Она за руку втянула его в комнату.

Когда дверь распахнулась, тусклый свет упал на прячущихся по углам детей. Светились, оказывается, не глаза, а какие-то гнилушки, которыми они играли.

Темные мордочки.

Поднятые к глазам кулачки.

Настоящие уроды. Алди почувствовал омерзение.

Племянники и племянницы. Алди переполняла ненависть. Что там говорил этот Герой Территорий? «В Остальном мире человеческая жизнь вообще не имеет никакой цены… Одна чудовищная безликая масса…» Да, что-то такое. И еще он врал. «Я немало времени провел на Территориях, но вашу сестру не встречал…» Урод.

«Иди за мной», – позвала Гайя.

Она не хотела, чтобы их видели вместе.

В полном молчании они миновали рощицу больных тополей.

За мохнатыми растрепанными тополями открылось ужасное свинцовое пространство. Заиленный берег, низкое серое небо, ничем не украшенное, вода, плотная, как желе. Иногда вода вздрагивала, по поверхности бежали медленные круги, но ни одно живое существо не пыталось глотнуть воздух.

«Иди по берегу, никто тебя не остановит, – хрипло объяснила Гайя. – Никого тут нет, только мертвые. Еще мои дети топчут песок, но их уродами никто не считает. Если доберешься до Экополиса, расскажи про этот пейзаж, пусть ужаснутся. Расскажи про моих детей. Нежной Мутти. Она, наверное, рожает без перерывов. У нее, наверное, здоровые дети, – Гайя заплакала, растирая слезы по бледному некрасивому лицу. – И уходи! Ни слова больше, Гай. Мне не интересно, что ты думаешь обо всем этом! Дети вырастут – разберутся. Если будешь идти берегом, к вечеру окажешься за постами. А там, если тебя не застрелят, попадешь в зону Порядка. Дня через три, – уточнила она. – Если все еще будешь жив, смени одежду. Трупов везде много, но снимай одежду только с тех, которые мумифицировались. Смело стучись в дома. Тебя не везде накормят, но всегда выслушают. Скажи, что знаешь женщину Героя Территорий. Иногда это помогает. Если проявишь необходимое терпение, рано или поздно тебя, может, устроят поставщиком лука. Или поставят на работы в лесу. А когда ты получишь право на свою порцию Языка, может, доберешься и до Станции».

«Уйдем вместе!»

Гайя хрипло засмеялась.

Алди не знал, что еще можно сказать.

Он был потерян. Он чувствовал, что еще одна его жизнь безвозвратно умерла. Космонавт, никогда не выходивший на орбиту… Дежурный администратор Линейных заводов… Биоэтик… Урод… Не оглядываясь, он пошел по берегу, проваливаясь по щиколотку в заиленный песок.

«Гай!»

Он обернулся.

«Ты уже пробовал Язык?»

«Хочешь спросить, похож ли он вкусом на банан?»

«Значит, не пробовал, – пробормотала Гайя. – Если сможешь, и впредь воздержись от этого».

В зоне Порядка навстречу Алди выехал на серой лошади офицер Стуун.

Кривые ноги, острые глаза, лицо пятнистое от излеченного тишая, волосы на голове лихо отступили к затылку, полсотни сердитых всадников за спиной. Скрипели портупеи, седла, лошади ржали. Офицер Стуун обрадовался:

«Руки вверх! Мордой в землю!»

Пришлось упасть, потянуть ноздрями запах грязи.

В зоне Порядка пахло совсем не так, как на берегу мертвого озера.

Грибами, сыростью, пометом лошадей пахло. Живым веществом. Истоптанным вдоль и поперек пространством. Над крутыми оврагами поднимались столбы веселого дыма. Через зону Порядка колонны к Языкам шли организованно, биваки разбивали в определенных местах. Офицер Стуун по привычке сразу начал отделять правду от вымысла. Первые вопросы задал, даже не поднимая Алди с земли. Правда, Мохова не позвал. Может, убили Мохова, с надеждой подумал Алди. Или он заболел и умер. Этим ведь страдают и убийцы. Чудовищная масса людей, миллиарды и миллиарды грешных и скверных душ крутятся вокруг Языков вовсе не затем, чтобы делать добро. Большинство вообще ничего не успевает сделать, не оставляет никакого следа. Алди чувствовал настоящее отчаяние. Ему хотелось помочь офицеру Стууну, но он не понимал, чего от него хотят.

«Зачем вам все это?»

«Для порядка. Без порядка все вокруг быстро умрет», – весело постучал зубами офицер Стуун.

«Но с порядком все тут умрет еще быстрее».

«Ну вот и разговорился, – обрадовался офицер. – Хочешь, отдам тебя крысам?»

Действительно, кругом в траве шмыгали крысы. Но отдать человека крысам, это значит, как-то собрать их вместе. Алди не верилось, что сердитые всадники займутся таким необычным делом. Но сами крысы проявляли любопытство. Подпрыгивали над редкой травой, чтобы посмотреть, не грозит ли им опасность и что будут делать с человеком, уложенным в вонючую грязь. Блестели черные точечки глаз, воздух в снулой траве гноился, тек мутными струйками.

Алди подвели к огромной воронке.

В глубину она была метров семь, не меньше. А края отвесные.

Такие отвесные, что клубящаяся внизу серая шерстистая масса еще даже не придумала, как ей выбраться наверх. Видимо, в воронку время от времени сваливали отходы, туда же спрыгивали или тоже сваливались крысы. Похоже, что в воронке установилась некоторая иерархия. Особо крупные особи сидели на уступах, основная же масса бессмысленно крутилась, кипела на плоском дне. Скалясь, попискивая, крысы прыгали друг через друга – свободная игра свободных хищников. Даже офицер Стуун смотрел вниз с некоторым содроганием.

«Тебя раздеть?»

Алди подумал и кивнул.

Вопросы – ответы не имели особенного значения, но ему подумалось, что, сняв с себя одежду, он как бы выполнит личную просьбу офицера.

«Где ты так хорошо питался? – удивился офицер, когда с Алди сорвали одежду. – У тебя плотные мышцы. Ты мог бы таскать тяжести».

«Нет, я не люблю таскать тяжести».

Приподнявшись на стременах, офицер заглянул в яму и его опять передернуло.

«Сам прыгнешь или тебя столкнуть?»

«А потом вы зальете крыс напалмом?»

Офицер Стуун постучал зубами:

«У нас нет напалма».

«Я знаю. Я просто так спросил».

Офицер Стуун опять весело постучал зубами. Сердитые косоглазые всадники настороженно следили за пленником.

«Столкните его».

Алди упал на мягкое.

Шерстистая масса под ним бросилась в россыпную. Под руками содрогалось, текло живое вещество. Остро ударило в нос мускусом и пометом. Влажная гниль выплеснулась из-под колен. Скулой Алди ударился о торчащий вверх костяк лошади. Костяк был обглодан до зеркального блеска. Мохнатый поток, взвизгивая, в панике рвался из-под Алди. Он сжался от омерзения, чувствуя быстрые холодные царапающие лапки – на голой спине, на плече, на бедре. Он заорал, вызвав еще большую панику среди крыс. Наверху сразу довольно засмеялись.

Но прошла минута, потом другая, а его не разорвали.

Тогда Алди оперся рукой о голый костяк лошади и сел.

Плохому танцору все мешает, это известно. Алди хотел бы укрыть от крыс то, что обычно мешает плохим танцорам, но увиденное смертельно его испугало. На расстоянии вытянутой руки, а там, где не позволяли стены, почти вплотную к нему, прижавшись друг к другу и вздыбив шерсть, стояли крысы – плотная серая живая стена. Другие сидели на уступах и в выемках. Тысячи черненьких глаз-бусинок жадно и неотрывно следили за голым человеком, шерсть на загривках топорщилась. Алди показалось, что крысы тоже хотят что-то выпытать у него, отделить правду от вымысла, плоть от костей.

«Похоже, ты сам из крысиного племени».

Над краем воронки виднелись кивающие лошадиные головы, обветренные человеческие лица. Привстал на стременах офицер Стуун. Деталей Алди не видел, потому что на фоне низкого неба все размывалось. Особенно крупная старая крыса, встретив взгляд Алди, ошеломленно пискнула и отступила. Он взглянул на другую, та тоже отступила.

«Почему они не бросаются на тебя?»

«Может, они сытые? Недавно они съели лошадь».

«Да нет. Жрать они хотят всегда. Просто ты сам из крысиного племени, – с некоторой гордостью повторил офицер. – Известно, что крысы боятся тех, кто живет в Экополисе. Ты откуда пришел?»