«От матери Хайке».

«Но крысы тебя боятся».

«Какая разница?»

«Нет, ты мне отвечай! – приказал офицер, будто все еще имел власть над Алди. – А то ты ведешь себя совсем как Герой Территорий».

«Герой Территорий сгорел в бокко. Мы были вместе, когда бокко сбили».

«Поэтому ты в рубцах?» – не поверил офицер.

«Ну да».

«А Тэтлер?»

«А Тэтлер сгорел».

«Как думаешь, крысы скоро на тебя бросятся?»

«Не знаю. Ты же сам этого не знаешь. Да и какая разница?»

«А где погиб Герой Территорий? Ты можешь указать это место?»

Крысы злобно пофыркивали, с писком пятились, тесня друг друга. Наверное, скоро все кончится, подумал Алди. Но может, я еще успею рассказать. Может, такая информация окажется кому-то полезной.

«Нас сбили над какой-то рощей, – сказал он, стараясь ни на секунду не терять из виду самых крупных крыс. Правда на уступах за его затылком теснились такие же. – Тэтлер вел бокко. Я тогда не знал, что он Герой Территорий».

И не выдержал:

«На кого он работал?»

Было странно задавать вопросы, глядя на людей снизу вверх. А люди еще в седлах сидели. Впрочем, крысы каким-то образом уравнивали положение Алди и всадников. По крайней мере, они как-то поднимали уровень доверительности. Как ни умны крысы, болтать они вряд ли станут, это понимали все. Синерубашечники выглядели сердитыми, но им явно нравилось, что офицер Стуун ведет беседу с пленником прямо при них. Офицер тоже чувствовал такое настроение, поэтому ответил:

«На будущее».

Алди горестно покивал.

Он как-то не думал, что в такой ответственный момент в офицере Стууне проснется страстный патриот. Ему сразу захотелось со всем покончить. Он выбрал взглядом самую суровую сгорбившуюся крысу и стал подниматься. Задушу хотя бы эту, решил он. Поднимаясь, он смотрел на суровую сгорбившуюся крысу как на личного врага, а сверху смотрели всадники. Крыса что-то поняла и, взвизгнув, стала пятиться. Шерсть на ее мощном загривке встала дыбом.

Алди прыгнул, и крысиный рой сразу разделился.

Два ужаснувшихся потока понеслись из-под его ног по дну воронки – серая обезумевшая ворсистая масса. В этом вонючем ужасе Алди выпрямился наконец во весь рост. Теперь он ничем не напоминал неумелого танцора, а крысы неслись по кругу, по кругу. Они неслись так быстро, что движение превратилось в самый настоящий бег по вертикальной стене. Мгновение – и живая масса с жутким писком выплеснулась за край воронки, тут же разлившись во все стороны под копытами заржавших, вставших на дыбы лошадей.

«Бросьте ему веревку!»

От горизонта до горизонта тянулись дороги.

В грязных колеях застревали гусеничные машины, надрывно ревели тягачи, ржали лошади. Сотни тысяч людей пешим ходом преодолевали затоптанную равнину, везде слышались голоса. Путь к Языку начинался отсюда, здесь окончательно формировались отряды. Правда, отправиться к Языку можно было и в одиночку, на свой собственный риск и страх, но это не приветствовалось. Относительную безопасность синерубашечники гарантировали только в зоне Порядка.

Здесь Алди впервые увидел сидельца.

Это был чрезвычайно тучный тяжелый человек.

Его привезли в крытой машине. Он беспрерывно что-то сосал, чмокал, облизывал жирные пальцы. В казарме сидельцу выделили отдельную комнату – с чистой циновкой на полу. В корзине (тоже на полу) что-то лежало. Какие-то коричневые ломти, вроде вяленых угрей. Аппетита у Алди они не вызвали, он не понимал, как такое можно сосать, но терпеливо слушал вздохи и чмоканье, ведь сидельца доставили в Южную Ацеру специально для разговора с ним.

«Как часто сотрудники Станции появляются у Языка?»

Прежде, чем ответить, сиделец начинал дергаться, пускал обильную слюну, облизывал жирные пальцы. Улыбка бессмысленно облагораживала широкое лицо, пахло кислым. Странные звуки зарождались в широкой груди, какое-то квохтанье, кряхтение. Сиделец начинал колыхаться, как живое тесто.

«Ему не надо мешать, – весело постучал зубами офицер Стуун. – Ты его не торопи. Не сбивай с толку. Сиделец должен подолгу обдумывать свои ответы. И ставь вопросы так, чтобы не волновать сидельца. Это может повлиять на его аппетит. Ты попал к нам в нехорошее время. Сейчас все воюют со всеми, каждому хочется побывать у Языка, поддержать силы. Несколько недавних эпидемий вычистили весь юг, а сотрудники Станций постоянно тянут с поставками лекарств. Говорят, что у Экополиса не хватает сил следить сразу за всеми Языками. Так что, обращайся с сидельцем бережно. Не посей в нем беспокойства. Сиделец должен глубоко верить, Чт о Язык вечен, жизнь неизменна».

«Но как можно спрашивать о серьезных вещах, не посеяв в спрашиваемом хотя бы некоторого беспокойства?»

«А ты проверь это на мне».

«Прямо сейчас? При сидельце?»

«А почему нет? Он понимает только те вопросы, которые обращены непосредственно к нему».

«Тогда скажи, почему это сотрудники Станций стали задерживать поставки лекарств?»

«Не знаю. Раньше с этим все торопились».

«А почему эпидемии теперь разражаются близко от Языков?»

«Тоже не знаю. Но раньше на десятки миль, может, даже на сотни, вокруг было чисто».

«Вы все еще воруете женщин из Экополиса?»

«А как без этого! – весело ответил офицер. – У женщин Экополиса очень хорошее здоровье. – Он даже облизнулся. – Они легко переносят любое насилие».

«Но зачем насилие?»

«В Экополисе нет наших представительств. Договариваться некому».

«Но раньше такие представительства были. Вы отозвали своих людей?»

«Нет, их просто выслали».

«Кто такое мог посоветовать? Нацбез?»

«Комитет биобезопасности».

«И что же вы хотите делать? Как жить?»

«Мы хотим воспользоваться советами Тэтлера. Он Герой Территорий. Он умный человек. Он лучше всех знал, как следует поступать. Он предвидел нынешнюю ситуацию много лет назад. Мы устроим большую медитацию в Экополисе, другого нам не остается. Мы вычистим сейфы банков спермы. Правда, Тэтлер не успел передать нам схемы и карты».

Он посмотрел на Алди:

«Хочешь помочь нам?»

«Погоди, – попросил Алди. – Я до сих пор не понимаю, как удалось Тэтлеру стать Героем Территорий, если в Экополисе его почитают, как деятеля, всегда активно выступавшего за прямое распространение власти Есен-Гу на все регионы?»

«Наверное потому, что он искал добра для всех».

«Это не ответ».

«По другому я не умею».

«Представляю, какую ерунду будет нести сиделец, если даже ты ничего толком не можешь объяснить».

«Тебе это не нравится?»

Алди все не нравилось в Южной Ацере.

В тесной комнате всегда ночевало пять – шесть, а то и все десять человек. У некоторых были лиловые татуировки на левом плече, питались они только молоком, поэтому выглядели сердитыми. Бесконечные очереди день и ночь тянулись к общественным местам. Некоторые возникали стихийно. Тогда появлялись Летучие отряды и наводили порядок. В ночи завязывались короткие перестрелки, взрывались свето-шумовые гранаты, но все же в стороне от Языка. Вдруг без всяких вопросов Сиделец начинал трястись, как желе.

«Может, бросить его в ту воронку? Она, наверное, опять полна под завязку».

«Нельзя, – весело возражал офицер Стуун. – Мы обязаны вернуть сидельца на его постоянное место. Уже на вторые сутки корка Языка, если ее не срывать, начинает сохнуть. Это недопустимо. Кроме сидельца с поеданием корки никто не справится».

«Тогда зачем тебе я?»

«Ты пойдешь в Экополис?»

Сердце Алди дрогнуло. Он утер ладонью вспотевший лоб.

«Ты тайно пойдешь в Экополис. Реабилитации ты не подлежишь, поэтому я тебе верю. На Нижних набережных ты найдешь бывший водный гараж Тэтлера. Он держал там нужные документы. Понимаешь, зачем я спас тебя от крыс?»

Алди поймал свое отражение в зеркале. Бледное, заросшее щетиной лицо, страшные рубцы, волосы на висках вылезли или поседели. «Реабилитации ты не подлежишь». Это точно. С таким лицом не выйдешь на площадь Согласия. С таким лицом можно появиться только в Нацбезе.