгий далекий звук, нежный, совсем не резкий, но отчетливый, зовущий, полный странного томления, которое вполне можно было принять за призыв.
Зита вздрогнула.
Зачарованная, она увидела океанский накат. Чайки, дымка, безмерность… Выбежать на террасу, перегнуться через прохладный каменный парапет, счастливо задохнувшись, увидеть внизу еще одну террасу, обрывающуюся прямо в океан, и женщину — смеющуюся, счастливо наклоняющуюся над ребенком, и нежные руки ребенка, не руки, ручонки, совсем крошечные: пальчик не длиннее ногтя на мизинце Зиты.
Сердце Зиты счастливо дрогнуло, она невольно прижала пальцы к вискам. Сколько все это длилось?
— Это всегда так, — понимающе улыбнулся диктор. — Вы отвлекаетесь всего на минуту, а потом оказывается — слушали сирен весь день. Чтобы кто-то заскучал и попробовал отключить Инфор, я такого не помню. Увлекает, правда?
Зита кивнула.
Она была потрясена. Эта песнь сирен… Неужели она просидела на скамье перед Инфором почти час?… И если это так, то как же пришлось группе Морана? Там, на Ноос, они могли заслушаться по-настоящему. Немудрено наделать ошибок… Она уже поняла, почему эти невзрачные кустики названы сиренами, и теперь хотела знать что такого натворили на Ноос Моран и его спутники?
