Т-34М/Т-44 просто напрашивался в качестве базы для М-30 — конечно, в самоходном варианте орудия нужно было перенести механизмы горизонтального и вертикального наведения на одну сторону. Но эти хлопоты обещали полностью оправдать себя — самоходка получалась просто на загляденье, с мощным орудием, надежной броневой защитой, отличной подвижностью.

Вторым, также крайне желаемым, вариантом была установка на это шасси самоходной версии 152-мм мортиры "НМ", с укороченным откатом. В реальной истории на какие только базы не ставили немцы свое 15-см тяжелое пехотное орудие — лучшим вариантом оказалось СУ "Бруммбар", на шасси Т-IV. Эта самоходка была отлично защищена — вот только, перетяжелили ее безбожно, из-за чего поломки там были нормой жизни. А Т-44 подходил в самый раз — баланс огневой мощи, защищенности и подвижности получался отменным.

С удобством на шасси Т-44 помещались и счетверенная установка 20-мм зенитных автоматов, и одиночный 40-мм "Бофорс" (возиться с неудачной переделкой "шведа" в 37-мм автомат 61-К, которую наши заводы производили тысячами всю войну, полковник Ленков не хотел — очень уж "сырая" получилась машинка, куда лучше было довести оригинал до американского стандарта времен Второй Мировой).

В перспективе можно было поставить на эту базу и 90-мм аналог "тигриной лапы", сиречь, 88-мм танковой пушки KwK36 — если, конечно, до этого дойдет. Самоходка получалась ненамного хуже САУ-100 — но, в отличие от нее, ничуть не опаздывала к решающим сражениям, позволяя победить меньшей кровью. Точнее, получался "убийца немецких средних танков" на всех реальных дистанциях боя, представляющий нешуточную угрозу для "Тигров" и "Пантер" на средних дистанциях — вот только, куда более дешевый и технологичный, чем немецкие тяжелые и "полутяжелые" танки.

Очень интересные варианты получались и с доработанным до уровня реального КВ-1С КВ.

Во-первых, очевиден был с успехом реализованный в реальности вариант "Зверобоя" — установленная в неподвижную рубку гаубица-пушка МЛ-2 °C, точнее, ее самоходный вариант, позволяла с первых дней войны получить очень эффективную тяжелую штурмовую самоходку.

Во-вторых, открывался целый набор вариантов для тяжелого танка прорыва, с мощным орудием во вращающейся башне. Тут можно было ставить и 90-мм танковую пушку, и делать не реализованный вариант со 107-мм орудием. Можно было сделать штурмовой танк с самоходной версией 152-мм мортиры "НМ", таким образом, исправив ошибку с КВ-2, получившим избыточно мощную для него М-10. В общем, набор вариантов был отличный — хоть тяжелый танк, оптимизированный для борьбы с танками противника; хоть более универсальный вариант, могущий и бороться с вражескими танками, и, эффективно поддерживать пехоту, прорывающую вражескую оборону; хоть штурмовой танк, оптимизированный для прорыва добротно укрепленной обороны.

К легкой пехоте относились горные стрелки и воздушные десантники. Тут, ввиду специфики применения, требовались артсистемы легкие и компактные.

Что касалось уровней роты и батальона, особо мудрить необходимости не было, можно было вполне обойтись штатным артиллерийским вооружением стрелковых подразделений и частей. В конце концов, ту же "сорокапятку" еще в 30-е приладились разбирать и пристраивать в лошадиные вьюки. Также не составляло проблемы перевозить в лошадиных вьюках 60-мм и 82-мм минометы.

С полковым вооружением уже было сложнее — нужны были горные орудия и горно-вьючные минометы. К сожалению, снабдить легкие соединения отличными 120-мм минометами не представлялось возможным, поскольку они были более чем в полтора раза тяжелее. Сотня с лишним килограммов дополнительной массы уже была весьма ощутима, с учетом ограничений людских и конских вьюков — так что поневоле приходилось вводить еще один калибр для минометов. С моделью миномета особо утруждаться не приходилось, 107-мм горно-вьючные минометы образца 1938 года успешно применялись во время Великой Отечественной, зарекомендовав себя хорошим вооружением горнострелковых и горнокавалерийских дивизий полкового и дивизионного уровня. Единственно, полковник Ленков подумывал об увеличении их количества по штату, с 12 до 16 или 20, очень уж полезная вещь в горах.

В принципе, Вячеслав Владимирович подумывал и о разработке 107-мм горной гаубицы — она тоже могла оказаться полезна, если конструкторы сумеют справиться с жесткими требованиями к такой системе.

Отдельной статьей шла морская пехота — в принципе, в СССР, как и почти во всем мире, морская пехота относилась к легкопехотным формированиям, но разведчика очень заинтересовало исключение.

Этим исключением была морская пехота США. Вообще-то, начинали янки так же, как и все остальные, но в середине 20-х годов они начали серию экспериментов, к началу 40-х приведших к созданию морской пехоты качественно иного типа.

В результате, во Вторую Мировую войну американская морская пехота вступила, имея почти стандартные дивизии тяжелого типа, состоявшие из трех пехотных полков, артиллерийского полка, состоявшего из трех дивизионов 105-мм гаубиц, всего 36 орудий, танкового батальона, укомплектованного легкими танками, и других частей. Эксперименты завершились после боев на Гуадалканале, в ходе которых американские морские пехотинцы получили в артполк дивизион тяжелых 155-мм гаубиц, всего 12 орудий, а легкие танки в батальоне были заменены средними "Шерманами". После этого дивизия американской морской пехоты окончательно стала полноценной дивизией тяжелой пехоты, по уровню моторизации соответствующей советским мотострелкам или немецким панцергренадерам — впрочем, это было нормой для англосаксов — но, умеющей высаживаться с моря.

Конечно, Ленков не собирался слепо копировать американский опыт — этого не следовало делать хотя бы потому, что советской морской пехоте в 30-е — 40-е годы явно не "светили" операция "Оверлорд" или десант на Окинаву. Скромнее надо было жить — и, исходя из реалий, рассчитывать на десанты в поддержку приморского фланга армии, высаженные на Балтике или Черном море. Но эти самые реалии отнюдь не противоречили самой идее тяжеловооруженной морской пехоты.

В первом приближении, бригада морской пехоты выглядела так: от четырех до шести моторизованных батальонов морских пехотинцев, каждый из которых имел в своем составе минометную роту с 12 82-мм минометами; самоходный гаубичный артиллерийский полк, с 18 СУ-122 и 6 СУ-152 (танкодесантный вариант БДБ, после небольшой переделки, мог перевозить не только средние танки, но и тяжелые, до "Тигров" включительно); танковый батальон на Т-44; один или два дивизиона ЗСУ; дивизион 160-мм минометов, с 12 дивизионными минометами на мехтяге.

Такая организация, сочетающая подвижность и высокую огневую мощь, позволяла не только быстро захватывать и расширять плацдармы, но и удерживать под ударами подошедших резервов противника, в составе которых были танковые части. В реальности слабым местом советской морской пехоты была именно нехватка тяжелого вооружения, не говоря уже о бронетехнике. Это объяснялось объективной причиной — в распоряжении "черных дьяволов", как прозвали наших морпехов немцы, не было специальных высадочных средств, если не считать трех допотопных "Эльпидифоров" на Черном море. Вот и приходилось, как правило, идти в десанты со стрелковым оружием — в лучшем случае, к нему добавлялись несколько "сорокапяток" и батальонных минометов.

Естественно, в этих условиях проблемой становился кирпичный дом, в котором засел взвод не намеренных сдаваться немецких пехотинцев, или одиночный танк с пехотным прикрытием, выбивающий наши огневые точки с безопасной дистанции.

Конечно, идеальным вариантом стало бы наличие плавающей техники — и, в первую очередь, на почти бесполезных Т-37 и Т-38, а, чего-нибудь подобного МТ-ЛБ, позволяющих быстро перебрасывать на речные плацдармы подкрепления и снабжение. Но, на такую благодать Вячеслав Владимирович почти не надеялся — слишком уж сложная это была техника для советской промышленности 30-х годов. В лучшем случае, рассчитывать можно было на автомобили-амфибии — а, наиболее реальным вариантом выглядели сделанные по японскому образцу съемные понтоны к сухопутной технике.