Леве и Максиму пришлось разделиться, и Максим снова остался наедине с собой и огромным футуристическим кораблем, которым теперь предстала его слипающимся глазам вторая линия Петровского Пассажа. Лева отправился стеречь первую.

Максим вдруг вспомнил, как сильно он - то есть Алонсо - не хотел покидать Гранады. Когда дед, ссылаясь на то, что, не будучи воином и получив лишь несколько уроков владения мечом, Алонсо не может по-настоящему помочь при защите города, но зато вполне в состоянии спасти бесценную семейную реликвию, юноша прибег к хитрости, сказав, что не может бежать, поскольку страдает морской болезнью.

В действительности, он мог это лишь предполагать, но никак не знать наверняка, поскольку никогда до той поры не покидал расположенной в горах Гранады. Однако Ибрагим, который безусловно понял его уловку, не стал его уличать. Вместо этого дед объяснил, что вовсе не предполагает бегства Али в находящиеся за морем мусульманские страны - эмираты Марокко, Алжир или Египет мамлюков. Напротив, речь шла о необходимости бежать вместе с Сефериной в христианскую Кастилию, к ее родственникам.

Возможность такая представилась благодаря каравану венецианских купцов - друзей кордовского семейства Гарделей. Купцы, пользуясь охранными грамотами, безбоязненно пересекали границы враждующих государств. В ближайшие дни Алонсо и Сеферина в составе венецианского каравана покинули родной город и через несколько часов уже находились в другой стране и в другой культуре.

Была ли на самом деле у Алонсо морская болезнь, Максим не знал. У самого Максима ее, вроде не было, но плавал он так себе. Впрочем, во всем, что касалось спорта, он звезд не хватал. Ни небесных, ни морских.

Когда наступила очередь Левы, и тот, громко зевая, отправился в подсобное помещение, Виталик заявил, что в это время никто их проверять не будет, и поэтому они не обязаны скучать поодиночке. Максим и Виталик долго сидели за столом, перебрасываясь отдельными словами. Попытались сыграть в настольный хоккей, но быстро потеряли к нему интерес. Виталик притащил откуда-то пустую картонную коробку, нитки, спички и кусочек сыра. Попытался соорудить на полу мышеловку.

- Здесь есть мыши, - пробормотал он, стоя на корточках и прилаживая что-то к чему-то в своем устройстве.

- Знаю, уже встречал, - откликнулся Максим.

Мыши, впрочем, так и не появились, несмотря на сыр. Возможно, присутствие людей лишало их аппетита. Но Максиму было приятно сознавать, что ловушка Виталика предназначалась именно для поимки, а не для убийства какого-нибудь наивного маленького Микки-Мауса, в отличие от тех устройств, которые продавались в магазинах.

Последним из троих спать отправился Максим. Он испытывал такую усталость, что тут же провалился с сон, в котором не было никаких сновидений - ни обычных, ни "сказочных".

Когда Максим проснулся и присоединился к приятелям, в магазинах уже горел свет, и в них находились продавцы, впущенные Виталиком со служебного входа.

- Пойдемте, кое-что покажу, - предложил Виталик.

Он отвел коллег по ночному дежурству к входной двери Пассажа. Там, за стеклом, стояла толпа, ожидавшая открытия торгового комплекса. Людей было такое количество, что всем места под массивной аркой входа не хватило, и многие стояли на самой улице, под потоками шумного летнего дождя, выбивающего большие пузыри в лужах. Женщин было больше, но и мужчин тоже хватало. Люди, что находились под открытым небом, защищали головы капюшонами дождевиков, а над ними покачивались, толкая друг друга, разноцветные зонтики.

- Зачем они стоят здесь в такую рань? - удивился Максим.

- Чтобы успеть попасть в магазины, как только они откроются. - объяснил многоопытный Виталик. - В первые минуты там выбрасывают дефицитные товары. В течение дня тоже иногда что-нибудь выкидывают, но заранее неизвестно, когда это произойдет. А вот сразу после открытия шансы достать что-нибудь нужное действительно довольно высокие. Вы еще не знаете, как это бывает зимой! На улице минус двадцать, к замкам и ключам невозможно прикоснуться без перчаток, а люди стоят на улице несколько часов. Специально приезжают в Москву ради этих первых минут!

- Так давайте впустим их прямо сейчас, - предложил Максим.

- Да ты что! Рано еще!

Спустя полчаса Виталик наконец скомандовал, что пришло время покидать Пассаж. Держа в руках огромную тяжелую связку ключей, он повел свою свиту к выходу. Дождь кончился. Толпа за стеклом была еще более плотной, угрожающей, чем-то напоминающей готовую к прыжку кобру.

- Подождите сбоку, не подходите вплотную, пока не открою дверь, иначе вас могут растоптать, - предупредил Виталик.

Отперев дверь, студент отскочил в сторону.

Люди рванулись внутрь Пассажа, топоча ногами, расталкивая друг друга. Каждый целенаправленно бежал к тому магазину, ради которого приехал на Петровку несколько часов назад. Таким образом толпа разделилась на ручьи, растеклась в разные стороны, и через мгновение вход в Пассаж уже был пуст.

На улице Виталик быстро попрощался с друзьями, а они, прежде, чем направиться к станции метро "Пушкинская", лениво побродили по близлежащим улицам. Постояли у заманчивой стеклянной витрины магазина "Восточные сладости", где лежали диковинные яства с незатасканными названиями: "козинак", "земелах", "кос-халва".

Было приятно дышать утренним воздухом после прошедшего дождя и оглядываться на прохожих. Женщины казались таинственными радостными существами, даже нескладные, нестройные, с лицами, отмеченными печатью ожидания предстоящих дневных забот, в их не особенно элегантных платьях в цветочек, горошек и клеточку. Некоторые на всякий случай держали раскрытые зонтики, ожидая возобновления дождя, и расцветка зонтов частенько была такой же: в цветочек, в горошек, в клеточку.

Добравшись на метро до своего района, Лева и Максим зашли в кафетерий возле "Академической". Конечно, оба они могли позавтракать и дома, но хотелось немного посидеть за столиком в общественном месте, чувствуя себя взрослыми людьми. То, что атмосфера свободы, которой проникнуты летние каникулы, вовсе не характерна для взрослой жизни, им сейчас в голову не приходило.

Лева взял зразы с картофельным пюре, ром-бабу и стакан клюквенного компота. Максим - биточки без гарнира, яйцо под майонезом, помидоры со сметаной и кусочек кекса. Когда уже уселись, Лева снова встал и принес с раздачи несколько ломтиков хлеба.

Максим указал ему на висящий на стене плакат, который гласил: "Хлеба к обеду в меру бери, хлеб драгоценность, им не сори!".

- Здесь написано про обед, а у нас завтрак, - возразил, усаживаясь, Лева. - Можно не экономить. Кстати, знаешь, какую вывеску я видел в одной фабрике-кухне? "Пальцами и яйцами в солонку не лазить!".

Основные блюда были сметены очень быстро и невнимательно. Но Левкин десерт вдруг вызвал у друзей интерес.

- Почему эта штука называется ром-бабой? - громко вопросил Лева, обращаясь к проходящей мимо молодой, но уже вполне бесформенной работнице кафетерия в белом фартуке. - Где тут ром, и где тут баба?

Девушка фыркнула.

Отклик на вопрос пришел с неожиданной стороны.

- Может быть, она так названа в честь Али-Бабы?

С соседнего стола к ним обращался, улыбаясь, юный математик и остряк Саша Мошков. Он был острижен почти наголо, отчего меньше, чем обычно, походил сейчас на Гоголя и Д'Артаньяна, и больше, чем обычно, - на фараона Эхнатона. Пока продолжались занятия, он ходил с длинными волосами, хоть это и не нравилось учителям, а сейчас, в каникулы, когда его внешний вид мало кому мог досаждать, вдруг постригся. Вероятно, из-за жары.

- Ты это знаешь точно или предполагаешь? - спросил Максим, обрадовавшись встрече и жестом приглашая соратника по математическому кружку присоединиться к их столу.

Мошков не заставил себя упрашивать. Подхватив стакан с чаем, где плавал тонкий желтый лимонный ломтик, он пересел к Максиму, и тот познакомил его с Левой.